— Ты нас не видишь. Это место пусто, — сказала Зоул тихим, но разборчивым голосом; она сжала руки в кулаки, пальцы побелели.

Человек вошел, согнувшись почти вдвое, чтобы не задеть низкую крышу. От него пахло застарелым потом, несвежим пивом и каким-то перезрелым мясным запахом, который Нона не могла определить. Он двинулся вперед, пиная папоротник, его взгляд несколько раз прошелся по обоим послушницам. Когда он приблизился, Зоул медленно перекатилась на бок. Она подтолкнула Нону, показывая, что ей следует перекатиться на другую сторону.

Мужчина, нахмурившись, встал между ними. На нем была килт из кожаных полосок, обшитых железными пластинами. Он пнул подстилку везде, кроме тех мест, где лежали послушницы.

— Ничего. — Он вышел через дальнюю дверь, оправданный.

Снаружи послышался такой звук, словно дюжина или больше всадников спешились и вступили в спор.

— ...нет никаких признаков, что они снова ушли! — Повышенный голос.

— Ну, здесь их нет. — Женский голос, низкий и воинственный.

— Мы должны сжечь его, чтобы быть уверенными.

Зоул начала что-то бормотать себе под нос. Крошечные вены в ее глазах сдались под нарастающим давлением, окрасив белки в малиновый цвет.

— Сжечь это? Хижину и хлев?

— Здесь негде спрятаться.

— ...много чего можно сжечь по ту сторону гор...

Гул согласия.

— Разделитесь, прочешите долину.

Всадники снова забрались в седла, и через несколько мгновений отряд с грохотом тронулся.

Нона начала подниматься.

— Нет. — Зоул понизила голос. — Они могли оставить кого-нибудь присматривать.

— Так что же нам делать?

— Отдыхать.

Нона опустила голову на руки и попыталась расслабиться. Она задумалась, действительно ли на склоне холма сидит скифроулец и наблюдает за хижиной. Она предположила, что это возможно.

Демон Зоул двинулся, чтобы обвить ее шею, алый ожог, как будто она избежала повешения на полпути.

— Итак, когда ты выгоняешь своего последнего дьявола, какие части ты изгоняешь? — спросила Нона. — Та Зоул, которая пересекла половину империи, чтобы спасти меня от Тетрагода, здесь? — Она положила руку на горло Зоул, потом постучала ее по лбу. — Или здесь?

Зоул ничего не сказала, но сосредоточенно прищурилась, и ожог соскользнул с ее шеи.

— А та Зоул, которая шутит раз в три года, ее надо изгнать или оставить?

— Как только они отделятся, раулату должны быть вычищены. Их голоса звучат все громче, их беды — все острее.

— Но то, что ты изгнала... это жизнь. Кеот, мой дьявол, несмотря на все свои беды, был живой, и у него были свои надежды. Ты хочешь сказать, что он был изгнан, брошен? А совершенные существа, которые остались, когда все это было изгнано... Что стало с ними, избавившимися от своих пятен?

Зоул перекатилась на спину:

— Говорят, Пропавшие ушли. Но некоторые верят, что они повсюду вокруг нас, невидимые, непознаваемые, существующие в своей собственной гармонии. Другие думают, что Пропавшие ушли под воду и живут там в золотых городах, сжигая саму воду ради тепла, которого им хватит надолго даже после того, как погаснет последняя звезда.

На крайнем севере есть народы, которые верят, что Пропавшие выделяют тепло, которое пузырится и может растопить купола подо льдом, а иногда дать нам открытую воду, которая поддерживает глубинные племена.

— Сестра Правило говорила, что это делают вулканы на дне моря. — Нона попыталась представить себе золотые города под милями льда и темной воды.

— У госпожи Академии есть своя мудрость, — пожала плечами Зоул. — Как мы можем узнать правду?

Нона замолчала. Она не знала, что таит в себе смерть, что станет с ней, если Предок заберет ее себе. Она не знала, правы ли говорящие со льдом, или во что превратится Зоул, когда избавится от всех своих недостатков, от ревности, от каждой капли злобы… Но это было неправильно. Только не для нее, Ноны. Возможно, это говорила ее гордость, ее собственные многочисленные грехи, — каждый своим собственным тихим голосом, — но, как бы она ни была несовершенна, Нона хотела остаться здесь, целая, нетронутая, пока ее сердце бьется, а легкие дышат.

— Как ты думаешь, где ной-гуин? — Ноне было трудно поверить, что убийцы сдались. Они преследовали ее почти полжизни просто за то, что у нее хватило безрассудства не умереть. Кроме того, Зоул украла их корабль-сердце.

— Ждут, — сказала Зоул.

— Ждут? — Нона приняла бы слово «подходят». — Где? Почему?

— Они ждут, потому что теперь знают, что мы опасны. Они хотят, чтобы Скифроул ослабил нас. Истощил наши резервы. Основная масса ной-гуин будет ждать на льду, потому что они знают, что это путь, который бы выбрала я, чтобы пройти солдат Шерзал и вернуться в империю. Они захотят держать нас в движении. Измотать нас. Они наиболее опасны, когда ждут.

— Значит, нам придется пройти сквозь них, чтобы добраться до ледяного покрова? — Сражаться с ной-гуин с преимуществом внезапности было достаточно сложно. Попасть в засаду было бы самоубийством. Особенно со Скифроулом на хвосте.

— Лучше бы не проходить, — сказала Зоул. — Вот почему мы идем к черному льду.

— Черному... — Нона замолчала и шмыгнула носом. — Что-то горит! — Она обернулась и увидела белые щупальца дыма, поднимающиеся сквозь плетеные палочки стены.

Зоул села:

— Наш отдых окончен.

Три года назад

Спасение

ОГОНЬ ВЫГНАЛ ПОСЛУШНИЦ наружу, но тот, кто бросил зажженный факел, не стал дожидаться, пока они выйдут. Как и предполагала Зоул, ной-гуин затеяли более длительную игру. Столб дыма вернет всадников Скифроула и приведет многих других. Две девушки направились прямо к пустошам, предпочитая скорость скрытности. Вдалеке зеленое сменилось коричневым. А за милями мертвой, нездоровой земли вздымались серые льды — высокие утесы льда уступами поднимались почти на две мили к огромному южному ледяному покрову.

Предгорья спускались к холмистым полям, лежавшим под прикрытием Грэмпейнов. Ветер Коридора, дувший с запада, почти не шевелил живые изгороди. Прыг-кукуруза стояла среди буйства посевов, вырвавшихся из плодородной темной почвы; Нона никогда не видела такую. Деревни почти на каждой миле, дороги в хорошем состоянии, с постоялыми дворами, перевалочными пунктами и крошечными сторожевыми фортами. Зоул вела их мимо таких мест так быстро, что местные жители успевали только поднять головы и удивиться. Дважды группы детей бежали за ними, бросая камни. Нона позволила им отскочить от ее спины. А однажды за ними погнался молодой человек в залатанной униформе на три размера больше, чем ему нужно, размахивая руками и крича им на языке империи с таким сильным акцентом, что Нона почти ничего не поняла, кроме слова «стой». Он задыхался, сердился и, наконец, положил руку на плечо Зоул, которая перебросила его через стену в стог сена.

— Держи. — Она бросила Ноне кинжал с лезвием в виде листа, который выхватила из-за пояса юноши — производство армии Скифроула.

С пустошами всего в миле впереди и темной толпой всадников, грохочущих через деревню на гребне позади них, послушницы обнаружили, что их путь прегражден шестью рыцарями Скифроула. Детство Ноны было наполнено историями о рыцарях-еретиках за горами. В рассказах Наны Эвен они всегда были великанами в железных доспехах, их лица скрывались за забралами, отлитыми в виде рычащих зверей, а головы детей империи свисали с их поясов за волосы.

На самом деле перед ними стояли шесть суровых мужчин в потрепанных доспехах, лет тридцати-сорока, а их шрамы и мрачные взгляды на послушниц выдавали в них ветеранов. Вероятно, они служили в бесконечных восточных войнах против королей Альда.

— Стой! — Их предводитель вытолкнул своего жеребца на дорогу из укрывавшей его рощицы.

Зоул не замедлила шага. Она побежала прямо на рыцаря с поразительным ускорением. К его чести, мужчина выхватил меч прежде, чем она добралась до него, но Зоул прыгнула и нырнула под брюхо коня следующего всадника, прежде чем этот успел нанести хоть какой-то удар. Нона бежала вслед за лед-девушкой, уклоняясь с пути размахивающего меча.