Перед рассветом вернулись разведчики, ходившие к Святску. Похоже, что Млот-Фиалковский не соврал. У дворца в парке замаскированы два десятка разных легковых машин, тридцать два автобуса, пара ФИАТов с тентами и двенадцать броневиков. Охраняют все это дело полицейские, армейцев не видно. Наличие бронетехники меня напрягло, но попросив описать ее поподробнее, я понял, что это обычные ФИАТЫ, но с бронированным кузовом и кабиной. Без башен, пулеметов и пушек. На таких обычно инкассаторы ценности возят. Ну да, я тоже на месте Рыдз-Смиглы, задумав дернуть за бугор, не стал бы держать при себе армейские части. Солдаты сражаются, а генералы бегут, первым это не может понравиться. Вот как раз с одним из банковских броневиков при свете фонариков возились шоферы, меняя лопнувшую рессору и поминая нехоршими словами маршала. Приказал машину на ход поставить до утра, а вскрывать и разгружать запретил! Рессоры же просто так не лопаются!
Только услышав «до утра», я тут же погнал через реку первую роту, а противотанкистов и минометчиков — в помощь саперам, вязавшим боновые заграждения из приткнувшихся к берегу реки сплавных плотов. Впрочем, паника моя оказалась преждевременной. С рассветом над нами, в безоблачном небе, пролетел только советский высотный разведчик, англичане так и не появились. Это могло означать только одно — оперативной связи между ними и маршалом Рыдз-Смиглы нет. Он просто ждет визита в любой момент после того, как увидел «Сандерленд». И это было очень хорошо!
Связавшись с БОКом через оставшуюся у меня рацию я, к своему удивлению, не получил никаких приказов. У летчиков была лишь задача принять информацию от нас. Продублировав те сведения, что отправил с Панкратовым, я добавил к ним лишь то, что местоположение польского правительства подтверждено моей наземной разведкой. Сам чекист вернулся через час, тоже не привезя никакого ответа от советского командования. Старшему лейтенанту пришлось идти по разведанной нами накануне узкоколейке почти до самого Поречья, так как дивизион бронепоездов Михеева польская дивизия оттеснила на восток и наше отступление остановилось лишь во второй половине вчерашнего дня, когда в дело вступил 3-й Кубанский кавкорпус. Пришел пустой, но с обещанием кубанцев нашу проблему со связью разрешить. Действительно, в семь часов утра в наше расположение в Лукавице прилетел У-2 и приземлился прямо на выпасе за деревней. Доставил коротковолновку, бьющую на четыреста километров, и радиста. Прямая связь со штабом Белфронта — это вам не по всем ступеням, от полка и выше в испорченный телефон играть! Радиостанция тут же была пущена в дело, но ответ был один — ждите приказа.
Ждать… Комфронта Апанасенко, говорят, мужик резкий, но, как я думаю, без Сталина дилемму с англичанами, брать или не брать, решать не будет. Вопрос политический, а Апанасенко — всего лишь вояка. Да и другие наши начальники в Москве тоже побегут наперебой докладывать лишь тогда, когда Иосиф Виссарионович проснется. Это будет уже часов 11 дня. Ну, в принципе, тогда еще могут успеть нам десант сбросить под вечер. Хотя мне бы этого не хотелось. Наоборот, было острое желание поймать англичан в ловушку и выпотрошить дочиста. Так что, пусть товарищ Сталин поспит. А пока время идет, польские войска, выполняя приказ своего генерала, уходят от нас все дальше и дальше. Нам форы все больше и больше, если проколемся.
В восемь часов утра от Немново, смягченные лесом, донеслись звуки короткого боя. Батальон охраны штаба армейской группы «Нарев» я додумался услать к фронту, а вот о батальоне связи не подумал. Поляков, шедших, в основном, верхом и на повозках, оказалось больше, чем я рассчитывал. Тем не менее, вторая рота справилась, заблокировав их на лесной дороге на берегу топкого ручья, протекавшего параллельно Августовскому каналу. На предложение сдаться враги ответили выстрелами и тут же под ноги коням полетели гранаты и в упор, с пятидесяти метров с трех сторон, ударили пулеметы. Бой был коротким и кровавым. Для противника. Пленных, как и уцелевших коней, взяли немного, зато самые важные птицы, НШ, начальники оперативного и разведывательного отделов, уцелели. К сожалению, среди трофеев не оказалось действующих радиостанций, все наличные были уничтожены в бою, но шифры нам достались в целости. Вообще, радиосвязь в польской армии была на пещерном уровне. Но отдавать ложные приказы хотя бы дивизиям и бригадам — все-таки уже немало!
Еще не зная результатов засады, я отправил к Святску первую и третью роты, оставив им лишь по ручнику на отделение, которых издали должны были страховать японцы Михаиру Исибасу с радистом и одной из двух наших батальонных раций. Со второй и с коротковолновкой, прихватив Млот-Фиалковского с его семейством и Панкратова со спецами я сам отправился к Немново, получив доклад о бое. Надо было, во-первых, взять бензиновый склад, а во вторых организовать вместе со штабом Белфронта, радиоигру. Судоплатов, узнав об этом, настоял, чтобы его взяли с собой и чекистам пришлось переть капитана на носилках метров пятьсот через лес. Хорошо еще, что большую часть пути проделали по реке на лодках. Впрочем, Павлу Анатольевичу в полной мере показать себя в радиоигре не удалось. Аккумуляторы коротковолновки сели еще до того, как мы успели передать в штаб Белфронта все содержание трофейных карт. Пришлось воспользоваться польским генератором для подзарядки, который, к счастью, в бою уцелел. Но после этого я приказал беречь заряд, чтобы не допускать нашей глухоты и принять приказ из центра в любую минуту. Не наше это дело, пусть уж Апанасенко сам устраивает полякам игру в поддавки.
К одиннадцати часам утра и склад бензина, и дворец в Святске перешли под мой контроль под предлогом охраны от немецких парашютистов, напавших на штаб армейской группы «Нарев». Впрочем, склад полностью, там мы караул из трех десятков полицейских, вооруженных карабинами, арестовали сразу, а вот Святск — только частично. Две моих роты заняли подступы, но в само здание их не пустили. Штурмовать же я не хотел. Время позволяло осмотреться, благо патрули, обходящие окрестности, регулярно навещали японцев и таким образом передавали нам самые свежие сведения и получали новые приказы. Рассеялись у меня и последние сомнения насчет Рыдз-Смиглы. И его лично, и его приспешников опознали комиссары-чекисты, игравшие для поляков роли командиров взводов и рот, в то время как настоящие взводные и ротные изображали из себя заместителей. Вот с таким багажом я подошел к тринадцати часам дня, когда на связь вышел центр. Радиообмен был коротким:
«Вы уверены, что выполнение допзадачи не помешает достижению основной цели?»
«Да».
«Решайте на месте».
«Прошу высадку десанта завтра».
«Принято».
Ну, вот и все, теперь мне остается только провести заключительную часть марлезонского балета и продержаться одну ночь, нахватав таких трофеев, за которые поляки мне не только голову готовы будут снять, а вообще разорвать на мелкие кусочки. Впрочем, если у них здесь не завалялось какого-нибудь оркестра, воевать с нами у них должно быть некому. Ну, максимум, полиция из Гродно, на которую у нас нет выходов. И то, если нашумим. Так что за остаток дня я лишь выдвинул к Святску в помощь Исибасу взвод второй роты, поголовно вооруженный «Браунингами», развернул минометную батарею между Переломом и Лукавицей, да подготовил позиции для противотанкистов и оставшихся незадействованными взводов в начале и в конце предполагаемой ВПП на Немане. Связисты объединили мне все это телефонной сетью из трофеев, а саперы были готовы перекрыть русло, как только сядет последний самолет.
Главные события развернулись перед самой темнотой и я похвалил себя за терпение. За час до захода солнца прилетели англичане и стали кружить над Святском. Мои бойцы насчитали восемнадцать машин, две девятки. Тут же на земле поднялась суета. Полицейские разложили на лужайке перед дворцом условный знак из заранее заготовленных белых полотнищ, скатертей и простыней— косой крест вписанный в квадрат. Один из «Сандерлендов» выпустил в ответ комбинацию красных и белых ракет, после чего гидросамолеты направились к Неману. Из дворца же стали выходить персоны, элита Польши, подгоняя слуг, тащивших чемоданы, направляясь к машинам.
