Активированное заклинание подсвечивало зелёным фигуру Ахмеда. Тот говорил по телефону и истерично стучал кулачком по столешнице. Видать, беседа шла не по плану.

— Мороженого не желаете? — оторвала меня от этого чудесного зрелища молодая девушка.

Как ни странно, но здесь на высоте 89-го этажа производили мороженое. Это даже в рекламном буклете шло, как элемент аттракциона.

— Нет, благодарю, — я улыбнулся, но собеседница всё равно как-то странно на меня посмотрела.

На этой смотровой площадке я и просидел до самого её закрытия. Хотел понять, во сколько кортеж Ахмеда отправится обратно домой. Вот только он так и не покинул стены бизнес-центра. Следовало выяснить — почему.

Такая возможность представилась мне через несколько часов. Один из личных телохранителей, замеченных мной ещё в машине, вышел из здания и направился в круглосуточный супермаркет.

В укромном месте, где не имелось камер, ему пришлось задержаться и рассказать мне всё, что он знал. Прикосновение покаяния заставило его вывернуть душу наизнанку. Впервые эта исповедь не наполнила меня гневом.

Дмитрий за свою жизнь никого не убивал, не насиловал и не подставлял. Он был обычным человеком и квалифицированным бодигардом. Поэтому, воспользовавшись дурманом, который всегда следует за этим заклинанием, я покинул охранника.

Тот поведал мне дерьмовые новости.

Бойцов в офисе дежурил целый взвод. Их сформировали из остатков групп Гюрзы, Креста и Горелого, а также дополнили наёмниками.

На ночь в бизнес-центре останавливали движение лифтов и блокировали все лестницы. Количество камер на них зашкаливало. На крыше круглосуточно дежурил вертолёт, готовый унести Ахмеда в случае поднятой тревоги. Но не это было самым плохим.

Уже завтра вечером главарь собирался покинуть страну на долгий срок. Билеты были куплены, нужно было лишь привести дела в порядок, чем ублюдок сегодня и занимался.

У меня оставалось меньше двадцати четырёх часов, чтобы достать его, иначе такая возможность могла исчезнуть на очень долгий срок.

[1] Цугцванг — ситуация, при которой любое действие ведёт к ухудшению положения.

Уже давно в моей голове сидела одна идея, которая требовала выхода. И сейчас, когда выяснилась вся сложность предстоящей операции, я намеревался её реализовать.

Никогда не считал себя неуязвимым или неубиваемым. Есть полно способов расправиться со мной. Думать иначе — верный путь в могилу. Поэтому риски я оценивал весьма здраво. Шанс, что завтра не вернусь домой имелся солидный.

Что самое ценное я принёс с собой из Ниаттиса?

Боевой опыт? Нет. На Земле сотни тысяч высококлассных воинов, строивших карьеру в самых опасных боевых точках.

Пространственный карман? Он не изменит жизни обычных людей.

Адамант? Ближе к истине, но всё равно мимо. Этот сплав не получится повторить в земных условиях. Даже я не до конца понимал, каким образом он формировался в Ниаттисе. С помощью магии, очевидно, но как именно?

Мои способности Арбитра? Ещё ближе к истине. Однако, чтобы применить их в правильной точке, нужно было приложить колоссальные усилия.

Нет. Самое ценное, что я имел в своём арсенале, была возможность исцелять людей. Ведь им по большому счёту плевать, человек с какой фамилией управляет страной. Какой там государственный строй и чьё лицо на купюрах. Если здоров ты сам и твои близкие, всё остальное можно наладить.

Из воспоминаний Горелого я вынес информацию о больнице, открытой с большой помпой и торжественностью на деньги Ахмедулина. Пиар-ход, призванный ещё сильнее укрепить его имидж. Современный онкоцентр для детей. Шесть этажей. Почти пятьсот коек.

Именно сюда я и направился, закончив допрашивать телохранителя. Ночь давно вступила в свои права. Движение машин стало редким. Стих городской шум. От бизнес-центра до больницы пешком было чуть больше получаса. Её специально построили поближе, чтобы главарь всегда мог заехать и сделать парочку глянцевых фото с больными детьми.

«Руслан Ринатович и главный врач обходят этажи». «Руслан Ринатович и наш самый молодой пациент Ванечка». «Руслан Ринатович осуждает нехватку средств, выделяемых государством на это важнейшее медицинское направление».

Если не знать его лично, может показаться, что Ахмед чист и добропорядочен. Настолько, что ангелы постесняются рядом летать. Однако, чем больше усилий некто прикладывает, чтобы излучать собственную святость, тем грязнее секреты скрывает в глубине. Это правило безотказно работало в Ниаттисе, работает оно и на Земле.

Онкоцентр следил за безопасностью, конечно, но недостаточно, чтобы помешать тому, кто всерьёз задумает проникнуть внутрь. Я зашёл со стороны двора, взобрался по окну, закрытому решёткой на первом этаже, подтянулся до подоконника на втором. Здесь имелось окно в режиме проветривания. Меч взрезал одну из петель, что позволило откинуть створку в сторону.

В палате на четверых было тихо, лишь попискивали кардиомониторы. Вокруг меня на койках спали измождённые дети. Один сжимал плюшевого мишку. Девочка напротив — какого-то страшного зверя с треугольной пастью, полной зубов. Я даже дёрнулся на миг, приняв его за шардакая прямиком из Мавзолея Спящих. И вот с этим сейчас играют детишки? Нет слов, одни междометия.

Использовать индивидуальное Исцеление в этом месте, всё равно что тушить пожар стаканом воды. Пятнадцать-двадцать малышей, и я протяну ноги. Тут требовалось работать по площади.

В Ниаттисе заклинание Массового исцеления мне не давалось. Не хватало маны и умений. На Земле же я день за днём пробивал собственные лимиты и уже не сомневался, что смогу активировать его, пускай всего единожды.

У этих двух заклинаний принципиально разная структура воздействия. Если индивидуальное по характеру прикладываемых усилий подобно подъёму валуна с помощью грубой физической силы, то массовое — позволяет взять в руки метафорический рычаг. И уже с помощью него — перевернуть Землю, как завещал Архимед.

Именно поэтому я верил, что Массовое исцеление даст качественно иной результат, позволив увеличить его, как минимум, на порядок.

Вот только делать это стоило, стоя где-то ближе к центру здания, поскольку я не был уверен в области, которую смогу захватить. При мне однажды Брат Годфри накрыл этим заклинанием больше сотни солдат, попавших под отравляющее дыхание демонической химеры. Хотелось верить, что мой результат окажется не слабее.

Выскользнув из палаты, я сразу отыскал глазами сестринский пост. Пустующий, между прочим. Сама же медсестра спала в свободной палате. Вторая обнаружилась дальше по коридору — делала какие-то уколы.

Сориентировавшись, я, насколько мог тихо, добрался до нужной точки. Здесь сквозь центр здания проходила лестница и лифты.

Я сфокусировал всю ману в своём теле и мерно зашелестел словами заклинания. Энергия вспыхнула в груди. Потекла по венам, расходясь от меня ослепительными белоснежными кругами. Сумрак в коридоре исчез. Завибрировали двери, каталки и лампы. Из палат донеслось испуганное бормотание разбуженных детей. Кто-то ударился в слёзы, и этот плач подхватили.

В коридор выскочила плотная низенькая женщина в униформе. Уставилась на меня и ахнула. Потоки света стали сильнее. Насыщеннее. Кольца энергии выстреливали в такт ударам сердца, разбегаясь всё дальше и дальше. Запасы маны устремились на дно.

Стиснув зубы, я выплёскивал каждый гран магической энергии. Свет добрался до дальнего конца коридора и вылился наружу. Вибрация здания стала ощутимой.

Всё закончилось резко и без предупреждения. Мой резерв иссяк, и я едва не потерял сознание. Тело повело. Сползая по стене, удержал норовящие закрыться глаза. Задыхаясь, покрытый испариной и напрочь опустошённый.

Та медсестра, что заметила меня, тёрла слезящиеся глаза. Встретилась со мной взглядом и напряжённо задумалась. Захоти она позвать охрану, я не смогу её остановить.