До сих пор дорога, соединяющая столицу Таджикистана Душанбе с центром Памира — Хорогом — действует только в летнее время. Зимой, когда снег засыпает перевалы, единственный путь на Памир ведет из ферганской долины, от древнего города Ош. Через четыре горных перевала бесконечными серпантинами поднимается Памирский тракт на "Крышу мира". Последний, самый высокий перевал Акбайтал, находится на высоте 4655 метров. Это всего на полтораста метров ниже Монблана! А на перевале Талдык автомобиль на десятикилометровом отрезке оказывается на высоте две тысячи метров. Шофер здесь — профессия в прямом смысле слова геройская, но для страховки машины всегда идут в рейс по две, чтобы в случае аварии не остаться одному в холодной пустыне.

Трасса Ош — Хорог в полтора раз длиннее дороги на Памир из Душанбе, но зато ее не заносит снегом, и для Памира это поистине "дорога жизни". Она проходит мимо мрачного Каракуля, мимо рудника Кух-и-Лал, где добывают дивный темно-синий камень — лазурит (таких мест всего два в мире — здесь и в Афганистане), мимо горячих фонтанирующих источников Гарм-Чашма, кишлака Билянд-Киик, где, по слухам, видели "снежного человека", и многих других замечательных уголков Памира.

И только самая драгоценная жемчужина этого высокогорного края — Сарезское озеро — по-прежнему надежно спрятано в сердце бадахшанских гор. Путь к нему и сегодня нелегок и непрост. Но люди снова и снова пробираются к заветному озеру, и не только из-за его красоты.

Гидрогеологи уже давно тревожатся за судьбу Сареза. Представьте, что может случиться, если вода, пока мирно фильтрующаяся через Усойский завал, размоет его и прорвет высоченную семисотметровую плотину! Гигантский водяной вал ринется тогда вниз по ущелью Мурба, отрывая от берегов каменные глыбы, выворачивая деревья, снося кишлаки и мосты и уничтожая все на своем пути. Бешеный водно-грязе-каменный поток — сель — промчится вниз до впадения Мургаба в Пяндж и дальше, туда, где Пяндж и Вахш, сливаясь, образуют АмуДарью. Десятки городов и селений будут стерты с лица земли. Это была величайшая катастрофа современности!

Пока наблюдения ученых не вселяют опасения: естественная плотина ведет себя спокойно. Но кто знает, как обернется дело после очередного землетрясения, которые здесь не редкость. И поэтому гидрогеоли круглый год несут вахту на Сарезе. Жемчужина Памира не должна стать угрозой для людей.

На самом юге Туркменистана, близ границы с Афганистаном, за безжизненными просторами Каракумов, находится удивительный край. Когда впервые попадаешь сюда, возникает ощущение, что ты не в сердце Азии, а в африканской глубинке, где-нибудь у озера Чад или в Судане.

Здесь соседствуют саванна и пустыня, горы и солончаки, здесь живут леопарды и гиены, черные грифы и газели, дикобразы и термиты. Имя этому краю — Бадхыз.

Ландшафты Бадхыза необыкновенно разнообразны. Основная его часть — холмистое плато, поднятое на 800 метров над уровнем моря Но с запада его окаймляет горный хребет Гез-Гедык, вершины которого возвышаются над местностью на 1200 метров. Хребет прорезан узкими каменистыми ущельями с отвесными скалистыми стенами. А на юге плато обрывается крутым уступом к обширной и глубокой (до 500 метров) впадине Ер-Ойлон-Дуз с соленым озером и причудливыми скалами-останцами. С севера почти отвесный склон впадины как бы разрублен огромным восемнадцатикилометровым оврагом Кызыл-Джар. Его обрывистые красные склоны, уходящие на десятки метров вверх, чем-то напоминают американский Большой Каньон.

Весной холмистое плоскогорье Бадхыза похоже на необычную приземистую саванну, где зеленую степь оживляют поднимающиеся над травой высокие зонтичные злаки — ферулы, издали напоминающие странные экзотические кусты. По мере того как весна вступает в свои права, а затем сменяется летом, саванна меняет цвета, словно по мановению волшебной палочки.

В марте холмы Бадхыза (их тут называют баирами) фиолетовые от цветущих хохлаток и первоцветов. К началу апреля баиры краснеют: это распускаются маки и тюльпаны. А ближе к маю степь окрашивают в желтый и синий цвета многочисленные ирисы и колокольчики. В жаркие майские дни всюду цветут белые астрагалы, а в июне — шаровидные кусты алтея, живокости и вьюнков.

В западной части плоскогорья, по склонам гор и холмов раскинулась уже настоящая, классическая саванна, где среди высоких трав растут отдельные деревья высотой в 5–7 метров. Но это — не африканские акации и баобабы, а… фисташки. Уже с высоты полуметра они начинают ветвиться, образуя густую крону, в которой обязательно чернеет птичье гнездо. А под деревом, как правило, находится лежка кабана, а то и леопарда. Ведь это единственное место, где зверь в летнюю жару может укрыться в тени.

Совсем другой вид имеет впадина Ер-Ойлон-Дуз. Это настоящая пустыня, с солончаковыми и каменистыми безжизненными равнинами, где можно встретить только юрких ящериц-гекконов, а изредка и самую крупную из наших рептилий — серого варана Полутораметровый "сухопутный крокодил" бродит по пустыне в поисках добычи: грызуновпесчанок, ящериц, молодых черепах или птиц.

Человеку лучше уклониться от близкого знакомства с вараном. Широкая пасть этой рептилии полна острых зубов, а удар хвоста оставляет на коже багровый кровоподтек.

Встречаются тут и типичные обитатели пустынь — змеи, в том числе кобра, а также эфа и стрела-змея. У стрелы тонкое туловище и удлиненный заостренный хвост. Песчано-серая защитная окраска делает ее совершенно незаметной на фоне песка. Нападая на ящериц, стрела-змея как бы на лету схватывает свою добычу. Яд ее убивает жертву за 5–6 секунд. К счастью, ядовитые зубы стрелы находятся в задней части верхней челюсти, поэтому для человека она не опасна. Змея просто не может настолько широко раскрыть свою маленькую пасть, чтобы глубоко захватить ею человеческую руку или ногу.

Совсем другое дело песчаная эфа — одна из самых крупных и ядовитых змей Средней Азии. Ее желтое или буро-серое туловище толстое и мускулистое. На голове светлое пятно в форме креста. При виде опасности она сворачивается в полукольцо, слегка приподняв голову и извиваясь всем телом. При этом она издает звук, похожий на шипенье воды, льющейся на раскаленную сковороду. Укус эфы смертелен для человека, но летом эта змея охотится только по ночам, так что шанс встретиться с ней невелик.

В саванне животный мир куда интереснее и разнообразнее. Здесь обитает главное украшение Бадхыза — дикий осел-кулан. Для науки эти быстрые и пугливые копытные были открыты в конце XIX века знаменитым Пржевальским. В то время их многочисленные табуны резвились на огромном пространстве от Урала до реки Хуанхэ. Но человек, занимая редкие водопои в пустынях, оттеснял куланов в лишенные влаги каменистые и глинистые равнины, где без воды эти животные были обречены на гибель. К тому же на них охотились: ведь из кожи кулана выделывали самый лучший сафьян для сапог. И теперь в степях и пустынях Монголии и Китая счет куланам идет уже на десятки, а в Казахстане их не осталось совсем. Уникальный зверь занесен ныне в Красную книгу.

А в саваннах Бадхыза этих красивых копытных пасется больше 700 голов — почти половина всего поголовья в мире! Окрашенный в защитный палево-песчаный цвет, кулан далеко видит и быстро бегает. Угнаться за ним всаднику практически невозможно — ведь он может часами бежать со скоростью 70 километров в час, тогда как лошадиный рекорд — всего 58 километров.

Табун куланов легко уходит от преследования при малейшем намеке на опасность. На водопой табуны приходят ночью. Подгоняемые громким ржаньем жеребца-вожака, куланы неудержимой лавиной катятся к реке. На несколько минут они замирают у самой воды, а затем долго и шумно пьют. Вокруг водопоя далеко разносятся цоканье копыт по прибрежной гальке, фырканье, тревожное ржанье кобылиц, подзывающих жеребят, и повелительный голос вожака.

Красив и грациозен еще один обитатель Бадхыза — джейран. Этих небольших газелей здесь несколько тысяч, и зимой не редкость встретить стадо из сотни джейранов, а то и больше. Весной же они поодиноч- ке или небольшими табунами пасутся на зеленой траве, и в случае опасности стремительно уносятся прочь.