— Делается надрез на коре дерева. Затем на человеческой руке. Потом надрезы соединяются, вокруг повязывается ткань, словно скрепляющая человека и дерево воедино. Все окружающие уходят на несколько часов. В это время человек и дерево становятся единым целым и между ними формируется прочная нить. Единство и взаимовлияние. Больше нет отдельно тебя и растения. Вы слиты.

— А если человек истечет кровью? — задала я резонный вопрос.

— Нет, рана не настолько большая, — усмехнулся Ратмир. — Я решил пройти Ритуал, когда мне было 16 лет. Мой дед был строг… и оставил меня стоять там целый день. Одного, без еды и питья. И тогда, когда я стоял, не в силах сдвинуться с места, я впервые ощутил этот мощный поток жизни… Это было настолько удивительно, что я забыл про то, как мне сложно. Реальность словно перестала существовать, превращаясь в нечто иное. Я узрел бесконечную жизнь вокруг, я услышал шепот деревьев, я стал травой и солнцем, пробирающимся в толщу листа. Я увидел незримые связи между всем вокруг… Они тянутся как нити между растениями, зверями и людьми. Очень тонкие и в то же время прочные. И наши с деревом нити сплелись, формируя тугой комок, красивейший узор, идеальный образ которого невозможно передать словами… А если прислушаться, то каждая нить — это голос, особый шепот, несущий свой рассказ обо всем. Он бывает громким и настойчивым, или тихим, но проникающим в самую глубину сознания, игривым и серьезным… они все разные, но общее между ними одно — нити объединяют. Объединяют то, что находится на концах, в нечто новое, в живое, которое раньше никак не могло существовать. Мое сознание проникло в дерево, оно очень старое, хоть и не выглядит таким. В нем скрыта мудрость многих поколений. Дерево все время что-то говорит… Надо только услышать.

Да-а-а, подумала я, постоишь целый день на солнцепеке и не такое привидится. Сам в сухой пенёк превратишься. Удержавшись от комментария, сочувственно Посмотрела на мужа. А он, между тем, продолжал знакомить меня с фантазиями.

— Ты спрашиваешь, почему… так много крови. Но кровь это единственное, что можно безболезненно изъять из тела и при этом она останется живой… Она несёт энергию своего носителя. И всю информацию о нем.

— Также, как и древесный сок! — догадалась я.

— Верно. Кровь какое-то время сохраняет свои живые свойства… Продолжает жить отдельно от тела. И передаёт свои свойства. Кровь может обо всем рассказать, это универсальная книга жизни…

— Прости, но весь этот ритуал напоминает древесную прививку, которую делает наш садовник, когда хочет получить гибрид яблока и груши, — я подняла брови и скосила лицо, задумавшись. Старик Райс так ловко вставлял побеги одного дерева в разрезы другого, что от этого смешения всегда получались удивительные плоды…

— Понимаю… Твоё воображение подбрасывает разные образы. Главное, что это работает, — он устроился полулежа, и теперь его губы шептали в районе моего виска. Ощутив легкую дрожь в теле, я затаилась, как непоседливый зверек. — И потом, не забывай, что связи двусторонни. А у волтов всегда был культ крови. Они росли с ним. Волты чуют кровь добычи, а любые обряды между собой скрепляют кровным подтверждением… И именно поэтому, предвосхищая твой вопрос, они подчинились, увидев твою кровь. Кровь — святое… Окропив священный камень волтов кровью, ты доказала серьезность своих намерений. Они верят в тебя. Верят, что ты изменишь их мир.

— Занимательно… — протянула я, усердно разглядывая ногти на руках, чтобы скрыть охватившее меня волнение. Надеются? На меня? И как им сказать, что я не могу оправдать их ожидания? — Ты стал одним из волтов?! — спросила я так, как будто мне это было не очень-то важно.

— И да, и нет… — ответ поставил в тупик. — Я остался человеком, но у меня появились некоторые привычки… Душа стала сильнее откликаться на зов природы.

— Привычки?! — вскрикнула я. — Что за привычки…

Я подскочила, опираясь спиной на стену и подтягивая колени к себе. Но Ратмир молчал, беззвучно наблюдая за моими перемещениями. Бездонный взгляд, проникающий, казалось, в самый мозг не хуже хирургического инструмента, отражал всполохи огня. Глаза манили и словно хотели приблизить меня к себе. Но я верно оценила таинственное молчание.

— О нет! — воскликнула я. — Только не говори мне, что ты… Почему я чистая? Где моя кровь? — зло уставилась на него и попыталась отодвинуться в несуществующее пространство.

— Алёна, успокойся! — тиран встрепенулся. — Пойми, это теперь в моей природе… Волки, так делают волки. Этот вкус, он такой… родной. Он помогает мне стать ближе, понять тебя… Нужна всего лишь капелька. Я лишь позаботился о тебе…

— Хватит!!! — заорала я, намереваясь прекратить всю эту нелепицу. Вот влипла же! Я задохнулась от возмущения, боясь представить произошедшее. — Уйди! Убирайся, прошу тебя! Не хочу тебя видеть!!! Это… это отвратительно!

— Я никуда не уйду, — спокойствию Ратмира можно было позавидовать. Он даже не шелохнулся, уверенно придерживая меня рукой. — Я не хочу оставлять тебя. Ничего плохого я не сделал. Ты и сама поймёшь. Нам проще будет установить контакт, если понадобится…

— Да ты… Ты! — я залилась румянцем, ощутив как щеки начинают пылать. — Никогда не смей так делать!

— Алёна, ты моя жена… Я могу не только ухаживать за тобой, но и позволять себе многие другие вещи… — его глаза внезапно приблизилось к моим, заставляя меня вжаться в стену. — Не противься… И все будет хорошо. А иначе…

Его лицо было так близко… Оно вошло в тень и сейчас расплывалось огромным темным пятном, было слышно лишь хриплое дыхание. А ещё два пляшущих отблеска в глазах сплавлялись в единое целое. На миг мне показалось, что передо мной находится голова огромного волка, готового жадно впиться мне в глотку. Я прогнала тревожные мысли и выдавила единственное, на что хватило смелости:

— Иначе?..

Он не отвечал, лишь тёплая большая ладонь заскользила по моему обнаженному боку, и было не ясно, гладила ли она меня или хотела сжать, причинить боль.

— Иначе… Тебе все равно придётся, хоть как, через силу… Обратного пути нет, Алёнушка. Ты здесь… и никуда не денешься. Лес забрал тебя.

То, что я залипла в паутине мухой, отчаянно дрыгающей лапками в попытках покинуть сеть и обрести свободу, новостью не являлось. Только нужна ли свобода мухе? Быть может, самое лучшее, что она может сделать — стать обедом для огромного сильного паука? Эти мысли, словно навязанные, пробирались в голову, скручивали мои чувства, заплетая их тугим узлом, опутывая, заставляя залипнуть в тягучей смоле непонятного томления.

— Я поняла… — вторя своим мыслям, как под гипнозом прошептала я. Рука продолжала скользить по моему телу, а я замерла, скованная липкой сетью изнутри. Потом внезапно очнулась, тряхнула головой.

— Нет, не сейчас! — перехватила я сильную ладонь.

— Я и не собираюсь, — усмехнулся он. — Тебе нельзя сейчас. Слишком слабая… Не пугай меня больше.

Мужчина отстранился, продолжая неотрывно поедать взглядом мое лицо. Вот удивительная вещь, мне с первого дня знакомства казалось, что он поглощает меня, как будто затягивает внутрь… Когда держит за руку, касается или просто смотрит. Он словно владел мной, на расстоянии — не важно… Его стало слишком много в моей жизни, в моем пространстве. А я даже не заметила, как Ратмир заполнил практически все. А теперь еще и это… кровь… В моей голове не укладывались дикие обычаи. Внутри разливалось ощущение, что хозяин леса поглотил меня полностью, всосал, затянул меня в свой мир, не оставив и капли на личное пространство, права на что-то, скрытое от его глаз… Внезапно мне стало тесно в этом маленьком доме с сидящим напротив мужчиной, я глубоко и рвано вздохнула, чувствуя его запах рядом со мной и на мне.

— Мне нужно на воздух! — резко сказала я. — Нечем дышать…

Он молча кивнул и поднялся, порылся в углу, доставая широкую шкуру. Протянул мне руку, помогая встать.

— Без резких движений, — предупредил он, а я скривилась от этой заботы. Лучше бы уже молчал, и так тошно…