Чистыми получалось 333 тысячи американских долларов.

Он вопросительно посмотрел на Уорфилда.

– Первый причитающийся мне гонорар должен составить двадцать пять процентов от общей оговоренной суммы в один миллион долларов и должен быть выплачен по завершении первого этапа экспедиции, то есть по прибытии в Кингстон. До этого момента оплате подлежат только мои личные расходы и, в случае досрочного расторжения контракта, двести долларов в день за консультации. С чем связаны такие изменения?

– Мы полностью удовлетворены проведенной вами подготовительной работой. И хотели показать, как мы ее ценим.

– Я вам не верю.

– Кроме того, – слегка повысив голос, продолжил Уорфилд, – никаких изменений в условиях соглашения нет.

– Но я помню, что я подписывал.

– По-видимому, не очень хорошо… Прочитайте текст договора еще раз. Там четко сказано, что вам будет выплачено как минимум двадцать пять процентов от общей суммы и не позднее первого дня начала непосредственной работы экспедиции. Соглашение не ограничивает возможность первой выплаты двадцатью пятью процентами и не запрещает досрочного осуществления платежа… И кроме того, мы действительно полагали, что вы будете довольны. – Старик сложил свои маленькие ручки на груди в позе Махатмы Ганди, облачившегося в европейский костюм.

Маколиф еще раз перечитал копию извещения.

– Здесь написано, что указанная сумма представляет собой платежи за работу, выполненную по сей день. То есть в прошлом. У вас могли бы возникнуть большие проблемы с возвратом этих денег, откажись я ехать на Ямайку сегодня. Принимая во внимание вашу навязчивую идею сверхсекретности, я сомневаюсь, что вы вообще стали бы этим заниматься… Нет, мистер Уорфилд, здесь что-то не так.

– Доверие, мистер Маколиф. Ваше поколение выпускает из виду этот фактор, – с тонкой улыбкой возразил финансист.

– Не хотел бы показаться невежливым, но сомневаюсь, что вам вообще знакомо это чувство. Не похоже. Вы склонны управлять людьми, а не теоретизировать по этому поводу. Повторяю: что-то здесь не так.

– Очень хорошо. – Уорфилд опустил руки на колени, но остался в позе Ганди. – Мы возвращаемся к вопросу о защите, в необходимости которой вы сомневаетесь… Дело в том, что вы теперь – один из нас, Александр Таркуин Маколиф. Ключевая фигура в планах компании «Данстон». Признавая ваши заслуги перед компанией, мы рекомендовали совету директоров – разумеется, совершенно конфиденциально – кооптировать вас в состав его членов. Ergo[12], деньги, которые вы получили, и общая сумма гонорара в миллион долларов – лишь начало тех настоящих денег, что грядут нам всем в будущем. Иначе, как вы сами заметили, такая сумма действительно может показаться подозрительной.

– К чему вы клоните, черт побери?

– Если совсем коротко – к тому, чтобы вы не пытались откреститься от нас. Вы такое же заинтересованное в успехе нашего дела лицо, как и мы. И если вы когда-нибудь по каким-либо причинам решите, что не согласны с действиями «Данстона», вам не удастся уйти в сторону. Вам никто не поверит.

Маколиф увидел, что старик улыбается.

– А с какой стати я должен так делать?

– Потому что у нас есть основания полагать, что существуют определенные силы, стремящиеся помешать осуществлению нашего проекта. Они попытаются войти с вами в контакт, если уже не пытались. Ваше будущее связано с нами, и только с нами. Финансово, идейно… И, разумеется, юридически.

Алекс отвернулся и посмотрел в окно. «Роллс-Ройс» уже проехал Нью-Оксфорд, южную часть Чаринг-Кросс, западный Шафтсбери. Сквозь густой туман были видны сполохи огней Пикадилли.

– А кому вы так лихорадочно пытались дозвониться сегодня вечером? – Старикан больше не улыбался. Маколиф отвернулся от окна.

– Во-первых, это не ваше дело, во-вторых, я пытался дозвониться – и вовсе не лихорадочно – до Элисон Бут. Я пригласил ее завтра на обед. Спешка была вызвана только внезапно назначенной встречей с вами, потому что я не могу беспокоить ее телефонным звонком среди ночи. А вы что подумали?

– Не надо такого враждебного настроя…

– Ах, простите, я совсем забыл, – перебил его Алекс. – Ведь вы только пытаетесь защитить меня. От определенных сил.

– Я могу выразиться и точнее. – Алекс никогда еще не видел такого напряжения во взгляде Уорфилда. – Вам нет никакого смысла лгать мне, поэтому я жду правды. Что для вас, мистер Маколиф, означает слово «Халидон»?

Оглушающая истеричная какофония рока вызывала боль в ушах. Глазам тоже досталось – от едкого, плотного дыма; в ноздри бил смешанный запах табака, гашиша и «травки».

Маколиф, помогая себе локтями и плечами, кое-как пробрался сквозь сплетение тел, слившихся в безумном ритмическом экстазе танца, к дальнему концу стойки бара. Вечер в «Сове Святого Георга» был в полном разгаре. Цветомузыка заливала сумасшедшим светом пространство, заполненное изгибающимися и раскачивающимися фигурами.

Холкрофт сидел за столиком в компании двух мужчин и трех женщин. От остального зала их отделяла полукруглая перегородка. Алекс, разглядывая пьющих и танцующих, иногда посматривал в его сторону. Компания была забавной. Холкрофт и мужчина, сидевший напротив, были в строгих костюмах, так же как и две женщины в возрасте явно за сорок. Третья молодая пара хипповала – оба в замше, бисере, с длинными волосами, перехваченными специальными ремешками. Старшее поколение старалось сохранить контакт с выросшими детьми.

Маколиф хорошо запомнил фразу человека с Хай-Холборн: «Садитесь в баре, он к вам подойдет». Он пробился к стойке красного дерева и не без труда привлек к себе внимание чернокожего бармена с прической в стиле «афро», чтобы сделать заказ. Неизвестно, когда Холкрофт сочтет возможным подойти к нему, но долго ждать не хотелось. Слишком много нужно было сообщить британскому разведчику.

– Пардон, но вас ведь зовут Маколиф, верно? – Крик над ухом заставил Алекса вздрогнуть и расплескать стакан. Рядом стоял молодой хипарь – тот самый, что сидел за столиком с Холкрофтом.

Холкрофт зря времени не тратил.

– Да, а в чем дело?

– Предки моей подружки вас знают. Они просят вас присоединиться к нам!

Маколиф почувствовал себя актером, игравшим в одной пьеске и внезапно попавшим в другую. На глазах равнодушной публики разыграна коротенькая, вполне обычная сценка. Но она оказалась с сюрпризом, который заставил его с большим уважением отнестись к профессионализму Холкрофта.

Он действительно был знаком с мужчиной средних лет, сидевшим напротив Холкрофта. Знал он и его жену. Не очень близкое, конечно, но все-таки знакомство. Он встречался с ними два или три раза, когда приезжал в Лондон. Они были не из тех, кого можно узнать на улице, а тем более в «Сове Святого Георга», – если только кто-нибудь не напомнит о знакомстве.

Маколифа усадили рядом с Холкрофтом, которого представили под его настоящим именем.

– Черт возьми, как вам удалось это организовать? – спросил его Алекс после пятиминутки воспоминаний и обмена любезностями. – Они знают, кто вы?

– Время от времени улыбайтесь, – посоветовал Холкрофт, подавая пример. – Они считают, что я работаю в правительстве, связан с планированием… Такой антураж необходим. Уорфилд усилил за вами слежку. Маловероятно, но он может вычислить нас.

Маколиф натужно улыбнулся.

– Кое-что он уже подозревает, это точно. Мне нужно о многом с вами поговорить. Где мы могли бы встретиться?

– Здесь. И сейчас, – быстро ответил Холкрофт. – Время от времени только обращайтесь с вопросами к остальным, но в беседу не вступайте. Вполне хватит нашей. Это будет поводом для того, чтобы через денек-другой встретиться где-нибудь пообедать или пропустить по стаканчику.

– Не годится. Послезавтра утром я вылетаю в Кингстон.

Холкрофт замер с поднятым стаканом в руке.

– Так скоро? Это полная неожиданность!