— Майор, какого рожна вы осторожничаете и ставите под угрозу выполнение задачи спецбатальоном? У вас броня не хуже танковой! Вызвать авиацию, полк бомбардировщиков, дивизию, сколько потребуется, перепахать западный берег огнем тяжелого БеПо, атаковать с ходу! На это вам требуется время до завтрашнего утра?!

— Силы противника неизвестны…

— Вот и проведите разведку боем!!!

— … И он располагает дивизионной артиллерией. К тому же, на дамбе есть небольшой мост, который может быть заминирован. В случае его подрыва мы задержимся на то же самое время, которое требуется для проведения доразведки дамбы, но понесем напрасные потери. Осмотреть же мост незаметно можно только ночью. К тому же, к нему надо еще выйти.

— Дымовые снаряды есть? — перестав орать, я стал думать над способом прорыва.

— Только шашки и мортирки на дрезинах и броневагонах легких БеПо, — огорчил меня Михеев.

— Век живи — век учись! В следующий раз будьте предусмотрительней! — сделал я замечание. — Авиация с дымовыми бомбами?

— Все равно, как только мы дым поставим, они мост взорвут, — покачал головой комдив. — Семи пядей во лбу не надо быть, чтобы сообразить, что мы в дыму прорваться пытаемся. Действовать надо тихо, а это только ночью возможно.

— Сейчас без десяти два, до темноты у нас еще восемь часов. Давайте попробуем днем, но тихо. Я возьму три «польские» роты, под видом «окруженцев» из-под Вильно переправлюсь на западный берег, захвачу дамбу и плацдарм за ней. А вы уж не подкачайте, как только бой начнется, сразу ко мне на подмогу! Там, гляжу, кроме железнодорожной дамбы, еще две переправы, одна прямо в деревне Салатье южнее станции, а вторая севернее, у хутора Годуны. Выгрузимся здесь же. Пойдем, чтоб не вызвать подозрений, лесами в обход севернее железки через деревню Лихачи. Это километров десять, — промерил я маршрут курвиметром по карте. — Три-четыре часа хода. Успеете за это время и пути отремонтировать и разведку вдоль путей провести. А авиацию, товарищ майор, все-таки вызовите. Пусть пробомбят поосновательней, пока мы выдвигаемся, лишним не будет. Только, чур, по восточному берегу не бить. А то обидно, если свои же грохнут. Все, решено, так мы и поступим. Cвязь — по радио. Частоты и позывные — как раньше условились.

Обратный путь к своему поезду я проделал, пожалуй, еще быстрее. Чекисты все еще снимали с платформ свои мотоциклы, сразу устанавливая их в колонну южнее насыпи. Глядя на работу парового крана, у меня промелькнула мысль, что хитрец Судоплатов сознательно готовился к такому обороту событий и большую часть дела обстряпал, пока я дрых без задних ног, думая, что у меня все схвачено. Ведь как ни мал был котел паровика, но его ж надо было раскочегарить, пары поднять заранее!

— Товарищ капитан госбезопасности! — подскочил я к командиру диверсантов, казалось, назло мне усевшемуся на переднее сидение стоявшего в середине колонны «Тура». — Есть план быстрого прорыва фронта еще до темноты! Отмените приказ на марш вашей роты на Глушнево! Нужен весь наш батальон со всеми командирами!

— Интересно, и каков план? — лениво, совсем без интереса, проговорил Судоплатов.

Я быстро изложил, но в ответ получил лишь усмешку и поучения.

— Вы хотите, чтобы мы вступили в бой и, скорее всего, раскрыли себя? Скажу вам как разведчик инженеру, в бой вступать мы должны только там, где надо. А до этого быть скрытными и незаметными. В противном случае — это провал! Нет! Диверсионная рота НКВД уходит, а вы со своим польским сбродом делайте, что хотите. До Глушнева всего пятнадцать километров, через час два мы уже будем на том берегу, а до темноты выйдем к Гродно.

— Да? А через Неман как переправляться будете? По городским мостам? Ведь понтонный паром вам с собой не протащить, слишком бросается в глаза! — попытался я урезонить разведчика.

— Летчики докладывают, что на реке большие заторы из плотов леса, которые застряли там из-за начала войны с немцами. Паром нам ни к чему, — отмахнулся он от меня.

— Ну и шут с тобой! — плюнул я на устав, — Радио слушай, вдруг пригодится!

Выбор для меня был невелик. Судоплатов перевернул ситуацию в наших взаимоотношениях с точностью до наоборот. Если раньше он не мог отказаться от моего участия в деле, так как в случае неудачи всех собак повесили на него, то теперь виноват во всех грехах буду я. Понятно, что смириться с этим и вернуться с армейцами к себе в корпус, да еще без собственной машины, я не мог. Оставалось действовать на свой страх и риск, пока временно подчиненные мне командиры взводов РККА не стали задавать неудобных вопросов. Теперь для меня главное — ввязаться в бой и прорваться за линию фронта, там уж ни о чем спрашивать не будут. Главным же препятствием было отсутствие комсостава, который увел с собой Судоплатов. Ну, да ничего, если уж организовывать Польскую Красную Армию, то на них и надо опираться.

Подойдя к товарным вагонам с северной стороны железки, которая стала границей между мной и чекистами, кучковавшимися на южной, я скомандовал высадку и построение батальона. Через десять минут личный состав взводными коробками стоял передо мной, ожидая объяснений происходящего. Но я не стал тратить на это время а сразу пошел вдоль стрелковых «польских» рот, выискивая лица, которые еще в лагере АТРБ успел заприметить. Все они и так были мной выдвинуты на командиров отделений и заместителей командиров взводов, теперь же некоторым выпадет сделать быструю карьеру.

— Фамилия? — остановился я напротив «замка» второго взвода первой роты.

— Рядовий Мишкевич!

— В Красной Армии — красноармеец! Ты взвод водил на прочесывание леса после расстрела кавалерии?

— Так точно!

— Поздравляю со званием подхорунжего Полькой Красной Армии! — присвоил я ему то, на что максимально имел право по уставам РККА, — И назначаю командиром первой роты! Вместо себя командиром взвода назначишь лучшего отделенного.

Обойдя таким образом подразделения я вернулся на центр и скомановал:

— Командиры взводов и рот, приданных подразделений, писарь минометной батареи, боец Давыдович, ко мне!

Несмотря на то, что мы были не на плацу, и лейтенанты РККА и новоявленные подхорунжие и плутоновые изо всех сил постарались блеснуть строевой подготовкой. И это немало согрело мне душу. Неуверенности не было ни в едином движении и это значило, что эти люди надеются на меня, чтобы вокруг ни происходило.

— Первое: оформить письменным приказом по первому батальону Польской КА в составе трех стрелковых рот назначение командиров, присвоение званий. Батальоном командую я! Второе: нам предстоит боевая операция по форсированию озера Веровского и захвату плацдарма на том берегу. Участвуют все три стрелковые роты. Приданные минометная батарея, противотанковый и понтонное отделение остаются в резерве в эшелоне и охраняют технику батальона. Взвод связи, сколько у нас осталось радиостанций после ухода чекистов?

— Две, товарищ бригинженер! Обе переносные. Батальонную на машине и свою УКВ-станцию они забрали.

Да, связи с высшим командованием у меня теперь, кроме как через бронедивизион нет. Когда в рейд уйдем — вообще потеряемся. Плевать, где искать ретранслятор — известно. Авиаразведка, хоть ничего и не нашла пока, за крупными водоемами в рассветные и закатные часы присматривает.

— Одну мы забираем с собой с радистом. Сделаете носилки и прикроете брезентом, чтобы два ящика на спинах не светить. Вторая остается здесь на приеме. Далее, через узел связи бронедивизиона от моего имени выйдешь на дальнюю разведывательную авиацию и согласуешь частоты, на которых они будут нас слушать. Если потребуется — на командующего авиацией Белфронта Смушкевича выходи, но связь через свои игрушки с командованием обеспечь! — сказав это я повернулся к командиру отделения саперов. — Вы пойдете со мной. Задача — разминировать захваченный нами мост для прохода бронепоездов. Если встретим поляков — держитесь от них подальше, контуженными прикидывайтесь, что хотите делайте, но себя не выдайте! Теперь пехота, царица полей, слушай приказ! Мы — поляки, сборный отряд, отходим из под Вильно. Три дня по лесам идем, сильно устали. Можете грязных бинтов накрутить на себя, чтоб легкие ранения изобразить. Офицеры нас бросили и сбежали, — тут я усмехнулся тому, что вводная была недалека от истины. — Командует отрядом боец Давидович, как самый солидный из нас всех дядька в звании польского капрала. Я буду рядом с ним. От каждой роты выделить по четыре бойца в качестве посыльных — это будет наше управление батальона. Порядок движения — колонна с интервалом между ротами в пятьдесят шагов в лесу и двести на открытой местности. Первая рота выделяет взвод как три головных дозора по отделению каждый, вторая — два фланговых дозора, третья — три тыловых. Дистанция — сто шагов в лесу, триста в поле. Взять с собой оружие, боеприпасы, особенно гранаты — сколько сможем унести. Огневая мощь нам потребуется. Спросят, откуда пулеметов столько, скажете — крепко бились с русскими, позиций не бросали, забирали оружие у убитых, вот и накопили. Еды берите на день, больше не потребуется. Либо наши подойдут и накормят, либо, если облапошимся, нам уж ничего не надо будет. Маршрут движения, — тут я развернул на планшетке свою карту и стал чертить карандашом, давая пояснения, — точка выгрузки, далее через лес на вот эту опушку, вдоль нее до конца и в следующий лес, также вдоль опушки до деревни Лихачи, через поле, там шагов пятьсот, до леска севернее станции Лихачи и по нему до Салатья и переправы. На дамбе вперед пойдет первая рота, как только она переправится, вторая с отделением саперов. Тут у вас должны портянки размотаться, — сказал я его командиру, — либо в обморок от усталости упадите, но у моста задержитесь и мину обезвредьте, пока рота будет вас собой прикрывать. Как две роты перейдут и мина будет снята, атакуем вглубь и в сторону флангов, первая рота направо, вторая — налево. Третья рота остается на восточном берегу и отсекает огнем во фланг тех, кто вздумает нас контратаковать с севера и юга. Всем все ясно? Вопросы есть?