Сомнений не было — следы были волчьи. Они тянулись вокруг дома — животное приблизилось, обошло землянку и, незамеченное, заглянуло в окно.

— Думаю, Хольга здесь не появится. Обычный волк не подошёл бы так близко к жилищу. Я в таких вещах не разбираюсь, конечно, но мне кажется, что тварь следила за нами.

— Духи не оставляют следов, — Лада пожала плечами. — Это был обычный волк.

Ей всё ещё не верилось, что травница — и есть та зловещая ведьма, что напустила мор на деревню, но спорить не хотелось. Если Дроган вбил что-то себе в голову, выбить это можно было только железными фактами. Сейчас же он подобрался, взял след. Нырнув обратно в землянку, воин вернулся с небольшим сундучком в руках.

— Будем ловить на приманку. Если захочет снова поколдовать, придётся ей самой к нам прийти.

— А ты не думал, что у неё может быть ещё одна книга? — спросила Лада, прищурившись, глядя на медленно плывущие в небе облака. — Та самая, которая с проклятиями?

— Вполне возможно, — простодушная ухмылка исчезла с лица Дрогана. — Если Хольга явится к нам, значит, эти вещи действительно для неё ценны. Они — единственные её магические инструменты, передававшиеся из поколения в поколение, судя по их виду. И мы получим возможность её допросить. Если же она не придёт, стало быть, у неё есть другие орудия, другая книга и, возможно, логово. Нам будет, о чём подумать.

Лада опустила глаза и встретилась взглядом со спутником.

— Иногда даже я забываю, что твоё простодушие — это просто маска для окружающих.

Улыбка снова тронула губы воина.

— Ты мне льстишь. Пойдём, пора потолковать со старостой. Мне кажется, я начинаю понимать, что здесь происходит.

— Ты догадался, кто ведьма?

— Я догадываюсь, где искать ответы.

Солнце клонилось к закату, когда охотники вернулись в деревню. Не было слышно ни вечерних песен, ни весёлых голосов. Чёрный ручей накрыл плотный покров тишины. Лада, казалось, кожей ощущала липкие щупальца страха, обвивавшие каждый дом. В каждом окне виднелись ставни. Лишь в некоторых сквозь щели между досками пробивались робкие тусклые проблески света.

Дом старосты окружал небольшой частокол, но всё же охотникам не пришлось долго ждать. Мощный кулак Дрогана трижды обрушился на ворота, и вскоре Лада услышала, как отодвигается засов. Одна из створок повернулась на массивных медных петлях. В образовавшемся проёме появился невысокий, но крепко сбитый мужик в серой льняной рубахе и выцветших красных шароварах, ничем не выделявшихся среди одежды прочих селян. И всё же было нечто во взгляде его прищуренных глаз, в том, как он держался. Лада поняла — этот человек привык, что окружающие слушают каждое его слово.

Староста тоже узнал охотников. Смерив путников долгим, оценивающим взглядом, он отступил в сторону.

— Знал, что вы скоро появитесь, — ворчливо сказал он. — Добро пожаловать в мою избу. Не скажу, что очень уж рад вас видеть, буду честен. Но помогу, чем смогу.

От ворот к крыльцу шла дорожка из шлифованных плит. Судя по всему, Мирч заказал их из самой столицы, слишком уж хорошо они были обработаны по меркам деревенских мастеров. По сторонам выстроились рядами яблони, шелестя листьями на вечернем ветру. Их цветы наполняли воздух едва заметным нежным ароматом.

Сопровождая незваных гостей, староста поднялся на крыльцо, открыл дверь и крикнул внутрь дома:

— Лена, накрывай на стол! Высокие гости у нас нынче!

Войдя, охотники очутились в просторном, по деревенским меркам, зале. Дроган мог стоять в полный рост, не рискуя задеть потолочные балки головой. Пространство в центре занимал длинный стол на массивных резных козлах, слева белела печь. Дальний правый угол был уставлен иконами с ликами святых, едва видневшимися в полумраке — единственным источником света в зале была пара лучин. Перед иконостасом, накрытый чёрной тканью с серебряным шитьём, стоял небольшой домашний алтарь.

Лада и Дроган опустились на лавки по бокам стола, когда из двери в дальней стене появилась молодая девушка. Коротко поклонившись, она прошла в комнату и принялась суетиться у печи, стараясь не поднимать глаз.

— Лена, дочь моя, — пояснил староста, садясь рядом с гостями.

— А что же, больше у тебя домашних нет? — брякнул Дроган. — Дом большой, а никого не видно.

Мирч заметно посмурнел.

— Были, да только не теперь. Дочь у меня одна осталась.

— Прости, — поспешно сказала Лада. — Мы не хотели тебя задеть.

— Верно, — кивнул Дроган. — Прости за дурные напоминания. В опасном мире мы живём. Что случилось-то? Волки, или хворь какая?

Тщательно примерившись, Лада лягнула товарища ногой под столом. Если тот и почувствовал удар сквозь стёганые штаны, то не подал виду — ни один мускул не дрогнул на его лице.

Староста же лишь махнул рукой.

— Если бы! — вздохнул он. — Сбежала жинка моя. Да детей, что помладше, с собой прихватила. Только старшая со мной и осталась. Если бы не она — догнал бы дурную бабу, да голову ей открутил. Знаю я, к кому она в Миргород подалась, что б его черти…

Меж тем Лена, достав из печи каравай, подошла с ним к столу, заметно прихрамывая. Рядом с едой встали крынка яблочного сидра и три глиняных кружки. Девушка закончила приготовления как раз, когда её отец принялся костерить свою жену.

— Успокойся, отец, прошу тебя, — голос Лены был тихий, но приятный. — Неудобно перед гостями, да и тебе волноваться нельзя.

Староста пару раз сжал и разжал кулаки, затем мрачно кивнул.

— Твоя правда. Дочь у меня — золото, не человек. Простите, гости, что не сдержался. Ну да вы, сдаётся, о другом поговорить-то хотели.

— Верно, — с облегчением кивнула Лада, радуясь, что разговор, затеянный её наречённым братом, наконец ушёл в спокойное русло. — Ты сам знаешь, зачем мы здесь, староста. Так что давай напрямую. Что местные говорят? Какие-то странности, приметные события? Может, подозреваешь кого?

Мирч пожал плечами.

— Да вроде бы и некого подозревать. Что же до странностей — ну так вы и сами видели, что у нас творится. Куда уж страннее. Хотя, ежели подумать, вроде бы ещё старик Ягода, полоумный бирюк, нёс что-то про ночные огни на погосте. Да только туда мы давно уже не ходили. Из людей у нас редко кто умирает, а теперь, когда старик село взбаламутил, мужики побаиваются. Думают, духи на могилах появились. Неупокоенные мертвецы поднялись. Этого ещё не хватало, сохрани нас Создатель.

Староста провёл рукой перед лицом, делая охраняющий знак.

— Как же это — «подозревать некого»? — подала голос Лена, сидевшая в углу. — А Хольгу? Все знают, что она якшается с лесными духами. И в Создателя нашего не верует, всё о Старой вере толкует.

— Ну да, верно. Есть такое. Да только Хольга-травница с нами уже сколько лет живёт. Ещё родители её родителей тот хутор держали, да помогали нам.

— Ну а Вишка, жена кузнеца Хорста? Опять же, все знают, что она на старое капище ходит, приносит жертвы каждую полную луну.

Староста с силой хлопнул ладонью по столу.

— Ты про Вишку дурного слова сказать не моги! Она дочь единственную потеряла. Тебе, дурная твоя голова, невдомёк, что значит смерть ребёнка! Чтоб не слышал больше ничего про это!

В избе воцарилась звенящая тишина. Староста хмурился. Лена и гости молчали. Наконец, Мирч произнёс:

— Жалко бабу. Добрая она. И девчушка у неё была ладная. Все её любили.

— Не так уж она и хороша была, — тихо пробормотала Лена из своего угла.

Староста медленно поднялся, мрачно глядя из-под седых кустистых бровей на дочь.

— Ступай отседова, — процедил он сквозь зубы. — После поговорим.

Не поднимая глаз, Лена встала и вышла через заднюю дверь. Как только та закрылась, Лада спросила:

— Что она имела в виду, говоря так про дочь кузнеца?

Мирч отвёл взгляд, покряхтел, затем, с видимой неохотой, ответил:

— Не особенно мою Ленку покойница любила. Издевалась над ней с подружками.