В ходе этой беседы, хотя Жданов и произносил нечто иное, ко мне пришло понимание. Меня выдернули из Белоруссии и отправили на Север вовсе не за мои подвиги! Это было сделано только для того, чтобы я, как лидер «рабочей оппозиции», от которого можно ждать любых непредсказуемых вывертов, не вносил хаос в и так непростую ситуацию. Но, поскольку здесь я тоже умудрился устроить бучу, Сталин просто загрузил меня выше крыши делом, предоставив свободу совершать «по моему». Вот почему на совещании в Москве смотрели сквозь пальцы, когда я без зазрения совести лез на чужую поляну! Воюй, товарищ Любимов, как хочешь, только нам не мешай! А то, что мы что-то в финском вопросе в самом начале упустили — извини. В конце концов, тебе же дали по первому требованию свободу повернуть дело так, как ты считаешь нужным. Вот и занимайся. Направили энергию, так сказать, в позитивное русло.

Двадцатого ноября дневная температура впервые упала ниже ноля, землю подморозило, а небо расчистилось от надоевших дождливых туч. С этого момента отсчёт до начала боевых действий на Северном направлении пошёл на часы и отмашку на них давал нам не Главком, а её величество Погода. В тот же вечер Балтфлот в составе трёх линкоров, флагманского «Кадиса», «Марата» и «Октябрьской революции», семи крейсеров, «Киров» и «Максим Горький» проектов 26 и 26-бис, «Червона Украина» и «Красный Крым», «Малага» и «Пальма-де-Майорка», бывших «Альфонсо» и «Сервантес», переименованных в честь баз Советского Республиканского флота, «Долорес Ибаррури», бывшего «Мендес Нуньес», пяти дивизионов эсминцев и множества более мелких кораблей и катеров, вышел в море, сопровождая погруженную на БДБ первую волну десанта.

Как и прежде, когда Балтфлот выходил из базы в полном составе для отработки действий в походном строю, пока ещё вероятный противник отреагировал стандартно — привёл свои силы в полную боевую готовность и вывел личный состав из казарм на позиции. Четыре раза тревога оказывалась ложной и после возвращения кораблей отменялась, но сейчас началась настоящая война, причём, даже раньше, чем ожидали. В три часа ночи, когда до рассвета было ещё очень далеко, «пернатый дивизион», сторжевики-пятисоттонники названные именами птиц, утопили с помощью РБУ «Гирлянда» неизвестную подлодку, попытавшуюся приблизиться к конвою. С учётом того, что флоты Эстонии и Латвии были полностью под нашим контролем и отстаивались в базах, субмарина могла быть только финской и, с гораздо меньшей вероятностью, шведской. Впрочем, из подводного положения подать сигнал о нападении на неё, она всё равно не могла.

Примерно в это же время выброшенные вперёд торпедные катера спустили на воду надувные моторные лодки и четыре роты боевых пловцов, сформированные в ВМФ СССР после трагедии с крейсером «Красный Кавказ», устремились к своим целям. Да, наши «люди-лягушки» готовились как контрдиверсанты, но сейчас им предстояло выступать в прямо противоположной ипостаси. Береговая оборона финнов была построена в расчёте на противодействие кораблям и десантным судам, но никак не тем, кто загодя затопив лодки, добирается до берега в ледяной воде вплавь. По морю шарили прожектора, туда же были устремлены взоры часовых, дежурных пулемётных расчётов, наблюдателей в ДОТах противодесантной обороны, а тем временем из волн на берег со стороны материка тихо выходили «тридцать три богатыря». Роты Балтийского и Северного флотов высаживались на острова Мякилотто и Изосаари, где были расположены башенные батареи 12-ти дюймовых орудий и с первыми лучами солнца, где пройдя незамеченными, где ликвидировав помехи из бесшумного оружия, подорвали стволы специально сконструированными для этой цели кольцевыми кумулятивными зарядами. Это послужило общим сигналом для штурма батарей 10-ти и 6-ти дюймовок, установленных в орудийных двориках. Их нельзя было заранее подготовить к взрыву из-за находившихся тут же расчётов, но сути дела это не меняло. Подобравшиеся с тыла на бросок гранаты штурмовые группы сделали своё дело практически моментально, после чего, заблокировав выходы с нижних уровней, вступили в бой с пехотным прикрытием, перемещаясь по островам и уничтожая по пути командные пункты и зенитные позиции. Сопротивление с самого начала было малоосмысленным, поскольку силы штурмующей и обороняющейся пехоты были примерно сопоставимыми, но последние, не понимая обстановки, бросали в бой, снимая с берегового фронта, ДОТы которого всё равно имели лишь ориентированные на атаку с моря, а не с тыла амбразуры, отдельные взводы, вооружённые только винтовками Мосина. Диверсанты, имевшие поголовно ППШ, хороший запас гранат и подрывных зарядов, разделывались с ними и расчётами зенитных орудий походя, уничтожая по очереди, пока не взяли острова полностью под свой контроль. Подобным же образом действовали черноморцы и тихоокеанцы, разбившиеся повзводно и атаковавшие прочие изолированные гарнизоны небольших островов на подходе к Хельсинки. В результате их действий уже в первый час войны основные огневые средства, восемь 12-ти дюймовых и шестнадцать 10-ти дюймовых пушек были выведены из строя и в береговой обороне финской столицы пробита зияющая брешь в которую нацелился подходящий с юго-востока десантный флот.

Небо, между тем, загудело от множества советских самолётов. Здесь, на микроскопическом пятачке, Кузнецов задействовал всю ударную, большую часть истребительной и половину разведывательной авиации советского ВМФ, стянув силы со всех четырёх флотов. На первом этапе главной точкой приложения усилий стал Свеаборг, подвергнутый массированной бомбардировке, загнавшей гарнизон в бомбоубежища. Зенитные батареи крепости, близлежащих островов и самой финской столицы, намеренно спровоцированные и обнаружившие себя, советские пикировщики уничтожали в первую очередь. Собственно, именно эти цели были в этот момент приоритетными, поскольку батальон 1-й ВДБр уже находился на подлёте. Это тоже был сюрприз для обороняющихся. Единственный, всё ещё числящийся экспериментальным, полк, оснащённый камовскими вертушками, высадил десантников прямо внутрь цитадели и бастионов старой крепости, штурм которой с берега мог стоить морпехам большой крови. В результате, уничтожив наблюдателей и дежурные средства, ВДВ-шники легко заблокировали гарнизон в убежищах и финнам, в конечном итоге, не оставалось никаких перспектив, кроме сдачи в плен.

Это была единственная услуга, оказанная армией морякам, во всём остальном они справлялись самостоятельно. Противник, имея после разгрома береговой лишь полевую артиллерию и миномёты, всё ещё мог оказывать действенное сопротивление. Его общие силы в районе Хельсинки насчитывали две пехотные дивизии, пусть и не самого лучшего состава и вооружённые по остаточному принципу, поскольку лучшие части были стянуты на Карперешеек. Однако, советская морская пехота действовала стремительно. Мелкосидящие БДБ, вооружённые десятками направляющих тяжёлых РС, несущих 100-килограммовые боеголовки, подойдя прямо по минным полям на две — две с половиной мили, вычистили берег в намеченных местах высадки от заграждений и, во многом, от защитников, после чего туда стремительно вылетели полсотни СВП, не только военных, но и мобилизованных гражданских, стянутых из тундровых районов СССР. Ковры-самолёты Левкова, фактически паромы, не имевшие закрытых трюмов, стартовали с эстонского и берега и пересекли Финский залив со скоростью свыше 50 узлов. Каждый из них нёс на себе не меньше взвода, а одна треть — усиленную роту морпехов или один танк, два новейших, грузоподъёмностью 28 тонн, высадили по одному огнемётному Т-126.

Бой у уреза воды на побережье западнее и восточнее города был финнами проигран. Чуть менее удачно для советских моряков прошёл штурм и высадка непосредственно в торговом порту. Для этой операции были привлечены один из дивизионов БКА Днепровской флотилии, уже взаимодействовавший с морпехами в Польской кампании. Бронекатера «лёгкого типа», вооружённые одной «стандартной» танковой башней и двумя башнями с ККП Дегтярёва, ворвались в акваторию порта, чтобы подавить огневые точки и расчистить путь МО-шкам с группами разведчиков для захвата причалов. Зенитки, как среднекалиберные, так и автоматические, были к этому времени в большинстве своём выбиты, пулемёты пехоты опасности не представляли, наоборот, являлись «законной добычей», а вот сторожевые катера в порту, прятавшиеся от авиаударов вблизи пароходов нейтральных стран, представляли реальную опасность и были серьёзным противником. Эти небольшие 30-тонные деревянные кораблики несли два-три 20-миллиметровых зенитных автомата, шустро маневрировали и вполне могли концентрированным огнём изрешетить отдельный БКА. Тут уж всё решали мастерство, умение предугадать маневры и засады противника, навыки ориентирования в незнакомой обстановке. За финнов было ещё и знание местности. Вряд ли можно сказать, что удача здесь сопутствовала нашим катерникам, большая часть БКА которых получила тяжёлые повреждения, но победу, утопив канлодку, бывший царский минный крейсер, четыре сторожевых и все семь торпедных катеров флота противника, они всё-таки себе вырвали, когда эшелон десанта уже входил в порт. МО-шкам разведчиков пришлось давить и разгонять высыпавшую на причалы финскую пехоту самостоятельно, что тоже привело к потерям как среди десантников, так и среди экипажей катеров. Тем не менее и здесь плацдарм был захвачен.