— Опять уезжаешь? — грустно спросила меня Поля, увидев, что я побыв дома едва неделю, снова стал собираться в путь.

— Да. Иначе никак, сама знаешь, — сказал я, складывая «Сайгу» и убирая ее в чехол. — Надо дать старт экспедиции, а перед этим еще в Сормово заскочить, «подолодочникам» хвоста накрутить, да Грабина проведать. Что-то он не очень наши договоренности по пушкам соблюдает. Ведь условились, что серия — в первую очередь. А он ишь, раскидался! А потом в Зеленодольск, смежников по сторожевикам проконтролировать. Знаешь, как у нас бывает без контроля, чертежи выслали, а построили, как Бог на душу положит. Я один на все руки мастер, из Ленинграда спецов не пошлешь. Боюсь и не успеть со всем к началу июня.

— Волнуюсь я, сердце не спокойно, — положив ладошки на колени, Поля с грустным лицом присела на сундук, стоявший у стены. — На восток едешь, а там видишь, что творится…

Что творится на востоке… Я и сам бы это хотел знать. Похоже, умыла меня история. Как говорится, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Кожанов сводный усиленный батальон сорвиголов из Батумской и Потийской бригад перебросил к Владивостоку, якобы для ознакомления с ТВД. Собственной морской пехоты ТОФу не полагалось. Силенок нет куда-то высаживаться, тут бы свое отстоять. Зато в Амурской военной флотилии батальон, в составе двух десантно-штурмовых и разведывательной роты, укомплектованный с учетом самого свежего опыта, имелся. Не в пример другим флотилиям, где больше роты не набиралось. Вот, по моей наводке, эти силы, с приданной для обозначения вероятного противника подвижной батареей береговых «стотридцаток», и будут учиться под присмотром самого «шефа» в заливе Посьет, откуда до озера Хасан рукой подать. Мои навязчивые рекомендации избрать именно этот район для маневров, по прибытии на место, не вызвали у Кожанова никаких вопросов. И пограничники отряда моего знакомца, капитана Седых, которые регулярно вступали в настоящие перестрелки с ползущими через кордон нарушителями, и военные новообразованного Дальневосточного фронта под командованием Рокоссовского, видели, что там что-то затевается. «Звоночков» было хоть отбавляй. И, каждый по своему, тоже собирали силы, готовились.

Но пока у Владивостока лишь сгущались тучи, на Халхин-Голе с начала мая загремели настоящие бои. Японцы и в прошлые годы частенько лезли туда крупными бандами, но сейчас, после того, как Монголия вошла в состав СССР на правах особой республики, граница между СССР и марионеточным Маньчжоу-го на этом участке оказалась, по мнению Микадо, не демаркированной. Сосед всерьез намеревался настоять на том, чтобы она проходила непосредственно по реке. СССР, якобы незаконно, занял 20-километровую полосу восточнее Халхин-Гола. На самом деле, конечно, советские заставы стояли именно там, где до того были монгольские. Удобных мест не так уж и много и все они были привязаны к колодцам. Вообще, с самого начала, этот конфликт назвали «войной за воду». В степи и полупустыне влага на вес золота и кто контролирует источники, тот контролирует территорию. Понятно, заняв колодцы в одном переходе от реки, советские пограничники не допускали к ним баргутов, поэтому все пространство у границы было безлюдным, что очень облегчало работу. Что делать обычному пастуху вблизи застав, если здесь нечем напоить овец и лошадей? Редкий всадник, показавшийся на горизонте, являлся в приграничную зону явно не просто так. Конечно японцев, лишенных возможности засылать на нашу территорию подрывные элементы, такое положение не устраивало. Еще раньше они начали тянуть к Номонгану железнодорожную ветку. И единственным разумным объяснением этого строительства было желание обеспечить снабжение войск, поскольку эта бедная провинция никогда не смогла бы окупить затраты с экономической точки зрения. Так, строя дороги и продвигая военные базы вперед, самураи, возможно, надеялись дотолкать русских до Урала.

В понедельник девятого мая, явившись на обычный доклад к Берии, я получил приказ не докучать и заниматься своими делами. Опешив от того, что алмазная экспедиция резко перестала интересовать Лаврентия Павловича я забеспокоился и стал терзать вопросами секретаря наркома.

— Не до вас сейчас, товарищ капитан, японцы в Монголии атаковали нашу заставу, — отмахнулся от меня как от назойливой мухи порученец, бывший со мной в равных званиях. — Я позже сообщу, когда вам явиться.

С тех пор прошло уже два дня и окольными путями, я выведал подробности. Шпионского таланта тут не требовалось, события на Лубянке обсуждали открыто, разве что газеты пока ничего не сообщали. Воскресным утром банда около трехсот человек напала на заставу, на которой всего-то было восемьдесят два бойца. Наши, с потерями, но отбились, однако, агрессора это не остановило. Видя, что наскоком не взять, противник подтянул артиллерию и батальон пехоты. Тут уже обошлось без маскарада и лишних формальностей. В дело вступила Японская Императорская армия, как и положено, в своей форме. Против «правила Наполеона», несмотря на то, что подошла резервная застава, не попрешь и ночью немногие выжившие пограничники оставили рубеж и отошли вглубь советской территории.

Положение требовалось восстановить. После вхождения особой республики в состав Союза на ее территории, по примеру Восточно-Туркестанского, который в боях с басмачами показал себя очень хорошо, был сформирован Монгольский бронекавалерийский корпус. Но в отличие от «прототипа» в его состав вошли не только советские части, но и соединения прежней армии, куда собрали весь хоть сколько-то понимающий по-русски командный состав. На три советские бронебригады из одного моторизованного стрелково-пулеметного, четырех автобронебатальонов и самоходного артиллерийского полка, приходилось четыре «туземных» кавдивизии, силой примерно в один нормальный стрелковый полк каждая. Вообще, вся техника была новой, только что с заводов. Каждый из шести сотен БА-11, в отличие от прежних машин, имел длинноствольную пушку и «боевые» односкатные гусматики «ярославского» размера. С собственно корпусными частями структура выглядела тяжеловесной, но ее задачей в переходный период был просто контроль территории. В дальнейшем, с образованием нового военного округа, корпус планировали разделить на два, по три бригады и пару дивизий в каждом. Но сейчас, весной 38-го года, части корпуса были разбросаны на огромной территории и ближайшая, 6-я автобронебригада располагалась в трехстах километрах от места событий. Совершив ночной форсированный марш, облегавшийся тем, что дорог, как таковых не было, существовали лишь направления, и можно было идти развернутым строем в предбоевых порядках, она с рассветом переправилась через Халхин-Гол и утром в понедельник атаковала и выбила противника с советской территории. При этом фланговые бронебатальоны, окружая неприятеля, пересекли границу и опрокинули позиции вражеской артиллерии, захватив или уничтожив орудия. В этом бою подавляющее огневое превосходство было на советской стороне. Две сотни трехдюймовых орудий БА и двадцать четыре установленные на тумбах в кузовах полубронированных ЗИЛ-6 122-мм старые гаубицы не оставили японцам, не ожидавшим такого скорого подхода подкреплений и фактически не имевшим эффективных противотанковых средств, никаких шансов.

На границе наступило затишье, но по линии погранвойск в НКВД шли сообщения о концентрации сил противника, который подтягивал пехоту, артиллерию и танки, на участке восточнее Халхин-Гола. Москва гудела слухами о войне, а в «Правде», после маленькой победы, во вторник утром вышла статья о произошедших событиях. Помня, как порезвились самураи в том краю в «эталонной» истории, я не сомневался, что это была лишь завязка и мое настроение явно передалось Полине.

— На вот, возьми с собой, — встав с сундука и открыв его, жена протянула мне необычный ватник-безрукавку, застегивающийся почему-то на боку.

— Что это? — спросил я с интересом.

— Использование служебного положения в личных целях, — невесело усмехнулась Поля. — Бронежилет из арамидной ткани, про который ты мне говорил. Завтра будет показ твоему начальству. Буду хвалиться, на пару с дядюшкой Исидором. Жаль тебя не будет.