– Извините, господин вице-президент, но это, должно быть, какое-то недоразумение, – перебила его Лэйни Уилкс. – Я не могу допустить к расследованию людей, совершенно для нас посторонних. К тому же я просто не располагаю временем, чтобы отчитываться перед вами по три раза на дню. Бюро проводит ежедневные брифинги для прессы в Вашингтоне, думаю, этого вполне достаточно.

– Наши наблюдатели – люди вполне сведущие. Это бывшие сотрудники ФБР, РАО<От DIA – Defence Intelligence Agency – разведывательное агенство обороны> и ЦРУ, – заметил Мартиндейл. – Они знакомы с методами вашей работы, а наш главный консультант по ФБР – Джеффри Пек. – Зрачки Уилкс расширились от удивления. Пек когда-то был заместителем директора ФБР, ветераном бюро, уволенным со своего поста по подозрению в неблаговидных поступках. Никаких определенных обвинений против него выдвинуто не было. Пек с пеной у рта утвердил о своей невиновности и отказался сам подать в отставку, хотя на него оказывалось нешуточное давление, но с приходом к власти новой администрации в бюро произошла неизбежная в таких случаях чистка, и его вышвырнули. Президенту пришлось употребить свое влияние, чтобы уволить Пека. Теперь же им вновь предстояло столкнуться с ним. Вкрадчивая улыбка на устах Мартиндейла слегка поблекла, когда он добавил: – И еще я совершенно уверен, что три коротеньких брифинга в день не очень вас обременят, тем более что наш устав категорически этого требует. Надеюсь на ваше понимание.

Уилкс заметила, как улыбка окончательно сползла с губ вице-президента, и поняла, что он не намерен разводить препирательства. Но, с другой стороны, она просто не могла позволить этим чужакам запугать себя.

– Разумеется, я все понимаю, господин вице-президент. И постараюсь пойти навстречу вам и вашим людям во всем. Однако совершенно необходимо получить от президента pro tem<Здесь – расширение прав> сената. – Уилкс прекрасно понимала, что нынешний вице-президент встанет на дыбы, едва услышав всю эту чушь. – И мы начнем сразу же, как...

– Прошу прощения, судья Уилкс, мне следовало бы передать вам это раньше, – сказала сенатор Жоржетт Хейердал и протянула ордер, подписанный лидером партийных меньшинств в сенате. – Как вы знаете, вице-президент сейчас за границей и на время передал часть своих полномочий лидеру меньшинств. К нашему прискорбию, у сенатора Коллингсуорта погибла в Сан-Франциско тетка, и он был вынужден срочно уехать. И поскольку парламентский организатор партий большинства сейчас тоже отсутствует, он поручил нам передать этот документ. Вот здесь, в уставе его организации, сказано, что мы имеем право проводить такого рода расследования.

Уилкс приняла бумагу, даже не взглянув на нее. Ей было довольно хорошо знакомо такое положение, именовавшееся “паровозное депо”. Официально сенат США никогда не объявлял перерыва на каникулы – молоток (а с ним и полномочия председателя) всегда, денно и нощно, был у кого-нибудь в руке, пока все остальные пребывали “на запасных путях”. Председательствующий или вице-президент США обычно предоставляли право решать, кто будет замещать его, лидеру своей партии в сенате, но на случай всяких чрезвычайных обстоятельств или действий был установлен определенный порядок. В обычных условиях председатель сената – чисто декоративная фигура, но он способен наделить немалой властью того, кто разбирается в законах и имеет мужество применить их. В частности, передача полномочий на проведение определенной работы одному из подкомитетов сената как раз и служит примером применения этой власти, быстрого приведения в действие “паровозного депо”.

– Срок действия этих полномочий ограничен пятью сутками. А для отмены их требуется единогласное решение сената, – поучительным тоном добавила Хейердал. – Однако пока это положение в силе.

– Благодарю вас, сенатор, законы я знаю, – прервала ее Уилкс.

Разумеется, вице-президент, находящийся сейчас в Токио, немедленно отменит это решение, для этого ему надо всего лишь зайти в американское посольство или ступить на борт самолета ВВС США – и то, и другое место считаются территорией Америки. Он бы в минуту разогнал эту шайку к чертовой матери. Но на этом этапе игры, особенно после завершения пресс-конференции для журналистов, такое решение, пожалуй, будет неразумным. Любые колебания вице-президента или Уилкс в отношении такой широко известной группы, как “Проект-2000”, могут быть восприняты как стремление спрятать концы в воду.

– Я уже говорила, что счастлива сотрудничать с вашим подкомитетом, господин вице-президент, – Уилкс вздохнула. Сопротивляться им в открытую и дальше бесполезно, подумала она. Необходимо немедленно связаться с министерством юстиции и президентом, пусть сами разбираются с Мартиндейлом и Хардкаслом. – В одном из ангаров SR-71 оборудовано помещение для нашей группы. Мне необходимо узнать о последних новостях в ходе расследования. Можете присоединиться.

– Благодарю, судья Уилкс, – сказал Мартиндейл, и на лице его вновь засияла знаменитая мальчишеская улыбка. Он подал ей руку, предварительно убедившись, что они с Уилкс попадают в кадр.

Уже после завершения этой импровизированной пресс – конференции Хардкасл заметил стоявших у синего седана офицеров ВВС. Подойдя к ним, он протянул руку и спросил:

– Подполковник Винсенти, полковник Гаспар? Я – адмирал Хардкасл из береговой охраны США. – Они обменялись рукопожатиями, и Хардкасла представили офицеру по внешним связям и советнику по обороне при подразделении Винсенти. – Хочу выразить свои соболезнования по поводу гибели майора Маккензи. Знаю, вы потеряли прекрасного товарища. – Летчики кивнули, но не сказали ни слова, в глазах их читалось недоверие. – Полковник Винсенти, не могли бы вы рассказать мне об Анри Казье?

– Подполковнику Винсенти не рекомендуется говорить на эту тему с кем бы то ни было, адмирал, – заметила советник по обороне.

Хардкасл метнул в ее сторону сердитый взгляд, затем снова обратился к Винсенти.

– Но мне необходимо знать, подполковник, – сказал он. – Я принимаю участие в этом расследовании как представитель сената.

– Еще одно правительственное расследование, – Винсенти усмехнулся. – Замечательно! Только этого нам не хватало.

– Мы не собираемся обвинять вас в чем бы то ни было, подполковник. Обвинять следует других. И в первую очередь Белый дом и Пентагон, – заметил Хардкасл. – Моя задача – убедить Конгресс и президента всерьез задуматься о национальной безопасности.

– Ценю это намерение, адмирал, – вставила советник по обороне. – И все же мы не собираемся обсуждать...

– Всего лишь один вопрос, если позволите, – сказал Хардкасл. Винсенти не ответил, но и не возразил. – Вы же охотник, подполковник. И должны держать свою добычу в поле зрения. Расскажите мне об Анри Казье.

Сперва Винсенти не знал, как ему отнестись к этому высокому, худощавому, похожему на привидение человеку. Он, разумеется, видел Хардкасла на экране телевизора, но, когда тот произнес это слово, “охотник”, в голове у него словно что-то щелкнуло. Да, да, подумал Винсенти, я знаю, о чем это он. Эл Винсенти владел тайнами, ведомыми только охотникам.

Прежде чем сделать смертельный бросок и настичь жертву, охотник устанавливает с ней некое подобие внутренней телепатической связи. Охотник на оленя чувствует себя оленем, представляет себя на его месте. Летчик, сбрасывающий бомбы, порой со всей ясностью представляет себя на земле, со всей отчетливостью видит, как снаряды падают ему на голову. Неопытному охотнику такое не по плечу, он целиком сосредоточивается на мишени, и вот колдовская связь разрушена, и добыча, как правило, ускользает. Молодой или слишком горячий летчик обычно после этого спивается, сходит с ума или достает свой револьвер сорок пятого калибра и разносит себе череп. Винсенти помнил, что однажды на учениях Хардкасл выставил перед своими чудовищными истребителями-бомбардировщиками целый ряд мишеней. Ему, должно быть, хорошо известно, что такое выследить, найти, догнать, атаковать и уничтожить цель. Господи, да что там учения, он делал это по-настоящему! Хардкаслу приходилось стрелять по живым мишеням. Винсенти не ведал, сколько людей уничтожил адмирал лично, но знал, что убивать ему доводилось. Он понимал, что это такое. И Винсенти тоже...