— Будешь доедать?.. — спросил он с надеждой, указывая на Флинтов кусок хлеба. Гном ответил испепеляющим взглядом. Тассельхоф перехватил взгляд воина, устремленный в его тарелку, и от греха подальше запихал в рот сразу весь хлеб, чуть не подавившись при этом. Танис порадовался про себя хотя бы тому, что набитый рот вынуждал кендера молчать: не все же время слушать его пронзительный голосок… Тем более что Тас все утро бессердечно подначивал и подкусывал Флинта, называл его то "Грозой Морей", то "Шкипером", осведомлялся о ценах на рыбу и о том, дорого ли возьмет Флинт за переправу обратно на тот берег. В конце концов гном запустил в него камнем, и Танис счел за благо отправить кендера на берег мыть посуду.
— Как ты нынче, Рейстлин? — вернувшись в пещеру, спросил полуэльф. — Нам надо будет скоро отправиться дальше…
— Мне лучше, — прошелестел маг. — Гораздо лучше.
Он потягивал травяной отвар собственного изготовления; в дымящемся кипятке плавали какие-то маленькие пушистые листочки. Судя по едкому запаху, отвар был невыносимо горьким; Рейстлин морщился, однако глотал.
Тассельхоф вприпрыжку вернулся к костру, немилосердно громыхая посудой. Скрипнув зубами — это же надо так шуметь! — Танис хотел было сделать кендеру замечание, но, подумав, воздержался. Все равно толку не будет.
Флинт заметил выражение его лица и, отобрав у кендера посуду, сам принялся ее упаковывать.
— Уймись наконец! — зашипел он на Тассельхофа. — А не то поймаю тебя за хохолок и подвешу на дереве в назидание всему кендерскому роду…
Тас мгновенным движением протянул руку и выдернул что-то из бороды гнома.
— Что я вижу! — заорал он в восторге. — Водоросли!..
Флинт взревел от ярости и попытался схватить его, но юркий Тас легко увернулся.
Зашуршал валежник: Стурм отодвинул его от входа. На лице рыцаря лежала печать угрюмой задумчивости.
— А ну прекратите! — велел он Флинту и Тасу. Его усы вздрагивали. Потом суровый взгляд обратился на Таниса: — Этих двоих было отлично слышно у самого озера. Если так пойдет дальше, они соберут сюда всех гоблинов Кринна. Надо уходить, и немедля. Так в какую сторону мы направляемся?
Воцарилась неловкая тишина. Все оставили свои дела и воззрились на Таниса. Все — за исключением Рейстлина: маг, опустив глаза, тщательно протирал свою чашку беленькой тряпочкой. Ему, казалось, было решительно неинтересно.
Танис со вздохом поскреб в бороде:
— Утехинский Теократ — человек недостойный. Теперь мы в этом полностью убедились. В своем стремлении к власти он не брезгует даже тем, чтобы использовать гоблинское отребье. Если жезл достанется ему, он использует его разве что для своей корысти. Мы же потратили годы на поиски хоть какого-нибудь знамения истинных Богов… И теперь, когда мы наконец его обрели, по-моему, совершенно необязательно отдавать его такому мошеннику. Тика сказала, что, по ее разумению. Высокие Искатели в Гавани все еще взыскуют истины. Может, они просветят нас насчет жезла — что это вообще такое и какими силами обладает… Дай карту, Тас!
Вытряхнув на пол содержимое нескольких сумок, кендер наконец разыскал и подал ему нужный пергамент.
— Мы сейчас находимся вот здесь, на западном берегу Кристалмира, — продолжал Танис. — К северу и к югу лежат отроги Харолисовых гор, образующих Утехинскую долину. Через эти хребты нет ни единой тропы. Только перевал Врата, южнее Утехи…
— Почти наверняка перекрытый гоблинами, — пробормотал Стурм. — Может быть, на северо-востоке…
— Опять через озеро! — В голосе Флинта прозвучал ужас.
— Да, — кивнул Танис спокойно, — через озеро. Но этим путем мы попадем на Равнины, а мне почему-то вовсе не кажется, чтобы вы… — он посмотрел на Речного Ветра и Золотую Луну, — чтобы вы так уж жаждали вернуться туда. А вот западная дорога ведет через Сторожевые Пики и Ущелье Теней прямо в Гавань. По-моему, туда нам и надо направиться.
— А если, — нахмурился Стурм, — тамошние Высокие Искатели окажутся ничуть не лучше утехинских?
— Тогда можно будет уйти на юг — в Квалинести.
— Квалинести? Страна Эльфов? — Теперь нахмурился уже Речной Ветер. — Ну нет! Людям запрещено там появляться. К тому же этот путь — скрытый…
Звук хриплого, шипящего голоса заставил всех обернуться к Рейстлину.
— Выход есть, — сказал он тихо и насмешливо, золотые глаза отражали хмурый утренний свет. — Я говорю о тропах Омраченного Леса. Они ведут прямо в Квалинести.
— Омраченный Лес? — встревоженно переспросил Карамон. — Нет, Танис, только не это!.. — И тряхнул головой: — С живыми я готов биться хоть семь дней в неделю Но с мертвыми — слуга покорный!
— Мертвые? Как интересно! — насторожил уши Тассельхоф. — А ну-ка расскажи, Карамон…
— Помолчи, Тас! — перебил Стурм. — Омраченный Лес — это сумасшествие. Ни один вошедший туда еще не вернулся. И ты хочешь, маг, чтобы мы отнесли туда нашу добычу?
— Не так! — резко выговорил Танис. Все вновь замолчали, в том числе Стурм. Рыцарь смотрел в спокойное, задумчивое лицо Таниса, в миндалевидные глаза, отражавшие мудрость, приобретенную за годы странствий. Стурм иногда про себя задавался вопросом, почему, собственно, он признает Таниса вождем. Подумаешь, велика птица — полуэльф, незаконнорожденный к тому же. Ни тебе знатного происхождения, ни лат со щитом, украшенным знаменитым гербом. И тем не менее Стурм шел за ним и любил его, как никого более.
По мнению Соламнийского Рыцаря, жизнь представляла собой неисповедимую тайну Нечего было и надеяться постичь ее, кроме как сквозь призму рыцарского кодекса. "Эст Суларус от Митас" — "моя честь есть моя жизнь". Кодекс этот, посвященный понятию чести, был наиболее полным, подробным и строгим из всех известных на Кринне. Кодекс исправно служил Рыцарям вот уже семь столетий, но в глубине души Стурм опасался, будет ли он применим в день великой, последней битвы со Злом. Однако Стурм твердо знал одно: если такой день все же наступит, Танис встанет плечом к плечу с ним, пытаясь спасти мир от гибели. Стурм сознательно следовал Кодексу: для Таниса это было естественно и неосознанно, как дыхание.
Голос Таниса вновь заставил рыцаря обратиться мыслями к настоящему.
— Хочу напомнить вам всем, что жезл отнюдь не является нашей "добычей", — сказал полуэльф. — Он по нраву принадлежит Золотой Луне… если он вообще кому-нибудь принадлежит. У нас на него не больше прав, чем у утехинского Теократа… — И, повернувшись к Золотой Луне: — Как ты хочешь распорядиться им, госпожа?
Золотая Луна смотрела то на Таниса, то на Стурма… потом оглянулась на Речного Ветра.
— Мое мнение тебе известно, — проговорил тот холодно. — А впрочем, ты — Дочь Вождя…
Он поднялся и, не обращая внимания на ее умоляющий взгляд, вышел наружу.
— О чем это он? — спросил Танис.
— Он хочет, чтобы мы покинули вас и доставили жезл в Гавань, — тихо ответила Золотая Луна. — Он говорит — с вами опаснее, чем без вас.
— Опаснее! С нами!.. — взорвался Флинт. — Спрашивается, чего ради мы здесь торчим, чего ради я чуть не утонул — опять! — если не ради… ради…
Гном задохнулся от ярости. Танис вскинул руку:
— Довольно! — И вновь поскреб бороду: — Мы полагаем, с нами вам будет все-таки лучше. Принимаешь ли ты нашу помощь?
— Принимаю, — серьезно ответила Золотая Луна. — По крайней мере — на некоторое время…
— Ну и отлично, — сказал Танис. — Ты, Тас, знаешь все ходы и выходы в Утехинской долине. Будешь проводником. Только помни, что мы не на пикник собрались!
— Хорошо, Танис, — отозвался присмиревший кендер. Собрал свои сумки и сумочки, развесил какие через плечо, какие на пояс — и направился к выходу из пещеры. Проходя мимо Золотой Луны, он припал на колено и погладил ее руку. Остальные без промедления собрали пожитки и последовали за ним.
— Чего доброго, опять пойдет дождь… — ворчал Флинт, озирая низкие тучи. — И что я не остался в Утехе?. — Бормоча в бороду и пристраивая на спине секиру, он побрел прочь.
