Сейчас, в этом известном по многочисленным картинкам и фотографиям питерском особняке, расположенном на мысу Максвелла находился банк, с тем же, дореволюционным, старым названием ставшим, своего рода символом богатства и процветания,

Этот известный на всю Россию особняк, давно перешедший в нарицательное значение, по-прежнему не бросаясь в глаза, незыблемо возвышался в старинной части города.

Добрые и такие ласковые языки поговаривали, что Алексеев являлся прямым потомком основателя «Сельскохозяйственного Банка России» Г.-Х. Андерсена. Но видно, врут люди. В очередной раз переписывают историю в угоду тому, кто за это платит. А платит ли, это еще вопрос? Да и кто его знает, как там оно было на самом деле?

Потомок не потомок, но близкие и дальние к Алексееву историографы знали, что деньги он любил страстно и работал с ними давно, еще с того момента, когда был валютным фарцовщиком-спекулянтом и славно «бомбил» в гостиницах города на Неве, пьяных финнов.

Было всего два перерыва, когда обстоятельства отвлекли его от любимого дела. Один раз, в начале шестидесятых годов прошлого века. Тогда прошло громкое московское «дело Рокотова», закончившееся расстрелом и большими сроками для его фигурантов. «Предполагаемый потомок Г-Х.» на пару лет притих, работал приемщиком в химчистке. Однако, для него работа с деньгами, это даже не вторая натура, а все то, что называется истиной в последней инстанции… И он вернулся к полюбившемуся и основному делу своей жизни.

Второй раз, перерыв был побольше. За «валютные махинации» в начале восьмидесятых годов, по справедливому приговору самого народного суда в мире, Алексеев получил семь лет с конфискацией всего имущества. Сидя в камере, он очень «горевал и переживал» по одному существенному поводу: когда в его хоромы (однокомнатная «хрущоба» на выселках), пришли с этой самой «конфискацией», там нашли только продавленную раскладушку, да пару нестиранного белья с корзиной изношенных носков. Для диктатуры пролетариата мелочь, а Алексееву было приятно слушать стенания следователя о неотвратимости наказания для преступного «паразита, сосущего кровь на теле социализма».

Кстати, все семь лет, он не отсидел.

Оставшиеся в «подполе», не конфискованные «крохи», помогли и справку получить, о неизлечимом заболевании в последней, предсмертной стадии, и в соцсоревновании среди «зека», стать «лучшим по профессии — кладовщиком-каптером». Эти мелкие детали из биографии, позволило ему через два года, вновь появиться в Северной Пальмире и вместе с декларируемыми ветрами демократических перемен, уже вполне легально продолжить свое любимое дело.

Говориться это не для того, чтобы уесть побольнее или оскорбить уважаемого человека? Нет. Перелистать страницы памяти, нас заставила только любовь к констатации фактов и страстное желание более полно отразить героические вехи славного пути, исторической справедливости — для.

Льстивые чиновники и служащие его финансового концерна, конечно не в надежде на барские милости и продвижение по службе, любили повторять, чтобы он слышал: «Пока стоит наш Банк и им руководит Константин Петрович, до тех пор существует могущество страны.»

Такое мнение хоть и зависимых от тебя, но неподкупных и честных служащих (в местных кругах перешедшее в разряд народного творчества: песен, пословиц и скороговорок) не только льстит и ласкает слух, но и ко многому обязывает.

Что же там, уж такого выдающегося и необычного было в этом домике, если фасад здания лепили прямо на деньгах одного переходного правительства? Пошли, глянем.

Снаружи: колонны, искусная лепнина, большие окна, застекленные террасы и бросающиеся в глаза, установленные по периметру здания камеры слежения. Внутри: вдоль стен резные, сделавшие бы честь любому музею, потемневшие от времени дубовые панели. Легкая скорее даже ажурная, со всевозможными завитушками мебель XIX века. Мебель собирали по сусекам, но собрали достаточно много, для того чтобы украсить ею несколько музеев или оба этажа Банка. На стенах несколько янтарных панно очень похожих на те, которые входили в собрание похищенной и не найденной Янтарной комнаты.

Посреди просторного кабинета главы корпорации старинный массивный стол. На полу наборный паркет с замысловатым рисунком, прикрытый толстым персидским ковром. Если у кого-то хватит ума убрать его с глаз долой или, хотя бы сдвинуть на время в сторону, то сведущего человека будет ожидать необычный сюрприз. Вооружившись справочниками и пособиями, он сможет узнать много нового из истории возникновения масонского движения в России.

Что еще? Конечно же, огромные, под самый потолок книжные шкафы, набитые старинной и современной скучной, специальной литературой. «Вопросы бытия долгосрочного банковского кредита.» «Дебет и кредит в народных былинах и сказаниях.» «Банкир — современный форейтор прогресса.» Et cetera…

Если любитель современных, популярных бестселлеров, попав в этот кабинет, захочет найти полюбившуюся книгу о гусеницах-убийцах или того пуще, о продавцах-мутантах Пулковского рынка, его будет ждать разочарование. Чтива подобного рода, там просто не могло быть. А с другой стороны, если это изначально было невозможно, то позвольте полюбопытствовать, как такой библиофил-любитель, смог бы туда попасть? А?

Ах, никак! Тогда прекратите морочить трудящимся голову… И без вас хватает сказочников и в газетах, и в телевизоре…

Современных посетителей главного кабинета этого здания, тех, кого называли «молодежью» удивлял и огромный, в человеческий рост камин, с постоянно горевшими не поленьями, а лучше сказать бревнами, смолистыми и не потухающими.

Сегодня камин горел не для обогрева помещения, а, опять же, исключительно, как дань традиции.

Это повелось издавна, с тех самых благодатных времен накопления первоначального российского капитала, когда любые ненадежные бумаги, пока представители контролирующих органов Империи, поднимались по лестнице и ожидали в небольшой приемной позволения войти, быстро отправлялись в огонь, не оставляя следа «грабительской сущности империализма и колониализма» — согласно более поздней доктрине К.Маркса, правда, существовавшего и неплохо жившего, за точно такие же грабительские деньги, своего дружка и собутыльника — Ф.Энгельса.

Яркой приметой того, что цивилизация не обошла стороной данное архаичное место, был отдельный, стоящий в правом углу кабинета стол с компьютером и другой необходимой для работы периферийной аппаратурой.

Недавно установленная новейшая система кондиционирования, поддерживала в кабинете температуру восемнадцати градусов и создавала режим морского бриза с легким ароматом ливанского кедра и тропического сандалового дерева. Но если случайно, кому-то попадет шлея под хвост и он, спроста, захочется прослыть оригиналом, можно было подпустить ароматов Древней Греции.

Будьте любезны — незабываемые миазмы Авгиевых конюшен, с нетерпением ждут вас. Пока смелых и не боящихся экспериментов людей не находилось. «Чисто-конкретная» оговорка, введена в повествование в (стиле мелких брызг против ураганного ветра), дабы прочувствовать серьезность момента…

Это то, что касается места, где работал председатель и совладелец, могущественного и преуспевающего российского банка.

Зато, его внешность до сих пор заставляла дам вздыхать и томно закатывать глаза. Личность, несущая во всем своем облике, ярко выраженное амплуа героя-любовника с романтическим, неугасимым огнем пылающей страсти в чуть примасленных бесцветных глазах.

Высокий, сухощавый господин, несколько подрастерявший когда-то пышную шевелюру, но с прекрасной, для его шестидесяти трех лет выправкой. В классической мировой литературе о таких людях говорят просто — истинный джентльмен. Нам до понимания высот классической литературы далеко, поэтому «истинного джентльмена» переиначиваем на свой лад — молодец, что в свое время не дал себя расстрелять и сегодня не попался на хищениях бюджетных денег по фальшивым авизо.