Я начинаю отбиваться уже от всех, но продолжаю спорить.

Вместо словесных аргументов, продавщица, схватив старорежимные деревянные счеты, лупит ими мне точно по башке… Я — обливаясь кровью, падаю на грязный пол, но не сдаюсь и требую своего: «Пять бутылок первака!»

Стоящая насмерть глухая очередь, начинает поддерживать мою линию. Люди, все активнее просят торговлю, продать мне еще и рулон туалетной бумаги. Для более активной поддержки, мне бьют в область спины, потом ниже и, в конце концов, срывают бляху…

Тумаков становится все больше. Я, вынуждено отпускаю руку сына… Алла с дочкой теряется сама… Меня за волосья оттаскивают от прилавка и денег за товар не возвращают…

Короче говоря, выспаться мне не дали.

Под ударный бой часов, вылив на голову ведро холодной воды, тумаками и угрожающими криками, бессердечные и злые люди, подняли меня с топчана и потребовали ряд ответов, на их непростые вопросы.

Видно харатьяновский антидот действовал и с другим, более неприятным, даже чем алкоголь, направлением, т.с. проводил нейтрализацию и здоровых сил организма…

Посмотрел я на окружавшую меня действительность и усомнился, все ли в ней правильно расставлено. Вид у Старшого или, как еще я услышал — «товарища командира» был скверный и изрядно помятый. Мешки под глазами отвисали до носа и когда он гневался, неприятно хлопали по щекам. Цвет лица был даже не серый, а какой-то бурый, сам, как Кощей над златом, трясся мелкой дрожью…

Хмурый и неприветливый, даже не пожелав мне «доброго утра», он долго не рассусоливал. Сразу задал свой главный, каверзный вопрос, намереваясь еще врезать мне пендаля.

И… У- а- у-у…

Попал скотина точно под копчик…

Н-да. Если бы я, в этот момент не сидел на табуретке, то носок его башмака точно попал бы, а так у меня от боли, только и вырвалось — «у-у-у-уа, иес, ес, ес».

- Колись, сучий потрох, где украденные бриллианты, — начал он опрашивать свидетелей.

- Не понял, — начал валять ваньку я. — Какие украденные бриллианты?

Для человека, который ценой собственного здоровья, принимает всякие шарлатанские уксусные снадобья от вкусного алкоголя, после чего дурень дурнем, такое явное несогласие и скрытое сопротивление, тольки жгеть злобу и разжижает мозгу.

Он дурным голосом потребовал привести из подвала культового дедушку.

Быть беде, как чувствовал. Тем более такой сон, где Курдупель стоял за прилавком в женском обличье.

Эх, давно что-то меня не хоронили с торжественными почестями и военным оркестром пьяных прапоров. Лежал бы сейчас на воинском кладбище, горя не знал. А здесь просмотр таких невеселых картинок… Аж, зло берет…

Совсем ерунды не хватило, чтобы у меня на глазах разыгралась трагедия.

Преступник Харатьян, уже выхватил пистоль, чтобы воздействовать на мою неустойчивую психику и имитировать расстрел Курдупеля, уже рванул затворную раму на себя…

Но, как случается в каждой сказке, в самый подходящий момент, в светелку ворвался один из окровавленных подручных Харатьяна. Окровавлен он был по-настоящему, как все герои Шекспира — в Макбете…

- Там омоновцы, — не здороваясь, дурным голосом заорал он. — Еле вырвался… Скотобазы, бьют сразу, даже паспорта не спрашивают… Бьют же, Старшой… Бьют и возражений не принимают.

Не обращая внимания, на размазывающего кровавые сопли подручного (видно по сопатке ему неслабо досталось) Харатьян, трижды на левой ноге перевернулся, ударился о землю и превратился из заплечных дел палача в Илью-Муромца, готового к битве с Трехглавым-Змеем.

- К бою, — лихо скомандовал новоявленный былинный тугоум. — Дадим прикурить этим олухам. Они такие же омоновцы, как и я архиерей поместного собора. Бей, окаянных половцев! Вперед, за Россию-матушку…

Что-то он еще орал, нагнетая психоз и накручивая нервные обороты. Присмотрелся я, не вовремя разбуженный и понял, нас всех отделяет малюсенькая грань от того, чтобы с обеих сторон начали прыгать гранаты, литрами литься славянская кровь и гибли простые парни в бронежилетах.

Пришлось этому психопату давить на психику.

- Старшой, — гаркнул я. — Тебе что, Чечни мало? Столько там жизней оставили, стольких ребят потеряли. Кончай дурить. Выбрасывай белый флаг и начинай переговоры.

Оказывается, сосед Федорчук, который предупредил меня о засаде, еще раз вызвал милицию.

Слишком его, бывшего представителя ГРУ насторожило то, что я даже до ветру не выходил, хотя пьяные крики из избушки были отчетливо слышны. Со своей стороны забора он долго просидел у сортира. Но кроме трезвых парней с автоматами, никто нужник не посещал.

Милицию он вызвал, и, даже дал им мое описание… Но те, видно не разобрались и вместо участкового прислали «тяжелых».

По описаниям Аркадьича, уж больно я походил на того «елемента» перестрелявшего восьмерых сотрудников.

Ребятишки в масках, насмотревшись по телевизору милицейских обозрений, сходу заскочили во двор и ни слова не говоря стали применять силовой захват.

Силовой захват — это такой порядок действий, когда приказы отдаются исключительно матом, а их смысл, для особо непонятливых, разъясняют при помощи автоматного приклада и кувалды.

В результате отлаженных действий, местные хлопцы здорово потоптали курдупелевские георгины и кусты смородины… С корнем вырвали пару яблонь и здорово помяли харатьяновских молодцов. Те, тоже не дети, в долгу не остались. Практически один в один, началась серьезная заваруха… Но, вроде как до применения огнеметов дело не дошло. Хотя шума создали много, интересного и разного…

Перестав размахивать виртуальным мечом кладенцом, Харатьян был вынужден отозвать свои изрядно поредевшие силы на исходные позиции, после чего пойти на территориальные уступки и оскорбительные переговоры.

Показал их главной Маске бумажки с размытыми фиолетовыми печатями и неприятными лицами на фотках. Маска, в свою очередь, долго чесала затылок, после стала громко советоваться и удивляться, впервые увиденным и услышанным удостоверениям офицеров «войск стратегического базирования».

- Погоди, капитан, — уверенно дудел Харатьян. — Вот, смотри сюда. Видишь.

- Вижу, — неуверенно отвечал капитан, закуривая и как его учили, стараясь выгадать время. — И что?

- Как это что? — подпрыгивал на месте Харатьян, от непонимания коллеги. — А печать, а подпись? Пошли в дом, там у меня главные документы, там будет более понятно…

- Неразборчивая, какая-то у тебя подпись, — грустил капитан, опасаясь засады в доме и на всякий случай, снимая автомат с предохранителя.

- А вот… Здесь еще, — не теряя оптимизма, продолжал вещать тот. — На читай, читай вслух… Видишь, как специально для тебя, Фомы-неверующего написано: «Всем государственным и правительственным учреждениям оказывать содействие и не чинить препятствий, за неподчинение, наступает дисциплинарная и иная ответственность.». Ну, сам читай…

- Да, что ты мне свои бумажки тычешь, — совсем растерялся омоновский капитан, отступая на шаг и давая условный сигнал к возможному продолжению побоища. — Вижу, но и ты меня пойми, я такие «корки», первый раз в жизни в руках держу… Может, ты их за углом напечатал, а сейчас мне тычешь…

- Чудак человек..

В этот момент, вмешался сосед из засады.

- А вы спросите у хозяина дачи, — метров с двадцати зашептал тот, но слышно было всем. — Он полковник, человек серьезный… Если подтвердит, значит это те, за кого себя выдаю, а если нет — вяжи их ребята и тяни в участок…

Пока шла вся эта кутерьма, как специально бестолково и неумно разыгранная. У меня на глазах, Халявченко успел дедульке вкатить укольчик и когда сотрудники пришли проверять хату, там был улыбающийся и на первый взгляд, хорошо поддатый Курдупель.

- Подтверждаете, товарищ полковник? — С ходу спросил капитан. — Подтверждаете, что говорит этот человек и его удостоверение.