Для слуг были разбиты отдельные шатры, где они общались с другими слугами, тоже с выпивкой и едой, причём я приказал не жалеть второго, по сравнению с первым и охране было приказано лучше смотреть, чтобы они не перепились и не передрались друг с другом.

Ну и разумеется, больше всего внимания было оказано тем, ради кого этот вечер и был организован. Приглашённые были явно удивлены тем размахом, с которым всё было сделано, особенно их удивили раздельные зоны для каждой категории гостей, чтобы никто никому не мешал.

Я же, словно юла, показывал пальцем Бернарду куда ему идти, и мы курсировали между всеми группами людей, которые явно разбились так, как и привыкли на курии. Было понятно кто с кем дружит и враждует. Видя, что кардинал Лудовико Тревизано на минуту освободился, я показал громадному швейцарцу идти к нему.

— Ваше преосвященство, — склонил я голову, — надеюсь вы не скучаете? Я не прощу себе этого.

— Нет сеньор Иньиго, — покачал тот головой и на его суровом лице появилась слабая улыбка, — много вина, отличная еда и частично приятная компания, не даёт мне заскучать.

— Благодарю за похвалу ваше преосвященство, — улыбнулся и я.

— У меня небольшая просьба к вам сеньор Иньиго, — он задумчиво посмотрел на меня, — у меня служат намного менее опытные администраторы, чем тот у вас, который устроил подобный ужин. Не могли бы вы одолжить его мне? Мне нужно будет через пару месяцев устроить приём для французских кардиналов.

— Боюсь ваше преосвященство, что этот человек перед вами, — хмыкнул я, — понимая кто прибудет ко мне, пришлось всё взять в свои руки.

— Сколько скрытых талантов в вас сеньор Иньиго, — искренне удивился он, — но всё же, подумайте, если поможете мне с организацией вечера не хуже, чем сегодняшний, я буду вам весьма благодарен.

— Обещаю подумать ваше преосвященство, но не могу обещать наверняка, — уклончиво ответил я, поскольку сил на то, чтобы устраивать вечера у меня больше не было. Много суеты, наказания тупых или ленивых слуг, нет это точно было не для меня.

Тут к камерленго подошёл кардинал Орсини, так что я их оставил вдвоём. Так курсируя между гостями, я успевал заглянуть и к детям, чтобы проверить как там дела, и к молодёжи, увидев, что там все те, кто не был с друг другом знаком уже перезнакомились и разбились на кружки по интересам. Проконтролировав что всё в порядке, я снова вернулся в главный зал, к основным гостям.

Когда ужин заканчивался, приглашённые музыканты вменили репертуар, чтобы музыка была негромкой, а фоновой и никому не мешала, так что остаток вечера, когда гости стали подходить ко мне и прощаться, прошёл для меня уже спокойнее. Когда уехала последняя повозка, я попросил Бернарда отнести и положить меня на кровать и без сил раскинулся на ней звёздочкой.

— Чтобы я ещё раз, кого-то позвал к себе на ужин! — обречённо сказал я, обращаясь в пустоту, — да ни в жизнь!

В комнату вошёл сеньор Альваро.

— Сеньор Иньиго, — обратился он ко мне, — что делать с едой? Её осталось ещё очень много, а выкидывать жалко.

Я перевёл взгляд на Бернарда.

— Следующий раз сделаете мне скидку сеньор Бернард? Тогда сегодня и даже завтра у ваших парней будет прекрасная еда.

На широком лице швейцарца расплылась ещё более широкая улыбка.

— Сеньор Иньиго, то, что я сегодня пробовал просто изумительного вкуса и качества, — заверил меня он, — парни будут только рады, как и те пять процентов, что я дам вам при следующем заказе.

— Семь сеньор Бернард, — ворчливо сказал я, не в силах двигаться, но зато были силы отстаивать свои денежные интересы.

— Шесть и это предел сеньор Иньиго, — заверил меня он.

— Тогда всё вывозите вы сами, — заключил я и они оба пошли распоряжаться насчёт еды, а ко мне зашёл Алонсо.

— Прекрасный вечер сеньор Иньиго, — стал переодевать меня он, готовя ко сну, — довольны даже слуги, мне говорили, что это лучший вечер их господ, на котором они побывали.

— Они были заняты, не шумели и не дрались, — вяло ответил я, — в этом и была цель.

Алонсо хмыкнул, накрыл меня одеялом, затем задул свечи и тихо вышел, закрыв за собой дверь, а я почти сразу провалился в сон, настолько сильно меня вымотал сегодняшний приём.

Утром меня несколько раз будил шум внизу, но я старательно отказывался просыпаться, пока ко мне в дверь не постучали.

— Ну что там, — недовольно сказал я, открывая глаза.

В дверь просунулась голова Бартоло.

— Прибыли гонцы сеньор Иньиго, от ваших гостей. Принесли письма.

— Ладно неси, ни минуты покоя, — вздохнул я, садясь на кровати и опираясь вечно мешающим мне горбом на подушку.

Вскоре гора небольших писем была вывалена мне на кровать и Бартоло стал открывать их, подавая мне для чтения. Я перебрал все и облегчённо вздохнул. Кардиналы и епископы благодарили меня за ужин, отмечая, что больше всего им были поражены дети и подростки, никогда подобного не видя, так что, если я собираюсь ещё устраивать нечто подобное, они с радостью в этом поучаствуют.

— Э, нет, — я покачал головой, — больше никаких званых ужинов. Сколько мы потратили всего Бартоло?

— Сеньор Альваро сказал, что полторы тысячи флоринов сеньор Иньиго, — тихо ответил он, — деньги на счету почти закончились.

— Сеньор Альваро писал домой? — поинтересовался я.

— Да и неоднократно, — кивнул мой секретарь, — но пока ответа нет.

— Больше никаких ужинов! — твёрдо решил я, поскольку такие траты я себе вообще не мог позволить.

Это вскоре подтвердил и сеньор Альваро, который сказал, что утром посетил банк Медичи, где на нашем счету осталось всего пятьсот двадцать флоринов.

— Напишите ещё раз отцу и дедушке, — попросил я его, — нам нужны деньги, иначе мы пойдём по миру.

— Хорошо сеньор Иньиго, — склонил голову тот.

— Выделяю двадцать флоринов на вас и наших слуг, — распорядился я, — распределите пожалуйста между собой сами, в зависимости от пользы и участия каждого.

— Сеньор Иньиго, — осторожно напомнил он, — может не сейчас?

— Люди постарались и заслуживают награду, тем более вы сеньор Альваро, — непоколебимо ответил я, — плохой будет из меня сеньор, если я не могу наградить людей за хорошо выполненную ими работу.

— В этом доме сеньор Иньиго, никто в этом не сомневается, — тут уже в поклоне склонились они оба.

— Ладно, Бартоло собирай меня, сегодня мне нужно составить план, как заставить работать папскую инквизицию, — обратился я к молодому парню, — напомни мне пожалуйста, когда ты уезжаешь?

— Скоро сеньор Иньиго, как только найду с кем смогу уехать, — грустно ответил тот.

— Зайди ко мне, попрощайся! — напомнил я ему.

— Конечно сеньор Иньиго, — тут же заверил он меня.

29 декабря 1454 A. D., Рим, Италия

Десять градусов хоть и было вроде бы немного, но я мёрз просто страшно, особенно по ночам. Так что камин в моей комнате топили так, что как говорил Алонсо «демонам в аду и то было бы жарко». Именно поэтому я старался как можно реже куда-то выходить, только на уроки и на работу, поскольку деньги стремительно заканчивались, несмотря ни на какую экономию. Поддерживать дом, закупать продукты и оплачивать жалование слуг, требовало деньги и ещё раз деньги, так что я начинал злиться на свою семью, которая не могла обеспечить своего отпрыска достойным существованием, явно вынуждая меня писать и просить выслать деньги на следующий год. Ведь в отличие от моих угроз тогда, когда меня мало кто знал в Риме, я мог позволить себя выкинуть что-то такое необычное, но сейчас, когда я обзавёлся таким кругом знакомств, делать поступки, порицаемые общественным мнением, я не мог, поскольку этим уже задевал тех, кто меня знал. Так что оставалось смирить свою гордость и ждать милостыни от семьи. Но такое отношение я запоминал и откладывал в своей памяти.

Открывшаяся дверь внесла струю холода, но увидев радостное лицо сеньора Альваро, я приподнялся на кровати.