Воспользовавшись этим, командир 82-й, полковник Федюнинский, на КП которого находился и я из опасения за судьбу супертяжеловесов, за потерю которых спросили бы, в том числе и с меня, приказал начать форсирование. Первой в реку вошла моторизованная рота разведбата дивизии на плавающих БТР, которые, стремительно проскочив открытое пространство до воды, один за другим бодро скатились по съездам и взводными колоннами пошли к противоположному берегу. Увы, как в поговорке, гладко было на бумаге… Попав на стремнину, машины, двигавшиеся на воде за счёт перематывания гусениц, не могли справиться с течением и их, нарушив строй, стало кучей относить на восток, туда, где эскарп был цел и выйти на сушу они не могли. Мехводы выруливали кто во что горазд, в результате рота в полном беспорядке приткнулась к берегу на протяжении целого километра и в пятистах метрах от края намеченного фронта форсирования.

Тем временем танкисты полка РГК, выгнав на берег свою БРЭМ, оснащённую для такого случая съёмной катушкой с кабелем, подключили его к «Марксу» и тот, заглушив дизеля и получая электропитание для ТЭД извне, пошёл вперёд. На учениях было нормой форсировать по дну водные преграды до 500 метров, так как приток свежего воздуха в загерметизированный танк отсутствовал и при большей ширине препятствия экипаж в тесном пространстве попросту начинал задыхаться. Здесь же надо было пересечь всего лишь 200 метров под водой. Главное — никуда не свернуть. Появление первого супертяжеловеса на северном берегу вызвало у финских артиллеристов натуральную истерику. По нему вновь открыли огонь не только шестидюймовки Канэ, но и батареи дивизионных пушек и гаубиц. К счастью, пока расчёты бежали к орудиям, пока наводили и заряжали, пока снаряды летели к цели, экипаж успел выйти через «люк героев» и отстыковать кабель, который БРЭМ начала немедленно сматывать. Поплавок, привязанный к его концу, уже скользил по воде, когда упали первые «подарки». «Маркс», чтобы не стоять под обстрелом, опустил отвал, страхуясь от мин, и двинулся на восток, к десантировавшимся с БТР разведчикам. Их плавающие «коробочки» уже вышли в обратный путь, но увы, в том месте течение оказалось ещё сильнее. Речи о том, чтобы по воде вернуться на исходные за новой партией пехоты вовсе не шло. Река подхватила БТРы, закрутила и вынесла за поворот, туда, где она резко меняла направление на север. Отсюда до главной линии обороны финнов было менее 4-х километров и теперь, в белом свете «люстр» подвешенных береговыми орудиями, выйдя из под прикрытия эскарпа, выкрашенные «под снег» машины разведчиков стали отчётливо видны противнику на чёрной воде. Артиллеристы врага, убедившись в тщетности своих попыток не то что подбить, но попасть в движущийся «Маркс», проворства которого они недооценили, решили отыграться на более лёгкой и менее шустрой в чуждой стихии цели. Для сталинградских же тягачей, с их-то 7-мм бронёй, были опасны даже близкие разрывы. К счастью, приткнувшихся к нашему берегу выше устья ручья Вииси-йоки, или, по-русски, Вьюн, машины выручили наши лётчики-ночники, подоспевшие своим вторым эшелоном, на этот раз за шумом боя незамеченным, отбомбившиеся по вспышкам и подавившие на время батареи противника.

В это время реку Тайпаленйоки форсировал благополучно «Энгельс». Переправа второго бронированного монстра, видимо, напомнила финнам, от кого исходит главная опасность и куда необходимо сосредоточить огонь. Даже невзирая на бомбёжку, к счастью для финнов, по-прежнему с большой высоты, ибо бомбы были подвешены заранее, а первые вернувшиеся У-2 учесть ошибки и перезарядиться ещё не успели, 152-миллиметровая снова стала бить. Туда, где нам было страшнее всего, по исходному берегу и БРЭМ. КВ, врубив ТДА когда над ними повисли «люстры», помогли избежать прямых попаданий, но «Ильич», последний танк полка РГК, застрял из-за перебитого кабеля у северного берега, высунув из воды конец пушечного ствола и часть крыши башни башни. Проводная связь с ним оборвалась. В полку СТТ РГК, состоявшим всего из трёх боевых машин, поднялась лёгкая суматоха. Командир был уже на плацдарме, сидя в «Марксе», а зампотех на нашем берегу с БРЭМ. И все вместе не придумали ничего лучше, чем направить к утопленнику, пока экипаж не задохнулся, «Энгельса».

— Дайте радио «Васильку», — несмотря на всю серьёзность положения я улыбнулся про себя легкомысленному позывному полковника Васильева, командира полка, — отставить! Передние башенные люки над водой! Пусть на «Ленине» их откроют, вскроют люк в перегородке моторного отсека и размонтируют воздухоподающие трубы на дизеля после фильтров. Так они смогут запустить собственные двигатели.

Час работы и, забурлив выхлопом, СТТ самостоятельно выполз на сушу. Плавающие БТР за это время, вернувшись по земле на исходные и учтя собственные ошибки, перебросили на противоположный берег ещё одну стрелковую роту. Все вместе, танки, разведчики, пехотинцы, принялись прочёсывать прилегающую к реке местность, лесок южнее Коуккуниеми и окраину этой деревни, вычищая финское боевое охранение и наблюдателей-корректировщиков.

Основным силам обороняющихся в это время было не до противодействия. Ночные бомбардировщики, подвесив под крылья 50-килограммовые парашютные объёмно-зажигательные и объёмно-детонирующие бомбы, продемонстрировали противнику очередные «домашние заготовки». Во время предвоенных учений, направленных на изучение боевого применения новейшего оружия, был замечен один эффект, которым сейчас решили воспользоваться. По действующим огневым средствам отрабатывали ОДАБ, от которых окопы не спасали, только закрытые сооружения с прочными дверьми, а вот против тех, кто затаился, против дежурных пулемётных расчётов, наблюдателей, боевого охранения, действовали парами. Примерно определив с воздуха по конфигурации линии надолбов, колючки, опорные пункты, траншеи противника, первый У-2 обрабатывал «подозрительные» места объёмно-зажигательными бомбами. Их начинка, распыляясь в воздухе, моментально садилась росой на ткань и впитывалась в неё. Поэтому, после поджига, основная часть ТВС очень быстро сгорала, а вот одежда продолжала гореть и дымить много дольше, выдавая в темноте местоположение обожжённых финнов. Чтобы уж добить их наверняка, второй У-2 добавлял туда объёмно-детонирующими.

За час лёгкие бомбардировщики не только вычистили траншеи, заставив финнов укрыться в ДОТах и ДЗОТах, но и попутно снесли всю лёгкую маскировку, включая и деревья, которые, лишившись ветвей, торчали теперь голыми палками. Досталось и подходящим из тыла резервам, которые вместо того, чтобы спешить к предполагаемому участку нашей атаки, вынуждены были прятаться в лесу. Береговая батарея, орудия которой стояли в бетонированных, но открытых двориках, также была приведена к молчанию, понеся, видимо, потери в расчётах. Всё это позволило с полуночи начать наводить понтонную переправу. Парк РГК, укомплектованный «раскладушками», выдвинулся к реке. Пока ЯГи, сдавая назад, сбрасывали свой груз в воду, понтонёры собирали 60-тонный мост длиной более двухсот метров вдоль берега, сапёры стали вбивать в песчаный грунт сваи, чтобы на тросах удерживать мост на, как выяснилось, сильном течении. Несмотря на все прошлые тренировки и опыт Польши, сейчас, зимой, ночью, в реальных боевых условиях, наводка моста заняла больше часа, но уже в 2.00 22 ноября первый КВ бригады прорыва РГК прошёл по мосту на плацдарм, а вслед за ней, корпусная ТБр, самоходные артполки и вся 82-я дивизия. Противодействие было слабым. Работали со стороны противника лишь миномёты, батальонные, по нашей классификации, которые, однако, до самой переправы не добивали. Кроме того, их было мало, не более шести стволов, засечь которые у наших лётчиков, к сожалению, не получалось. На этом этапе сражения наибольшие потери, как ни странно, понесли самоходчики, не имевшие в своём составе машин с тралами. Занимая огневые позиции, на противотанковых минах подорвались шесть САУ, поровну, дивизионных и корпусных. И если шасси Т-126 обычно отделывалось разорванными траками, то у СУ-5 от 2–3,5-килограммовых зарядов финских мин лопались рессоры тележки. Впрочем, чего-чего, а в элементах подвески грузовика ЗИЛ недостатка у нас не было.