- Неужто убьешь и на возникшую меж нами дружбу не посмотришь? — решил я зайти со стороны «мужской корпоративности и общих интересов». — Ведь у нас с тобой, мог получиться классический дуэт исполнителей чужой воли… Уже, многое стало получаться…

- Убью, — говорит и целится мне в переносицу, чтобы уж наверняка. — А что прикажешь делать, ты ж главный свидетель того как я мочканул крестного батю — Курдупеля. Думаешь, Натоптыш, который Иван, свет-Петрович, поверит мне, что старик от инфаркта ляснулся? А ты при очной ставке, начнешь суетиться, вносить в мою правду свои лживые детали… Когда именно ты и есть, его главное, доверенной лицо в этой операции?

Вот же сукин сын. Сказал такое, что мне от неожиданности пришлось втягивать голову в плечи и на этот раз, самому удивляться вражеской осведомленности.

Неужели генерал проговорился Курдупелю? Быть такого не может, я даже покачал головой. Больная подозрительность ни к чему хорошему не приведет.

- Слышь, Харатьяныч, раз ты окончательно решил убить, так хотя бы перед смертью скажи мне, — я грустно шмыгнул носом. — Откуда ты узнал эту большую, большевистскую правду?

От своей важности и значимости, он чуть не лопнул. В этот момент, я себя почувствовал таким маленьким, а его таким большим человеком, что прямо сам удивился происходящим во мне изменениям.

- Батя сказал, — пробасил он гордо. — В штабе заговорщиков — он главный. Да ты его должен знать, генерал Стырин…

Опять он меня удивил. Глядя на мою реакцию на это известие, он даже расхохотался. Развеселило его то, как я стал трясти головой, пытаясь протрясти мозги и понять то, что услышал…

Он хохотал, а я с нескрываемым любопытством смотрел за прыгающим стволом, то нацеленным мне в лоб, то чуток пониже, в мошонку…

- Получается что мы собой из одной команды?

- Вроде того.

- Тогда я не возьму в толк. Если мы с тобой из одной команды, какой резон тебе меня убивать?

- По причине простой и незамысловатой. О твоих подвигах я наслышан. И о том, как ты грохнул гору, превратив ее в щебенку, на которой собрались на свое толковище лидеры наркоторговли целого региона, и о том, как уложил известного и неуловимого киллера Ассенизатора, и о… Все это вызывает во мне симпатии, но служба есть служба… Короче, разболтался я с тобой…

Он подозрительно и строго посмотрел мне в глаза и сухо спросил:

- Ты, что это вопросы задаешь? — он подозрительно, стал обшаривать глазами углам комнаты, видно пытался засечь камеры видеонаблюдения. — Время выгадываешь?

- Нет, о том, что я сюда прибыл никто не знает, просто интересна причина своей смерти? Почему я не могу остаться в живых?

- Оставить тебя в живых, — он зло усмехнулся, сплюнул на грязный пол и добавил. — Ага, щас… А потом всю оставшуюся жизнь, вместо наслаждения ее прелестями, ждать выстрела в затылок или того хуже, взрыва… Нет, голуба ты моя, ненаглядная! Я уже свое отбегал, хочу спокойно пожить…

Напряжение продолжало возрастать. Я не отводил взгляд от прыгающего у меня перед глазами ствола. Кроме зрительных ассоциаций, мне явно почудились запахи… Пороха, ружейного масла, даже ветоши, которой протирали оружию… Весь мир, все его разнообразие, сосредоточились на пистолете, с интересом заглядывающем мне в жизнь и перекидывающим мосток в загробное существование.

Рано… Ой, как рано…

- Убьешь и камни не проверишь, — начал я разбрасывать вокруг себя семена сомнений. — А коли я догадался, что со мной должно произойти и привез тебя к очередной пустышке… А вдруг и это «зразы»? А вдруг…

- Друг, друг, друг… — ни с того ни с сего отозвалась квартира.

Мой неприятный собеседник, услышав эхо, втянул голову в плечи и проронил сквозь зубы.

- А ведь прав, покойничек… — подозрительность его не оставляла, поэтому он опять плюнул на пол, подняв облачко пыли. — С какой это стати, ты стал обо мне заботиться?

Я пожал плечами.

- Смотри сам, ты с пистолетом, тебе и решать.

- С чего бы это такая трогательная забота о человеке, который собирается тебя замочить… — широкий волчий оскал, украшенный рядом гнилых зубов, продолжал меня гипнотизировать. — Нет, здесь что-то не так…

Сомнений много. Организм и первобытное чувство самосохранения подсказывает плохому парню: «Берегись, Харатьяша. Вокруг одни заклятые враги и идеологические мины подвоха… А пояс? Так вот же он. Протяни руку. Коснись. Там бриллианты. Искушение слишком велико, чтобы просто так от него отказаться. Да, что он может сделать один и без оружия, а нас, вон сколько, один, два… пять… Семь… и Халявченко. Восемь, шутка ли, и все вооружены.»

- Возьми любой камень, — начал уговаривать я. — Подойди к окну и проведи им по стеклу. Останется след, услышишь скрип… Уверенности будет больше, что не обманул. Может после этого, мне будет суждено остаться живым и здоровым…

Сорок миллионов долларов… Да такое, только в мыльной опере, по телику и можно увидеть. В такой ситуации и более крепкий большевик, и нацпатриот дрогнет… А это обычный бандит и садист…

Харатьян, с натугой, как бы не веря себе, дал-таки команду своим подручным.

Видно они заранее отрабатывали свои действия, так как двое служивых, грозно скомандовали в мою сторону: «Хенде хох!». После чего поставили меня к стенке, на растяжку.

Растяжка — это такая поза, когда брюки между ног, трескаются от импровизированного гимнастического шпагата, а руки плотно уперты в стену, при этом, подбородок, как можно крепче должен давить грудь… Кроме этого, охранники свои стволы плотно прижали к моему тощенькому тельцу.

Стоя у стенки позабытым валенком, я только и смог, чуть слышно просипеть: «Жаль, не удастся увидеть бриллиантов.»

После сказанного, как по взмаху волшебной палочки, упор оружия в область почек ощутимо ослаб. Боковым зрением было видно, как оба цербера, словно по команде, повернули головы в сторону таинственных бриллиантов.

Оставшиеся четверо плотным кольцом окружили уже самого Харатьяна. Получился довольно милый зонтик из человеческих тел. Боясь пропустить мельчайшие подробности, они с интересом склонились над своим начальником, колдовавшим при помощи мата, над изъятым у меня поясом…

Трудности с открыванием были вполне объяснимы.

Закрывали специалисты, а открывать взялись любители. Харатьян начал нервничать, дергаться, материться… В отличие от меня, он стихотворных заклинаний не декламировал, поэтому получалось скверно…

Через пару минут, всех этих нервных действий, сопровождавшихся громкой, ненормативной лексикой и подсказками окружающих, раздался общий вздох облегчения и вместе с ним оглушительный взрыв. Взрыв, или мне это только показалось, прозвучал гораздо громче вздоха… Странно.

В одной из ячеек пояса, сработала, так называемая «защита от дурака», густо замешанная на взрывчатке С-4 (в просторечии именуемая пластидом).

Так как я, в определенных кругах числюсь человеком ловким и пронырливым, монтировали хитрую взрывчатку, что вполне естественно, именно от моего проникновения. Да видно не судьба. Старались для одного, а полегли другие.

Интересная деталь взрыва — это я потом с удивлением проник в его хитрости. Находящиеся в поясе камни не разлетелись. Своеобразной шрапнелью стали металлические шарики расположенные с двух сторон от взрывчатки, которая и поразила живую силу врага и противника.

Эти самые злые шарики, угрохали и Харатьяна и тех, кто окружал его плотным кольцом со своим интересом.

А ведь он должен был знать о взрывчатке, быть не может, чтобы его забыли предупредить. Я вспомнил. Еще в момент убийства Утехина на дачном участке, он об этом великолепно знал… А сейчас разнервничался… Поддался зомбированию, стал меня слушать. Потерял контроль над собой… Получается что, самая банальная жажда обогащения затуманила преступный разум?

Я вот о чем думаю. Если бы не взрыв, смог бы Харатьяныч выйти из дома живым? При таком то количестве желающих враз поправить свое материальное положение, тем более это не родня, а подначальный народец, у которого за годы службы много накопилось вопросов и нареканий к своему командиру.