Элисон поставила локоть на стол, подперев ладонью щеку. Маленькая проказница, придумывающая очередную шалость.
– Надо сообразить. Местечко не должно быть дальше ста ярдов от твоей комнаты – таков обычно радиус действия этих устройств. И оно должно быть многолюдным… Ты знаешь, я сделала комплимент старшему официанту по поводу приготовления рыбы-колокола. Могу спорить, он пригласит меня к шеф-повару лично, чтобы тот поделился рецептом.
– Да, они это просто обожают, – согласился Алекс. – Это замечательно. Не уходи. Я сейчас вернусь.
Элисон, бывший агент Интерпола, доложила, что два электронных подслушивающих устройства незаметно установлены в стационарном ящике под столом для приготовления салатов на кухне ресторана в «Кортле-Мэнор». Она пристроила их там, используя в качестве прикрытия испачканную салфетку, в тот момент, когда шеф-повар с энтузиазмом описывал ей все преимущества ингредиентов ямайского соуса для приготовления рыбы-колокола.
– Ящик длинный, но не глубокий, – сообщала она Алексу, пока тот расправлялся с остатками ужина. – Я прилепила прочно. По-моему, эта лента будет держать намертво.
– Ты неподражаема, – воскликнул Алекс совершенно искренне.
– Просто опыт, – парировала она без тени иронии. – Тебя, дорогой, обучили играть только на одной стороне.
– Это не очень-то похоже на теннис.
– Но в этой игре есть свои преимущества. Ты даже не подозреваешь, какие бесконечные возможности она открывает! В этой самой кухне, хотя бы в течение тех нескольких часов, пока «жучок» не обнаружат.
– Не совсем понимаю, о чем ты.
– Тот, кто сидит за прослушиванием, сломает голову, записывая слова и выражения. У кухни своя система общения, свой язык, если хочешь. Они решат, что ты перенес свой багаж в какое-то специальное место, собираясь уезжать. И начнется паника. – Элисон улыбнулась, в ее глазах вновь появилось лукавое выражение.
– Ты полагаешь, что беарнский соус они расшифруют как пулемет, а бифштекс – как приказ убрать очередного сукина сына?
– Что-то в этом духе. Во всяком случае, не исключено.
– Слушай, я думал, что подобное может происходить только в фильмах о Второй мировой войне, где нацисты орут друг на друга и посылают танковые дивизии в болота, – улыбнулся Алекс и взглянул на часы. Четверть десятого. – Мне нужно позвонить, а потом пройтись с Фергюсоном по списку того, что нужно еще докупить. Он собирался…
Элисон потянулась через стол и крепко сжала его руку.
– Не оборачивайся, – спокойно произнесла она. – Похоже, твои «жучки» заставили их шевелиться. Только что в зал вошел какой-то мужчина. Он явно кого-то ищет.
– Нас?
– Если быть точной, тебя.
– Недолго дурачил их кухонный код.
– Может, и нет. Не исключено, что они на какое-то время потеряли тебя и теперь удвоили слежку. Отель слишком мал, чтобы вести круглосуточное наблюдение, оставаясь незамеченным.
– Опиши мне его, – прервал Алекс. – Как можно точнее. Он продолжает смотреть в нашу сторону?
– Он увидел тебя и успокоился. Он сейчас беседует с администратором, кажется, извиняется. Это белый. Одет в светлые брюки, темный пиджак и белую, нет, скорее желтоватую рубашку. Немного пониже тебя, но достаточно увесист…
– О чем это ты?
– Я хочу сказать, более упитан. Еще молод, немного больше тридцати, по-моему. Длинные волосы. Не грива, но довольно длинные. Темный блондин или шатен, при этих свечах трудно сказать точно.
– Все замечательно, отличная работа. Но мне все же надо пойти позвонить.
– Подожди, пока он уйдет. Сейчас он опять на нас смотрит. – Она негромко рассмеялась волнующим, интимным смехом. – Почему бы тебе немного не потянуть время? Позови официанта, пусть принесет счет. Делай все как обычно, дорогой!
– Я чувствую себя как в детском саду. Причем с самой красивой воспитательницей в городе. – Алекс поднял руку, ища взглядом официанта, и сделал в воздухе жест, словно подписывал что-то. – Провожу тебя в номер, потом спущусь вниз и позвоню.
– Зачем? Позвони из номера. Ведь «жучков» больше нет.
Черт побери! Проклятье! Он опять попался на мелочи. Мелочи, всегда мелочи. Они – главные ловушки. Холкрофт все время говорил об этом… Холкрофт. «Савой». Не звонить из номера.
– Мне сказали звонить только из автоматов. Есть свои причины.
– Кто сказал?
– В министерстве. Латэм… В полиции, конечно.
– Конечно. Полиция.
Элисон убрала руку. Официант принес счет. Она не поверила ему и даже не потрудилась сделать вид. Да и зачем? Он оказался никудышным актером. Его подловили… Но в разговоре с Таллоном он не может позволить себе неточных формулировок и уклончивых ответов, которые появятся обязательно, если Элисон будет наблюдать за ним. И слушать. Он должен чувствовать себя совершенно свободным и не делать поправок на Элисон. Нельзя допустить, чтобы имя Шателеро или даже намек на него достиг Элисон. У нее слишком хорошее чутье.
– Он уже ушел?
– Как только ты подписал счет. Он понял, что мы заканчиваем.
Она не сердилась, но и особой теплоты в голосе тоже не было.
Они покинули зал со свечами, прошли под ниспадающими арками вьющейся зелени и оказались в холле, у лифтов. Оба не произнесли ни слова. Подъем наверх тоже сопровождался молчанием. Впрочем, в заполненном лифте это и неудивительно.
Он открыл дверь номера и повторил все меры предосторожности, проделанные им вчера, за исключением сканирования. Сейчас некогда; если не забудет, он проведет свое электронное благословение ближе к ночи. Проверив свою комнату, Алекс перешел к Элисон, запер дверь, соединяющую их номера, выглянул на балкон, осмотрел ванную. Элисон продолжала стоять в дверях, молча наблюдая за ним.
Он подошел к ней и спросил:
– Подождешь меня здесь, пока я спущусь позвонить?
– Да, – ответила она просто.
Он поцеловал ее в губы, задержав объятие чуть дольше, чем она ожидала.
– Ты очень красивая.
– Алекс. – Она взяла его за руки и посмотрела в глаза. – Мне знакомы эти симптомы. Поверь. Такое не забывается… Есть вещи, которые ты от меня скрываешь. Но я не спрашиваю. Я подожду.
– Ты драматизируешь, Элисон!
– Это смешно.
– Что смешно?
– То, что ты сказал. Я сама неоднократно говорила эту фразу Дэвиду. Он нервничал, дрожал от страха. Он был так неуверен в себе. И во мне. И я говорила ему: «Дэвид, ты излишне драматизируешь ситуацию!» Теперь я поняла, что он чувствовал в эти моменты.
Маколиф не отвел взгляд.
– Ты не Дэвид, а я не ты. И это все, что я могу сказать тебе по этому поводу. А теперь я пойду звонить. Скоро увидимся. Закрой за мной дверь на щеколду.
Он еще раз поцеловал ее, вышел в коридор и подождал, чтобы услышать щелчок задвижки. После этого направился к лифту.
Двери закрылись, и кабина пошла вниз. Из динамиков над головой плыла легкая музыка. Алекс думал о предстоящем разговоре с Таллоном, кроме того, его не на шутку беспокоило отсутствие Сэма. На промежуточном этаже лифт остановился, двери раздвинулись, но двое мужчин, желавшие спуститься вниз, увидели, что кабина полна, и показали, что дождутся следующего.
И тут Маколиф увидел его. В щель между медленно закрывающимися створками. В дальнем конце коридора. Плотного мужчину в темном пиджаке и светлых брюках. Он только что открыл дверь номера и собирался войти. Опуская в карман ключи, он отвел в сторону полу пиджака. Желтая рубашка.
Двери закрылись.
– Прошу прощения! Извините, пожалуйста! – воскликнул Алекс, протискиваясь мимо человека в смокинге и нажимая кнопку ближайшего этажа. – Я задумался и пропустил мой этаж. Ради бога, извините.
Лифт дернулся, реагируя на неожиданное вмешательство, и остановился. Алекс выскочил и немедленно нажал кнопку вызова «вверх». Чуть подумав, он решил, что лучше будет воспользоваться лестницей. Где же она?
Табличка с надписью «Выход на лестницу» оказалась голубого цвета, с белыми буквами. Странно, подумал Алекс. Обычно они красные. Нужно было пройти в дальний конец коридора. Он быстро зашагал по тяжелому, плотному ковру. Примерно на середине пути нервно улыбнулся появившейся из номера парочке. Мужчина лет пятидесяти был здорово пьян; его спутница, мулаточка лет двадцати, казалась абсолютно трезвой. Одета она была как дорогая проститутка. Она тоже улыбнулась Алексу – своего рода приветствие. Он принял его, взглядом же ответил, что интереса не имеет, но желает удачи во всем, что ей придет в голову сделать со своим пьяным спутником.
