Страшно было признаться себе, что часть нитей, запутанных, растрепанных, словно старый ненужный клубок, и темных, как сгнившая тина, змеились из района моей головы и шли непосредственно к самому Мартимусу. Распутывать эти нити было неприятно, и особенно неудобный сюрприз поджидал меня в конце, когда Мартимус в моей голове резко повернулся ко мне, улыбаясь уголками губ и слегка покачал головой, словно отказываясь от общения или осуждая меня за что-то. Я отпрянула и постаралась больше не думать о нем, но черные нити настойчиво роились в голове. Когда стало темнеть, неприятный тип спустился ко мне собственной персоной.

— Ай-ай-ай, Алёна, — сказал он назидательно. — Что же ты меня так часто зовешь? Не думаешь ли ты, что у тебя получится соблазнить мою душу и склонить её к греху?

Умалишенный. Вслух же я буркнула:

— Что ты имеешь в виду, Мартимус?

— Не делай вид, что не понимаешь, — он скептически цокнул языком. — Твоя память не настолько слаба. Впрочем, я и сам собирался зайти к тебе. Попрощаться, так сказать…

— Зачем? — искренне удивилась я.

— Что? — не понял он.

— Прощаться зачем? К чему это все? Я Вас не знаю. Вы фатальным образом решили мою судьбу, — я пожала плечами. — Я не понимаю, кто Вы, чтобы с Вами прощаться… Отпустите! — вдруг порывисто попросила я и молитвенно сложила руки, снова начала накатывать паника.

Тихий смех был мне ответом.

— А ведь мы были вместе, Алёна. И довольно счастливы, — он поправил воротник рубашки, словно тот ему жал. — Моя Лена. До того момента… как ты решила стать другой. Жаль, что я сразу этого в тебе не разглядел…

— Не припомню такого, — сухо бросила я на очередной бред.

— Жаль… — снова повторил Мартимус. — Не исправить. Надеюсь, мы больше с тобой не увидимся. Это слишком меня бередит… Отвлекает, так сказать, от молитв Творцу…

Я тоже надеюсь. Жаль, что мы увиделись вообще. Но вслух сказала:

— Обидно. Я думала, Вы мне еще проповеди почитаете пару недель. Для закрепления, так сказать, материала. А то я еще не все усвоила… Разве это не праведное дело?

— Нет времени! — развел он руками. — Душа твоя покрыта коркой грязи, которую ни одна проповедь не возьмет. Очистительный огонь избавит твою душу от метаний…

Не знаю, как душа, но сама я после всего произошедшего точно чистотой не отличалась. Я покосилась на грязное и местами рваное платье и грязь под ногтями.

— Огонь уничтожит все твои стремления, растворит, подчиняя себе, убирая скверну воплощения, и мы запечатаем твою душу, чтобы она не вернулась вновь… — продолжал свою речь сумасшедший.

— Зачем? — все же осмелилась уточнить я.

— Каждый раз, как ты появляешься на свет, ты рвешься к самой бездне человеческих душ. К познанию. К Алхимии! И Чернокнижию! Этот аромат порока человечества… Ты никак не успокоишься, — выдвинул он странные обвинения. — Мы тебя успокоим…

— Кто вы? — на всякий случай спросила я. Думала, что Мартимус в очередной раз рассмеется, но он остался на редкость серьезен.

— Мы… Хранители… хранители этого мира от пороков… хранители благочестия и непоколебимой веры в Творца… Мы караем всех, кто посмел нарушить данные нам свыше законы. Кто посмел себя поставить над Творцом, кто занялся колдовством и мешает божественному замыслу. Ведьм, колдунов, оборотней…

— Постойте! — прервала я доисторическую цепочку рассуждений. — Но ведь это просто новые открытия! Новые виды и человеческие возможности! Уверена, скоро наука сможет их объяснить!

— Никакой науки нет! — резко повысил голос Мартимус. Пару секунд он помолчал, приходя в себя. — Я же тебе уже говорил… Есть только люди. Люди, которые следуют заповедям, которые чтят законы. И те, кто решил занять место Творца, кто погрузился в гордыню и грех! Такие, как ты! Такие, которые должны чистить свои слабые и порочные души в аду!

Мартимус не на шутку разошелся. Я даже отпрянула и успокаивающе махнула рукой.

— Я поняла Вас, Мартимус. И все же разрешите мне еще провести в размышлениях несколько дней, мне нужно много о чем подумать… — спросила я, затаив дыхание.

— Нет! — выдохнул он. — Не могу. У меня еще много дел, не терпящих отлагательств.

— Каких? — не знаю, зачем спросила я, чтобы потом застыть от ужаса.

— Потом мне надо разобраться с лесом. И с Ротером. И с щенком, — кончики губ изогнулись в улыбке, а у меня внутри что-то обрушилось. Пропасть. Провал. Тугая воронка, из которой невозможно выбраться. Я же сама рассказала ему про Рэма, и теперь Мартимус не остановится.

— Нет! — выкрикнула я в полном бессилии, эмоции, наконец, прорвались сквозь пелену отчуждения. Я едва не взвыла. — Вы не посмеете тронуть щенка! Он… он ребенок! Он совсем не при чем! Просто пожалейте его!

— Жалость… какое глупое чувство… — вздохнул Мартимус и глянул на меня с сочувствием. — Это оборотень. Он зверь, убийца. Он — ошибка, созданная дьявольским намерением. Ошибка, которую я обязан исправить.

— Нет… — слезы все-таки хлынули из глаз. Потом до меня дошла и остальная часть высказывания. Он что-то хочет сделать с лесом. Что? Тоже сжечь? И… и с Ротером. Ротер. Я помнила это имя — оно было в газетной вырезке. — Почему с Ротером? — собрав остатки самообладания спросила я.

— А с кем же? — удивленно поднял брови безумец. — Разве не он твой жених? Старая и прогнившая душа?

Вообще-то муж, но уточнять не стала. Зацепилась за другое.

— Почему старая? Ему много лет? — спросила я и затаила дыхание.

— Немало… Раз дождался снова. Тебя. Спроси сама… — он неожиданно безумно закашлялся, видимо, подавившись слюной в очередной попытке обсмеять меня. — Когда будете вдвоем гореть в нижнем пламени! Вы мне уже как кость в горле! — неожиданно снова разошелся Мартимус, подскочил и приставил руку к шее для наглядности. — Вот где! Вот где!!!

Настоящий безумец. В какой-то момент мне показалось, что он готов броситься и задушить меня. Прямо сейчас. Но его остановила необходимость прикончить меня по всем их священным канонам, леший дери его за ногу.

— Он знал мою бабушку? — выкрикнула я.

— Бабушку? Знал! — снова противный смех. — А ты не догадываешься? Глупая Алёна, — злодей вдруг резко подобрался. — Мне пора… Надо еще подготовиться. До встречи завтра. Утром. И прощай…

С этими словами он быстро исчез в дверном проеме, оставив меня в окончательно раздраенных чувствах. С той стороны проскрежетала задвижка. Я села, уткнувшись подбородком в колени и стараясь унять дрожь бессилия и отчаяния. Знал мою бабушку, которую также сожгли на костре. Странная повторяемость… И потом, черт возьми, сколько же ему лет? Неплохо сохранился… Думаю, многие красавицы все бы отдали за один такой рецепт молодости… Да что уж говорить, я бы и сама не отказалась! Только вот теперь… теперь мне осталось жить считанные часы. А потом и всем остальным.

Удушающее чувство снова накатило на меня, воздух в каморке резко закончился. Нет! За что? За что судьба так жестоко поступает со мной? Откуда взялся этот бездушный человек, так часто употребляющий в своих речах душу? Хотелось выть и карябать ногтями стены, стучать в дверь и просто требовать, чтобы меня выпустили…

Я заставила себя немного успокоиться и присесть. Потянула за нити к Ратмиру, или к Ротеру, как его там. Он откликнулся на удивление быстро, смотрел напряженно, словно перед броском, и спокойно одновременно. Возможно ли было, что нечто успокоило его? Рядом. Раздалась мысль. Рядом. Я здесь. В душе забрезжила надежда. А может я себе это просто придумала. Как случается мираж оазиса в пустыне. Просто я не хочу умирать. Но мне все-таки хотелось верить, что он действительно где-то неподалеку…

Росло напряжение. Я кожей чувствовала скопление внимания и суетливое движение вокруг. Там, за каменными стенами моей темницы… Линии натянулись и вибрировали, словно готовые к игре скрипки струны. Что-то происходило. Я пыталась проследить это движение, но мой уставший окончательно разум выдавал лишь нечеткую картинку. Я не хотела спать этой ночью, которая должна была стать последней. Но темнота и усталость сделали свое дело, я незаметно прилегла и погрузилась в беспокойные сновидения.