— Проверили уже. Майор госбезопасности Медведь. Вы с ним встречались в Ленинграде, когда на тебя и товарища Кирова Николаев покушался. За исключением этого провала, за который он поехал на Афганскую границу бороться с басмачами, послужной список майора Медведя просто безупречный. Более того, он за два года полностью разгромил всю английскую агентуру в Туркестане, за что и был весной переведен в Москву.

— Тааак… — протянул я, припоминая, что именно Медведь выступил застрельщиком на том памятном собрании, где меня травили по партийной линии. О возникших у меня подозрениях я не замедлил поделиться с Судоплатовым.

— Ты думаешь, в ГБ дети и ничего не соображают? Тут нарком внудел товарищ Берия, лично вводя меня в курс дела по этому происшествию, много чего, между прочим, рассказал. На том партсобрании, если хочешь знать, ни он, ни товарищ Меркулов, тебя топить не собирались. Для них самих все стало сюрпризом. Но товарищ Берия для себя решил выждать, посмотреть, к чему дело идет. А товарищ Меркулов даже подыграл тем, кто тебя критиковал, с этой же целью. Всего-то надо было дождаться, когда поступят предложения о том, как тебя исправлять! Кто ж мог подумать, что ты, Семен Петрович, партбилетом швыряться начнешь! А теперь дело глухо, зацепок никаких нет! Да, Медведя и еще троих самых активных проверяли негласно, наблюдение установили, следили за контактами. Ничего! Ноль! Сейчас опять вот с Черепановым случай и опять прицепиться не к чему! Понимаешь? Нет никаких оснований даже подозревать! Никаких! А майор Медведь, между прочим, и здесь, в центре, по работе на хорошем счету.

— Я предполагал, уже потом, конечно, что целью всей этой заварухи было пропихнуть мне какого-нибудь комиссара-заместителя, который и следил бы за моим «партийным обликом». Да, с точки зрения иностранных разведок, все попытки которых в направлении «Острова» провалились, это оригинальный и действенный ход. Внедрить своего агента как раз в ту структуру, которая этих агентов и должна ловить, — стал рассуждать я. — Тогда на успехи Медведя в Туркестане можно взглянуть под несколько иным углом. Как продвинуть своего человека наверх? Обеспечить ему отличные показатели в работе! И не беда, что старая агентурная сеть приносится в жертву. Ведь если иметь резидента в ранге начальника Туркестанского управления ГБ, это все искупает с лихвой! Пусть Медведь хитер, предусмотрителен и не прокалывается, не ведет явной подрывной работы, но контакты у него все равно должны, хоть редко, но быть. И еще. При переводе в Москву он должен был кого-то оставить в Туркестане за себя. Вот туда-то тебе, Павел Анатольевич, и следует ехать. Да тут целая операция нужна! Создать какую-нибудь суету, о которой туркестанский резидент просто обязан будет сообщить куратору. Взять его на этом. А уж через него, выйти на Медведя. Как то так получается. Может же Медведь связь с нанимателями держать не через Москву, а в обход, через Туркестан. Тогда в Москве понятно, что никаких контактов вы не найдете.

— Сами как-нибудь разберемся. Без вас, — напоказ проигнорировал Судоплатов мои выкладки.

— Успехов. Я в рамках взаимопомощи. Хотя, боюсь, от вас взаимности ждать можно только в негативном смысле. Не забыли мне ту историю с «Туром»?

— Это в прошлом. Но не пытайтесь мне палки в колеса вставлять в будущем. Врасплох, как тогда, не застанете. Научен, благодарю, — не поддался Павел Анатольевич на попытку вызвать его на откровенность. — Всего вам наилучшего на севере, — распрощался он.

Потратив целый день 4-го сентября на переезд в северную столицу на «Бронетуре», под завязку набитом всевозможным барахлом, поздно вечером я заявился на площадь Урицкого, которая в моем, «эталонном» мире звалась Дворцовой, в штаб ЛВО. Так как о моем прибытии было известно заранее, то и вопрос с жилплощадью был уже решен. Мне выделили отдельную комнату здесь же, в здании Главного штаба, в командирском общежитии. Несмотря на то, что задумывалось селить здесь бессемейных и прикомандированных на непродолжительный срок, много помещений было занято семьями, а в коридорах то тут, то там, висели под высокими потолками детские санки. Таскать пожитки на третий этаж, стараясь при этом не шуметь, пришлось самому в несколько приемов. Что обо мне подумают — плевать, главное, не замерзну. Тулуп и полушубок, шапка, все из белой овчины. Летная «полярная» куртка на гагачьем пуху. По две пары ватных штанов и валенок. Новый, со стальными вставками, броник в съемном белом чехле. Одеяла, скрутка войлока, белая двухместная брезентовая палатка, жаровня. Все это — далеко не полный список, не считая оружия. Из всего, что мне могло бы понадобиться на фронте и того, что мог предусмотреть, не было только лыж. Не нашел в Москве за один день мне подходящих, широких и коротких «лесных».

Представившись следующим утром командующему Мерецкову, я сразу же выпросил себе неделю на знакомство с состоянием частей и выбил под это дело в ВВС округа самолет. В ЛВО, к моменту моего прибытия, состояло всего четыре стрелковых корпуса и две отдельные дивизии. Два из этих четырех корпусов стояли гарнизонами в Эстонии и Латвии, третий прикрывал Карельский перешеек, а четвертый, опираясь на западную ветку свежепостроенной магистрали Архангельск-Медвежьегорск, идущую через Суккозеро и Реболы на Костомукшу, был развернут для защиты Суккозерского и Костомукшского ГОКов соответственно. Отдельные дивизии дислоцировались на Олонецком направлении и в Мурманске. При этом, три «южных» корпуса были объединены в 7-ю армию, остальные войска оставались в прямом подчинении округа. Побывать удалось практически везде, кроме самой отдаленной «мурманской» дивизии, но и без этого мне хватило впечатлений. За границу я летал на новом СХ-1, сопровождаемый звеном истребителей, по окрестностям Ленинграда прокатился на «Туре», а вот для того, чтобы попасть в Карелию пришлось выпрашивать у Кожанова «амбарчик» МБР-2, поскольку там не оказалось ни единого сухопутного аэродрома! Вообще, посмотрев на состояние истребительных авиаполков, я возблагодарил Бога, что у ВВС округа своя ИТС и не я ее начальник! Истребители И-163, составляющие абсолютное большинство на сухопутье, были хороши всем, кроме одного. Вспомогательная высоконапорная система охлаждения АШ-63, несмотря на все усилия техников, частенько текла. На земле все было в порядке, но стоило подняться в воздух, дефицитный этиленгликоль, который просто неоткуда было взять, уходил. Объем же системы охлаждения был мизерный и потеря быстро сказывалась. Конечно, вернуться на аэродром на сниженном режиме мотора можно было вовсе без жидкости, но не взлетать же без нее! И, тем более, не вести воздушные бои! В общем, за счет «доноров», из 40-60-самолетного состава полков в боеготовом состоянии удавалось держать одну-две эскадрильи и штабное звено. И проблему эту можно было решить лишь поставками этиленгликоля в части, иначе никак. То же самое касалось и легких пикировщиков Немана с такими же моторами.

В понедельник 11 сентября в штабе округа было проведено большое совещание, нас всех, командующих армией, корпусами, отдельными дивизиями, начальников служб, ознакомили с утвержденным Генштабом планом кампании. Я, наряду с другими, доложил о состоянии дел в своей епархии и, в числе прочего, просил тыл округа выделить белила для нанесения маскировочной окраски на технику. В ответ получил приказ, кроме само собой разумеющегося, обеспечить стопроцентную исправность, использовать белила только для тактических номеров, окантовки звезд и окраски боковин колес автотранспорта! И особо мне было поручено взять на контроль внешний вид бойцов и командиров ремонтных подразделений, чтоб, не дай Бог, войдя в Финляндию, на чумазоидов не были похожи! Вообще, чуть ли не половину времени своего выступления Мерецков посвятил строевым смотрам. И еще не менее трети — штыковым атакам. Тут уж я не выдержал и испортил отношения с очередным своим командиром.

— Товарищ комкор, считаю, что будет полезно выпустить для войск округа силами политотдела памятку, в каких условиях Красная Армия может ударить в штыки.