— Служу Советскому Союзу! — гаркнул я громче, чем надо было бы, стараясь криком отогнать наваждение.
— Поздравляю! Ждём скорее в строй! — сухо отозвался Ворошилов и по очереди стал «отоваривать» комкоров, чтобы с них перейти на командармов.
После «раздачи» перед генералами по очереди выступили Мехлис, упиравший на политическую работу и возросшую ответственность «вновь испечённых» за коммунистическую агитацию в рядах РККА, и сам Ворошилов, сказавший, что задача, которую ставило перед Красной Армией Советское правительство, начиная индустриализацию, выполнена. Современная, механизированная, оснащённая лучшими образцами вооружения армия, создана. И проверена в деле так, что не нам одним видны лучшие её качества. Теперь будем ещё твёрже, ещё уверенней стоять на страже завоеваний Октябрьской революции!
Во второй половине дня весь генералитет был приглашён в Театр Красной Армии, вновь построенное, звездообразное в плане здание которого, только-только, к 23-му февраля, закончили отделывать изнутри. Там в честь воинов, командиров и политработников РККА сегодня давали концерт, но я не поехал. Подозревал, что маршал Ворошилов флотских, своего театра не имевших, пригласить постеснялся, а мне было бы потом перед Иваном Кузьмичом неудобно, который как раз сегодня прибыл в Москву «по делам». Так говорят, когда не хотят признаваться зачем. Впрочем, у них с Кузнецовым своя кухня. В общем, юлить я не стал, признался, что вечером ко мне приглашён командующий Балтфлотом флагман флота первого ранга Кожанов.
Глядя на меня, на концерт не пошёл, предпочтя посиделки у меня дома, генерал-лейтенант Бойко, сменивший после Академии Потапова на посту командующего 5-го Танкового корпуса. Повезло ему, а может, Щаденко нарочно «целился», чтоб бывшему военпреду ЗИЛа именно этот корпус, в который был мобилизован московский пролетариат, достался. Перекинувшись несколькими словами с командующим корпусом перед, как я потом шутливо называл этот процесс, «перезваниванием», понял, что тот в Москве по службе из-за какого-то конфликта с начальником ГАБТУ Павловым. За своим командиром последовал и генерал-майор Поппель, в одночасье сегодня «разжалованный» из комиссаров, в связи с упразднением этого института, в замполиты. Поехал ко мне и генерал-майор Родимцев, только недавно вступивший в командование 1-м ВДК. Десантников вывели из зоны боевых действий буквально на днях и сейчас железнодорожными эшелонами перевозили в ППД под Смоленск.
Привезя товарищей домой, я увидел, что там меня поджидает ещё один «пролётный», генерал-майор погранвойск Седых, едущий в Брест принимать «большой» Белорусский погранокруг, имеющий и внешнюю, и внутреннюю границы. Так мы узнали, что погранвойска тоже, приурочив к дате, «перезванивали». А вот центральный аппарaт НКВД — нет. О чём мы могли судить по явившимся поздравить меня «волкодаву» майору госбезопасности Панкратову и старшему майору госбезопасности Косову, по прежнему рулившему ГЭУ. Этим моим бывшим сослуживцам вдруг сегодня приспичило, независимо друг от друга, о чём-то со мной переговорить, но не рассчитали. Где уж в такой-то толпе секретничать?
Тем более, что, совершив «боевой разворот», выехав в Театр Красной Армии вместе со всеми, но оказавшись, почему-то в Нагатино, вскоре заявились мобилизованный весной генерал-майор Чкалов и скрывающийся от него командующий ВВС КА генерал-полковник Смушкевич. Что понадобилось вдруг от меня главкому летунов, я не предполагал, а вот Валерия Павловича можно было прочесть как открытую книгу. Герой страны маялся от того, что вернувшись в армию так и не попал на фронт, хоть и стучался во всевозможные, даже самые высокие кабинеты. Что толку от звания комбрига, а теперь уже генерал-майора, если драться не дают?! Адреналиновому наркоману Чкалову испытательной работы уже не хватало! Даже если учесть то, что из-за перевода КБ Поликарпова в Казань пришлось перейти к Микояну, «необъезженные жеребцы» которого были весьма непросты в управлении, особенно на посадке. Из-за этого, несмотря на поражающие воображение ЛТХ, рабочую высоту свыше 12 км, скорость на ней под 750, сверхмощный секундный залп, МиГи всё ещё не хотели принимать на вооружение. И вот Чкалов загорелся идеей собрать лучших лётчиков-истребителей страны, посадить их на МиГи и сформировать «дивизию чистого неба». Да пусть даже будет полк! Но командовать им будет он, Валерий Павлович, изучивший норовистый истребитель вдоль и поперёк. Увы, но ни командование ВВС, ни маршал Ворошилов, ни руководство страны, замысел не оценили. ВВС КА и без этого во всех прошедших войнах в итоге завоёвывали полное господство в воздухе. Так зачем рисковать авариями, тем более, жизнями лучших пилотов? Подождём, пока Микоян сумеет снизить посадочную скорость, тогда уж… В общем, ищет товарищ Чкалов себе влиятельных союзников сейчас где угодно. А Смушкевич по этой же причине, скрывается от надоедливого испытателя.
Последними, целой делегацией, заявились мореманы, задержавшиеся на торжествах в собственном наркомате. Вместе с Кожановым приехали нарком Кузнецов и, теперь уже замнаркома по береговым войскам генерал-лейтенант морской пехоты Касатонов вместе с незнакомым мне полковником Крыловым. Раздевшись в прихожей зашли в гостинную и выстроились перед нами. Улыбаются загадочно, а у самих рожи от радости аж светятся изнутри.
— Знаете, мы, по земле ползающие, да в небесах порхающие, ваших влажных намёков совсем не понимаем, — заметил я, как хозяин за столом. — Давайте уж, признавайтесь, что за счастье безмерное на вас свалилось…
— Пока я ещё нарком ВМФ, — выступил Кузнецов, — представляю вам генерал-адмирала флота СССР товарища Кожанова!
Разве можно вот так, без предупреждения! Я, Бойко, Поппель, Седых и Родимцев сидели на одной лавке из половой доски, положенной поверх двух табуретов. Кто из нас так неудачно и резко дёрнулся, я не понял, но отреагировать из нас всех успел только вскочивший на ноги десантник, остальные дружно грохнулись на пол. Гости постеснялись, а я, поднимаясь, выдал такую матерную тираду, что Полина, на пару с Лидкой суетившаяся на кухне, отгороженной от гостинной только печкой, пригрозила мне язык оторвать, если дети услышат.
— Вот! Правильно! По-боцмански его, чтоб в большом звании от корабельной службы не отвык! — заржал Кузнецов.
— Угу, — хмыкнул Смушкевич. — Вот так морские традиции и рождаются…
— Завидуй-завидуй, военлёт! У вас в маршальском звании в поднебесье никого нет, — улыбнулся Кожанов. — Если и будет, то обзовут «по-пластунски». А генерал-авиатором тебе, как пить дать, не бывать!
— Эх, генералы, адмиралы, маршалы… какая разница… — вздохнул я. — Нет у нас более уважаемого во всех Советских вооружённых силах человека, чем боец пехотный Ванька… — сказал я, вспомнив Быкова в в фильме «В бой идут одни старики» из моей «прошлой жизни», и запел «Старую солдатскую песню» Булата Окуджавы.
— Погоди! — завопил Касатонов. — В машину за гитарой сбегаю!!!
А спустя пару минут, под пока ещё неуверенный аккомпанемент, я тихо напевал:
