Доктор Голуб, прибывший сюда 21 декабря 1883 года во время второй экспедиции по Африке, записал в своем дневнике о первом поразившем его нововведении — электрическом освещении в порту. Когда в августе 1879 года чешский путешественник заканчивал в этом порту свою первую африканскую экспедицию, электричества здесь еще и в помине не было. Тогда же видел Голуб, как десятки чернокожих рабочих под надзором полицейских, вооруженных заряженными ружьями, забивали в морское дно деревянные сваи для новых молов, которых всегда не хватало в опасной Столовой бухте.

Незадолго до того, 16 мая 1865 года, над Кейптауном пронесся ураган чудовищной силы. На побережье Столовой бухты было выброшено 16 кораблей. Судну «Афины», сорвавшемуся с якорей, по счастливой случайности удалось выплыть в открытое море, но здесь его настигла высокая волна. Вода проникла в машинное отделение и погасила топки котлов. Сильный ветер погнал беспомощное судно к берегу и выбросил его на побережье, словно ракушку. Толпы людей, сбежавшихся темной ночью к молам, слышали отчаянные вопли о помощи тонущих матросов, но о спасении нельзя было и помышлять. Весь экипаж погиб. Единственным живым существом, спасшимся при катастрофе, была выброшенная на берег свинья.

Это случилось в 1865 году.

Теперь в тех местах, где тонувшие моряки с парохода «Афины» некогда боролись со смертью, вырастают небоскребы.

От Кейптауна до мыса Доброй Надежды — добрых 70 километров.

Когда на следующий день по приезде в Кейптаун мы прибыли на маленькую площадку в конце асфальтированного шоссе, то «татра» буквально не могла уже продвинуться ни на шаг дальше. Здесь действительно оканчивалась Африка. Отсюда лишь узкая тропинка вела к башне маяка, огни которого ночью и во время тумана предостерегают об опасности корабли, находящиеся в море. Весь этот узкий полуостров, напоминающий по очертаниям косу, острие которой несколько изогнуто к юго-востоку, как бы указывает судам, идущим из Атлантического океана, путь в Индию.

Мы остановились на краю отвесной скалы, круто обрывавшейся к морю на несколько сот метров. Солнце медленно склонялось к западу, и тени падали на восточную сторону мыса. Через окуляры бинокля мы хорошо видели белый гребень пены, образуемый ветрами, дувшими с обеих сторон мыса. Этот гребень убегал на несколько десятков метров от подножья скалы в открытое море, как бы образуя демаркационную линию между Атлантическим и Индийским океанами.

— Когда-то здесь, на мысе Доброй Надежды, мне довелось интервьюировать смотрителя маяка, — сказал нам радиорепортер из Иоганнесбурга. — Море было такое же спокойное, как и сегодня. Смотритель поглядел на далекий горизонт и стал делиться своими воспоминаниями.

— Сегодня море похоже на кроткого барашка, однако это не настоящее его лицо. Много приключений испытал я здесь, а однажды чуть было не простился с жизнью. Стояла темная ночь. Снизу доносился грозный рокот бурного моря. Над океаном бушевал такой сильный ураган, какого я за всю свою долголетнюю службу на маяке еще не видел. Бешеный ветер поднимал тонны воды и яростно обрушивал их на прибрежные скалы. Мне во что бы то ни стало нужно было зажечь огни на нижнем маяке, чтобы какое-нибудь судно не налетело на скалу. Чтобы меня не сорвало ураганом в море, я должен был пробираться к маяку ползком, на четвереньках. Приборы показывали, что скорость ветра достигла 160 километров в час. Лишь напрягая последние силы, смог я доползти к маяку, где пришлось остаться до утра, пока ураган несколько не ослабел…

Любопытные.

Смотритель маяка помолчал, а затем сказал:

— Пойдемте со мной, я вам покажу что-то такое, чего вы еще не видывали.

Сильный ветер дул над мысом Доброй Надежды, яростно обрушиваясь на отвесные скалы под маяком. Смотритель подкатил деревянную бочку к краю скалы и сбросил ее вниз.

— Осторожно! — крикнул он мне и быстро потянул меня назад.

Я успел только рассмотреть бочку, которая на несколько секунд словно повисла в воздухе, и сейчас же отскочил. Как бы подхваченная незримыми крыльями, бочка вдруг пронеслась над нами и разлетелась в щепки далеко позади, разбившись о скалы…

— Я считаю, что мыс Бурь — более подходящее название для этого ада, — добавил смотритель маяка. — И только португальский король Жуан, никогда в жизни не видавший этих мест, мог перекрестить его в мыс Доброй Надежды, чтобы побудить своих мореходов к плаваниям в Индию, эту обетованную землю золота, драгоценных камней и редкостных пряностей…

Бывают неожиданные моменты, когда внезапно оказываешься в местах, окутанных сказочной таинственностью и очарованием минувших веков: перед подъемными мостами средневековых замков и оруженосцами, закованными в панцири; перед неприступными валами стеклянных дворцов с девятиглавыми драконами и заколдованными принцессами; в зеркальных палатах, где некогда представители венценосцев, одетые в тонкие, облегающие ноги брюки и расшитые золотом куртки, вручали свои верительные грамоты могущественным властелинам…

— Алло! Алло! Есть у вас письмен…

Море бушевало. Шлюпка со спущенными парусами покачивалась в нескольких десятках метров от нас, а маленькая лодочка с тремя сидящими в ней людьми с кинокамерой и фотоаппаратами прыгала по гребням волн, как ореховая скорлупка. Мускулистый гребец налегал на весла, и пот ручейками струился по его лицу. Море так шумело, что не слышно было даже собственного голоса.

— Эй! Есть у вас письменное разрешение? — чуть ли не в пятый раз повторял смотритель острова, сложив ладони трубкой у рта. Только теперь нам удалось разобрать его слова. Он стоял высоко на деревянном помосте, возвышавшемся метров на 20 над уровнем моря, и в позе буканьера[43] сверху вниз смотрел на наш утлый челн, бросаемый волнами из стороны в сторону.

— Есть!..

Смотритель подошел к лебедке и начал медленно разматывать длинную цепь, на которой был прикреплен деревянный трап с поручнями на одной стороне.

Был отлив. Уровень моря на несколько метров опустился вдоль гладких гранитных скал, превративших остров в неприступную твердыню. С шумом языки пены разбивались об утесы и казались взбесившимися собаками, бросающимися на слона.

— Быстрей хватайтесь за край, а я подам вам камеру, — крикнул везший нас матрос и мощным взмахом весел подогнал нашу лодку под спущенный вниз трап. Нужно было на какую-то долю секунды напрячь свои силы, чтобы продержаться на весу над бурным морем и увернуться от набегающей волны, затем повторить весь маневр — и вот мы уже стали на трап, который сотрясается от сильного ветра. Смотритель острова внимательно прочитал выданное нам в порядке исключения разрешение властей в Кейптауне на право входа на остров пингвинов и сразу же превратился в радушного хозяина.

— Знаете ли, сюда мало кому удается попасть. За год здесь бывает всего несколько посетителей. Администрация тщательно оберегает этот остров от любопытных…

Мы находились на островке Маркус, отстоящем от материка на расстоянии нескольких миль. Сотни чаек кружились над морем, а издалека долетали громкие крики обитателей острова, которых не было видно со стороны моря.

По пологому склону мы поднялись на утес и остановились как вкопанные перед поразительным зрелищем.

Тысячи пингвинов со всех сторон! Они чернели на ближних скалах и между низкой порослью трав, терялись за изгибом снижающегося берега и покачивались на волнах вдоль прибрежных отмелей.

— Проходите среди них спокойно, они не будут вас бояться, — сказал нам провожатый.