- Ну что, профи, открутил? — строго спросил я, вешая трубку на рычаг.

- Ну, вроде же ж… оно как, — виновато шмыгнул носом Жорка.

- Пошли примерять, — направляясь к аппарату, безапелляционно позвал его за собой.

- Держи здесь, только покрепче держи, — строго приказал я, ткнув в неизвестное мне сочленение проводов.

Пока он, до побеления пальцев давил провода, я скрутил место обрыва и повернул ключ зажигания. Двигатель, недовольно чихнув, стал набирать обороты.

- Вот…

- Что вот?

- Что и требовалось доказать, — довольный, я похлопал его по плечу. — Ведь можешь, когда припрет, а партия требует — надо. Стоит только захотеть и горы пойдут вспять, идущим наперерез… им рекам. (Слова были заимствовано из армейского эпистолярного наследия недавних политзанятий.)

Услышав знакомые обороты похвальной речи, он зарделся от смущения, а меня подмывало спросить какое у него звание, но сдержался.

- Сейчас затолкаем аппарат на эстакаду, там и прикрутим карданный вал на место.

До позднего вечера, мы, два механика-экстремала, прикручивали этот вал. Даже скучающей в своей бронированной будке кассирше, надоело слушать этот долгий и хриплый мат. Не выдержав такого тяжелого словесного пресса она пригрозила, что если мы не успокоимся, она вызовет милиции, поле чего мат только усилился. А все почему?

Как не прикрутим, как не приладим дурную железяку, все равно — горсть болтов и гаек остается. Сколько не прикрутим, столько и остается.

В конце концов, сам умаялся и измазался, как свинья, но и Жорку заездил до основания. Мне совсем не улыбалась перспектива оставаться здесь ночевать.

В наступающих сумерках, я решительно перестал подсыпать собранные здесь же железки. Только напоследок, просто для того чтобы шоферу служба медом не казалась, еще раз собрали-разобрали и все.

Точно по хронометражу, восемь с половиной часов, Жорка со своими начальниками, надо мной измывался. Кто кого больше дурил, это пусть решает история? Однако, посрамив сомневающихся скептиков, вал все же был поставлен на место.

Руки бензином сполоснули, рот от скверны карамельками очистили и можно начинать новую жизнь. Выпить, закусить и/или спать и/или пускаться в погоню?

Осталось только определиться в какую сторону ехать и можно трогать.

Водила по поводу выносливости, оказался хлипок. На вид здоровяк, здоровяком. Но с целеустремленностью полный обруб. Только тронулись, он тут же начал засыпать, на руль наваливаться. Пришлось в потемках находить копешку сена. Сруливать с трассы федерального значения и укладываться в нагретые за день, пахучие луговые травы.

Перед тем как заснуть, вспоминал Курдупеля с его аппетитными разносолами. От таких преподносимых памятью вкусных крупных планов, вволю наглотался слюны и исчесался до нервной экземы.

Позже картинка стала тускнеть, образы размываться, мысли провалились ниже желудка — объятия Морфея, оказались сильнее остальных чувств, голод отступив на задний план, оставил место только сну.

Когда с утречка, я выбрался в нижнем белье из стога и стал осматривать театр предполагаемых военных действий, четких построений войск маршала Нея не наблюдалось. Вражеская конница, в лице старого мерина, увидев меня в соломе и семейных трусах типа «Нежность» жалобно заржала и ковыляя на все четыре копыта, скрылась в тумане.

Нет, это было не Бородино и даже не Можайск. Туда еще переть и переть. Хотя боком ко мне, зазывно стоял некий рекламный щит. Я полюбопытствовал, что можно размещать в поле, к чему призывать народ? И прочитал, будь оно не ладно.

Видно, пошутил кто-то, — начал успокаивать я себя. Но настроение катастрофически упало. Пошел, сыграл водителю сигнал подъема и общего построения, он только пробурчал что-то недовольное и повернулся на другой бок.

Через пять минут, удалось-таки растолкать его. Спросонья, он послал «дежурного» по матушке, но вскорости проснулся. Долго чесался, потом сосредоточенно вытряхивал с волосатой груди мошек, личинок и муравьев, хлопал глазами… С трудом, но пришел в себя.

Хлебнув из придорожного ручейка водицы с марганцовкой, отправились дальше.

По дороге, в каком-то архаичном сельмаге, купил требуемый матушкой мешок сахара. Затолкал его сзади, между сиденьями, сам устроился там же, сзади. Решил поспать…

Но, въехав в какой-то лес, случилось забавное происшествие. Из-за него-то, мне и не удалось выспаться.

Если бы Жорку, не разорвало на куски, можно было даже посмеяться. Но когда ты совсем растерянный, оглохший, в кусках мяса, мозга, кровищи и еще чего-то непонятного, охота смеяться пропадает напрочь.

Получается, спасибо — мама дорогая, вовремя сахарок загрузил. Вот тебе и «не ходите дети в Африку гулять».

За последние пару лет, лично меня взрывают во второй раз. И каждый раз, что-то стоит преградой на пути моего перелета в потусторонний мир. Как я выбрался из горящего факела, я не знаю, я также не знаю, почему произошел взрыв. Пока, ничего не слышащим бревном, я таращился вокруг себя… Смог сфокусировать взгляд на том, что минутой ранее, было повышенным средством опасности.

Я смотрел, как из горящей машины вытекает раскаленный сахар. Пора было отсюда уходить, а я не мог сдвинуться с места. Смотрел, как ползет карамель, а потом начинает гореть. Запах жженной резины и горящей карамели… Если бы не разбросанные повсюду Жоркины части тела, можно было похлебать этой расплавленной лавы, но брезговал. А тут еще, от постоянного гула в ушах и навалившейся тошноты, сердце прихватило.

Заставил подняться себя и поплелся в обратную сторону.

Ворота бесшумно открылись, вооруженный автоматами медперсонал в пятнистом камуфляже, отдал честь и две машины, практически одновременно, выехали с территории Центральной клинической больницы.

У большого, черного лимузина, стекла были задернуты шторками и увидеть пассажиров не представлялось никакой возможности. Ее особенность была в том, что тяжелый бронированный членовоз, сразу за воротами по просьбе пассажира Шолошонко, врубил свои мощные сирены и мигалки. Распугивая все живое на своем пути он, понесся по улицам стольного града, одним своим видом, возбуждая ненависть и злобу ко всему, что связанно со словом власть.

Второй же автомобиль, не очень чистое и потертое проклятие отечественных автомобилистов, правда с немецким форсированным движком, повернул в обратную сторону и незаметно отправилась за пределы МКАДа. Как мы правильно догадались, по направлению к Березовому поселку.

Через три дня, после серьезного разговора с председателем ФСБ, когда из незаметного дома Березового поселка, Ясеневского района можно было услышать, тихое и нетерпящее возражений: «…но вы коммунист и вы должны!» И еще: «Исполните свой долг до конца, докажите своим гордым уходом, что сотрудник КГБ, не торгует дорогими его сердцу идеалами».

Потом, если уж очень постараться, можно было услышать громкое, со старческим надрывом: «Мелкие купчишки! Дайте же мне пистолет с одним патроном и вы, ничтожное, безнравственное племя, увидите, как уходят настоящие офицеры. В конце концов…»

Да, что говорить. В результате этого громкого разговора, содержания которого никто, так и так, не узнает…

Так вот, в газетах было опубликовано печальное известие, о безвременном уходе из жизни Героя Советского Союза, генерал-майора войск стратегического базирования, Ивана Петровича Натоптыша. Гражданская панихида, состоится у пьедестала бывшего памятника, пламенного сына польского народа Ф. Э. Дзержинского. Отпевание пройдет в бывшем здании Свято-Никольского райкома КПСС. Само погребение — на Ваганьковском кладбище?