Одновременно раздался еще чей-то крик:
– Джон, тут у меня “попрыгунчик”<Так диспетчеры называют самолет, не отвечающий на запросы с земли>, похоже, он не сбросил скорость за две мили при посадке на два-семь! Уверен, он промахнется!
Это казалось невероятным, на поле одновременно садились два самолета без посадочных огней и связи. Шанс, что подобное может произойти, был астрономически мал, а потенциальная опасность катастрофы, напротив, очень велика.
– Высоко ли твой “попрыгунчик”, Билл? – крикнул старший диспетчер Гейз взглянул на экран.
– Пятьсот Похоже, он тоже промахнется.
– Он заворачивает?
– Нет.
– Дьявол! Объявляю аварийную обстановку! – крикнул старший диспетчер. – Отменить все вылеты! Очистить взлетно-посадочные полосы, зажечь огни, дать этим пилотам право выбора!
Внешне старший диспетчер держался спокойно. Подошел к пульту прямой связи, не сводя глаз с экрана радара. Кнопки телефонов и радио на панели располагались таким образом, что позволяли в считанные секунды соединиться со всеми службами, работающими в аварийной обстановке, двумя пожарными бригадами мемфисского международного аэропорта, городской пожарной станцией, местным отделением безопасности и всеми диспетчерами, ведущими не только самолеты “Юнивесл экспресс”, но и все другие, которые взлетают и садятся на их аэродроме. Одну за другой он нажимал эти кнопки, даже не глядя на них, а затем заговорил, и голос его звучал спокойно и уверенно:
– Говорит Виктор, башня Мемфиса. Объявляется аварийная тревога. У Гейза на три-шесть левую и два-семь садятся две машины, связь отсутствует. Три посадки отменяются, один взлет тоже... Атланта центральная, – говорит башня Мемфиса, объявляется аварийная тревога, оставайтесь на связи... Мемфисская аварийная, мемфисская аварийная, говорит старший диспетчер наземной службы, объявляю аварийную тревогу. На три-шесть левую и два-семь садятся две машины, радиосвязь отсутствует, возможно, повреждение посадочных устройств у обеих, на борту примерно шесть душ. Оставайтесь на связи!.. – Когда он завершил это обзванивание, для пилотов, находящихся в воздухе, начался неизбежный в подобных случаях этап обмена встревоженными возгласами типа: “О чем это он? Что он там бормочет, черт бы его побрал?”, а потому он снова прошелся по всем кнопкам и повторил все распоряжения и предупреждения еще раз.
– В двух милях! – раздался чей-то голос. С прижатой к уху трубкой телефона и радиомикрофоном в другом ухе Гейз взглянул на экран радара. Оба самолета прибавили скорость и начали набирать высоту, оба находились примерно в пятистах футах от земли. Гейз сказал в радиопередатчик:
– “Экспресс-107”, почему не сообщаете о промахе при заходе на посадку? Подтвердите, что промахнулись при заходе на посадку! – И снова никакого ответа, ни по радиотелефону, ни на экране радара.
– Три-шесть левая свободна! – крикнул кто-то из диспетчеров.
Слава богу, подумал Гейз и объявил по радио:
– “Экспресс-107”, путь на посадку свободен. Ваша полоса три-шесть левая, ветра нет, допустимый пробег восемь тысяч триста футов, аварийные службы задействованы! Подтвердите, что слышали меня!
И снова ответа не последовало.
– Сто седьмой отклоняется вправо! – объявил старший диспетчер. – Вторая заходящая на посадку машина – тоже вправо! Ни один из них не подтвердил промаха при заходе на посадку. Правда, столкновение им пока не грозит. И все же, на высоте пятьсот футов... Господи, еще один “Юнивесл” набирает скорость свыше двухсот сорока! – Внутри воздушного пространства класса Б скорость была ограничена двумястами сорока милями в час, а самолет, собирающийся сесть на полосу два-семь, превысил ее... – Что, черт возьми, происходит? Похоже, они копируют друг друга, оба набирают скорость, оба летят на высоте пятьсот футов, оба устремились к полосе...
– Прямо как во время этих долбаных воздушных парадов, – заметил чей-то голос.
– Может, у них приборы вышли из строя? – предположил еще один диспетчер. – Или же они назначили друг другу свидание? Может, это военные?
– Надеюсь, это не чья-то злая шутка? – сказал старший диспетчер. – А если это игры “Юнивесл”, будьте уверены, я задам им хорошую взбучку!
Гейз говорил по радио, пытаясь проинструктировать нескольких пилотов, собирающихся зайти на посадку, и согласовать действия с главным управлением аэропорта для передачи этих рейсов в его ведение. Внезапно он прервал переговоры и взглянул на полоску темного неба, где находился “Юнивесл экспресс-107”, словно мог видеть кабину и сидящего в ней летчика. Тот голос, что он слышал, не голос молодого пилота, а второй, голос более старого, более опытного...
Это был иностранец, да, определенно. Он говорил с французским акцентом, хотя и старался скрыть его за южным выговором. Фальшивый акцент, фальшивые номера...
– Господи! Кажется, это налет! – воскликнул Гейз.
– Что? Что ты сказал, Билл?
– Черт! Мы должны предупредить... – Тут он умолк, вконец растерянный и сбитый с толку. Предупредить? Но кого? Предупреждать было некого. – Думаю, нам надо направить “Юнивесл-107” и тот второй самолет прочь от аэропорта. И выяснить...
– Но это же нарушение инструкции! – возразил старший диспетчер. – Лучшее место для самолета с неполадками – это земля.
– Никаких неполадок у них нет! Они атакуют! – воскликнул Гейз.
– Постой-ка, Билл...
“Шортс шерп” использовался для перевозки военных и гражданских грузов и был оборудован довольно простой системой сброса этих грузов и людей на землю с парашютом. Длинный лонжерон, закрепленный в носовой части самолета прямо под пилотским креслом, имел три стрелы, калиброванные для сбросов на высоте от восьмисот до двух тысяч футов при скорости полета двести узлов.
За минуту до сброса Казье приказал Робертсу открыть дверцы грузового люка и развернуть наклонный пандус. Когда первая стрела оказалась над намеченной целью, Казье дал сигнал готовности, открыл дроссели на полную мощность и нажал на зеленую кнопку первого сброса.
Кен Робертс смотрел, как из маленькой пушки выстрелил парашют, скользнул по пандусу и, вылетев в открытый люк, тут же раскрылся позади самолета, натянув стропу, к которой крепился груз. Когда под второй стрелкой показалась основная цель – огромное складское помещение возле расположенных под углом друг к Другу зданий аэровокзала, Казье нажал на красную кнопку. Дверцы отсека, где хранился главный парашют, раздвинулись, первый парашют вытянул его из отсека, и замки, удерживавшие контейнеры со взрывчаткой, открылись. Главный парашют, полностью раскрывшись, вытянул контейнеры из грузового отсека с грохотом и скрипом, напоминавшим скрежет затормозившего на полном ходу товарняка.
Как только колесики первого контейнера соскользнули со ската, стягивавшие связку контейнеров цепи тут же начали лопаться от непомерной тяжести. Казалось, эти чудовищные ящики не желают подчиняться никаким законам аэродинамики. Они кувыркались в воздухе, вертелись колесом, выделывали невероятные кульбиты и разлетались во все стороны по мере приближения к земле. Последним двум, обладавшим меньшей инерцией, чем первые, едва хватило энергии, чтобы выкатиться из грузового отсека, и тогда Казье задрал нос самолета вверх, дабы сообщить ящикам последнее ускорение. Очевидно, этим двум запоздавшим контейнерам суждено пройти мимо намеченной Казье цели, но они все равно сделают свое дело.
Восемнадцатиэтажная башня диспетчерской службы мемфисского международного аэропорта была расположена к северу от главного здания аэровокзала, с нее открывался самый лучший обзор всех подъездов и подходов к главному зданию, ангарам, складам и другим помещениям компании “Юнивесл экспресс”, а также полный обзор всех взлетно-посадочных полос и стоянок.
Половина служащих этой башни смотрела сейчас из окон на восток, ожидая увидеть первый терпящий бедствие самолет; Гейз и вторая половина сотрудников смотрели на юг. Вглядываясь во мрак, они надеялись рассмотреть второй самолет “Юнивесл экспресс”, одновременно отвечали на вопросы и пытались направить самолет прочь от поля. У Гейза был помощник, младший диспетчер, сейчас он сигналил красным фонариком примерно в том направлении, где, по их предположениям, должен был находиться “Юнивесл”, давая знак пилоту не приземляться. Второй помощник проделывал то же самое, сигналя самолету, подходившему с востока.
