И все-таки он занял деньги – взял аванс – у Маколифа. Двести долларов. Совершенно незачем теперь возвращать их; когда он вернется, то скажет Маколифу… нет, Алексу, отныне именно так, а еще лучше – просто Лексу, небрежно, спокойно… чтобы тот вычел эти дурацкие две сотни из зарплаты, может все сразу, если ему так захочется. Теперь это не имеет никакого значения.

Действительно не имеет, подумал Фергюсон.

Потому что Артур Крафт каждый месяц будет посылать ему конверт. По соглашению, ежемесячная сумма установлена в тысячу долларов, но она может измениться. С учетом увеличения стоимости жизни, а такое вполне вероятно. Увеличения согласно его растущим аппетитам и привычке к комфорту.

Это только начало.

Фергюсон пересек площадь Святого Джеймса и двинулся к набережной. Вечер был теплым, влажным, безветренным. Луна полностью скрылась за низкими тяжелыми облаками, грозящими пролиться дождем. Старинные фонари слабо освещали улицу, озаряемую бело-оранжевыми неоновыми вспышками рекламы, приглашающей к ночным увеселениям Монтего-Бей.

Фергюсон достиг Харбор-стрит и повернул налево. Под фонарем он остановился и взглянул на часы. Десять минут первого. Крафт назначил на четверть. Через пять минут у него будет тысяча долларов.

Шестой причал располагался напротив через дорогу, по правую руку. Он был совершенно пуст – ни одного корабля у стенки, никакой работы на его обширной территории за высоким забором. Яркая лампа в проволочной сетке высвечивала надпись:

Ему сказали стоять под этой лампой у вывески и ждать человека в спортивном «Триумфе». Человек должен спросить у него удостоверение личности. Фергюсон покажет ему паспорт и получит конверт.

Очень просто. Вся операция займет меньше тридцати секунд. И изменит его жизнь.

В первый момент Крафт остолбенел и потерял дар речи; потом разразился потоком ругани… А потом наконец осознал зыбкость собственного положения. Крафт-младший зашел слишком далеко. Он нарушил закон и потому мог понести соответствующее наказание. Ведь Джеймс Фергюсон мог и рассказать кому надо и о встрече в аэропорту, и о трюке с багажом, и о телефонных звонках, о промышленном шпионаже… и даже о данных ему обещаниях.

И каких обещаниях!

Но его молчание можно было купить. Крафт имел возможность обрести покой всего за тысячу долларов в качестве первого взноса. Если же Крафту это не по вкусу, Фергюсон уверен, что власти Кингстона с интересом выслушают все подробности в его изложении.

Нет, он никому ничего не говорил… пока. Но все записал (эту ложь Крафт, разумеется, проверить не смог бы). Да и сомневаться в этом особенно не приходилось – в обращении с аппаратурой Джеймс был в своей стихии… Так же как первая плата возвращала Крафта-младшего в его стихию. Одно исключало другое. Оставалось выбирать.

И Крафт выбрал.

Фергюсон пересек Харбор-стрит и остановился под яркой лампой, прямо напротив вывески. Примерно в квартале от этого места многочисленная толпа туристов спешила в одном направлении – к большому зданию пассажирского вокзала, рядом с которым стоял круизный лайнер. Из всех улочек и переулков, ведущих из центра города, выскакивали юркие такси и, отчаянно сигналя, прокладывали путь к причалу. Три низких басовитых гудка, раздавшиеся в ночи, требовательно призывали всех пассажиров подняться на борт.

Мотор «Триумфа» Фергюсон услышал раньше, чем тот появился в поле зрения. Донесся резкий выстрел выхлопных газов, и из темноты узкого переулка вылетел низкий красный блестящий спортивный автомобиль, чтобы лихо затормозить прямо перед Фергюсоном. За рулем сидел один из работников Крафта; Фергюсон узнал его, хотя имя не вспомнил. В памяти осталось лишь то, что он отличался необузданным темпераментом, силой, упрямством и наглостью. Пожалуй, сейчас ему придется засунуть свою наглость куда подальше.

И действительно. Он широко улыбнулся в своем открытом автомобиле и приветственно помахал рукой.

– Здорово, Ферги! Давненько не виделись!

Фергюсон ненавидел свою кличку «Ферги»; она цеплялась к нему всю жизнь. Как только он решал, что она канула в прошлое вместе со школьной жизнью, тут же возникал какой-нибудь противный тип, непременно напоминающий о ней. Сначала он решил осадить этого парня, напомнив тому о его роли всего лишь посыльного, но передумал. Он просто не ответил на приветствие.

– Поскольку ты узнал меня, я могу не показывать паспорт, – произнес Джеймс, подходя к машине.

– О чем речь! Я рад тебя видеть!

– Спасибо. Конверт при тебе? А то я спешу.

– Конечно, конечно, Ферги. Слушай, а ты, оказывается, крутой парень! Наш-то чуть в штаны не наделал! У него просто крыша поехала, ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Так и должно быть. Конверт, пожалуйста.

– Разумеется. – Водитель вынул из кармана конверт и протянул его Фергюсону. – Только пересчитай. Если все в порядке, поставь здесь какую-нибудь пометку и верни мне его… Вот ручка.

– Нет необходимости. Он не посмеет меня обмануть.

– Да брось ты, Ферги! Задницей рискую я, а не ты. Пересчитай и сделай пометку. Что тебе, трудно?

Фергюсон раскрыл толстый конверт, в котором увидел около сотни купюр по пять и десять долларов. Он не просил о мелких купюрах, но так действительно было удобнее, он не мог не признать этого. Гораздо менее подозрительно, чем сотни, полусотни и даже двадцатки.

Джеймс начал считать.

Дважды человек Крафта сбивал его пустяковыми вопросами, и приходилось начинать заново. Когда же наконец он закончил, водитель внезапно протянул ему запечатанную коробку.

– Наш друг хотел бы показать, что зла на тебя не держит, и в знак этого посылает тебе подарок. Здесь – новая «Яшика». Он помнит, что ты любишь фотографировать.

Фергюсон увидел торговый знак знаменитой фирмы по производству фотоаппаратов «Яшика» наверху коробки. Аппарат за семьсот долларов! Один из самых лучших! Крафт-младший действительно здорово перепугался.

– Поблагодари от меня… Артура. Но передай, чтобы не вздумал вычитать его стоимость из последующих платежей.

– О, я ему обязательно все передам… Но сначала скажу кое-что тебе, малыш Ферги, – спокойно заметил водитель. – Тебя поимели на пленку.

– О чем ты?

– Обернись, малыш Ферги!

Фергюсон повернулся лицом к ограде, отделявшей причал от проезжей части. Не более чем в тридцати ярдах от машины из тени ворот вышли двое и медленно двинулись прочь. Один из них нес треножник с прикрепленной видеокамерой.

– Что вы сделали?

– Небольшая мера предосторожности, малыш Ферги. Наш друг страхует ваш договор, если ты понимаешь, о чем я. Инфракрасная съемка, малыш. Думаю, тебе известна такая штуковина. И ты дал тут потрясающее представление перед камерой, считая деньги и принимая черт знает что от какого-то парня, которого уже полгода никто не видел севернее Каракаса. Представляешь, наш друг специально вызвал меня из Рио, чтобы запечатлеть в кадре… рядом с тобой!

– Вы не имеете права! Вам все равно никто не поверит!

– Почему же, малыш? Ты ведь просто голодный молодой сучонок, а такие голодные молодые сучата очень легко хватают наживку… А теперь слушай меня внимательно, ублюдок. У вас с Артуром ничья. Один – один. Только вес у него побольше. Эта пленка может вызвать кучу вопросов, на которые у тебя не найдется ответа. Я ведь очень неприятная личность, ты меня знаешь, Ферги. Тебя запросто вышвырнут с острова… если раньше не вышвырнут на помойку. Ты понимаешь, о чем я? А с местным отребьем ты не протянешь и четверти часа – с тебя просто спустят по кускам твою белую шкуру. Так что будь послушным мальчиком, Ферги. Артур сказал, что эту тысячу можешь оставить себе. Пожалуй, ты ее заработал. – Мужчина помахал пустым конвертом. – Здесь – отпечатки пальцев: твои и мои… Чао, бэби! Пора мне отсюда в ту страну, где не признают выдачу преступников.

Водитель пару раз газанул на холостом ходу, затем толкнул рычаг переключения передач и, описав шикарный полукруг, погнал свой «Триумф» в полутьму Харбор-стрит.