— Видели крыс в лаборатории? Или хомячков? Они бегают в своём колесе, думая, что достигают какого-то результата, но на самом деле бегут на месте. Подумайте, а так ли много вы потеряли оттого, что я вас, хомячки вы мои домашние, вытащил не только из колеса, но и из самой клетки?! Посмотрите ещё раз на свою жизнь и поклянитесь, что вас всё устраивает. Что вы находитесь на своём месте. Что вы получаете от жизни только удовольствие. А если это не так, то может пора увидеть что-то новое? Или заняться чем-то новым?

Через несколько минут тишины старик вернул своё добродушное выражение лица и приятную и улыбку и довольно крякнул:

— Так-с… Хочу предупредить сразу, тот, кто будет загаживать тотализатор, получит по жопе. Нужно непрерывно расти и развиваться, становиться лучше и сильнее. Миссии выполнять со всем старанием. Если будете отлынивать, получите штраф. Если попытаетесь покончить жизнь самоубийством или «случайно» напороться на чьи-нибудь когти или, не знаю, железку какую-нибудь — получите по жопе.

Вы учтите, ваши души и так мои, поэтому ко мне вернутся. С вами я при любом раскладе встречусь и разберусь. Разберусь так, что прочитанные сказки об аде вам покажутся раем, и вы всей душой захотите туда попасть. Это я вам гарантирую!

— Примите к сведению другое — у вас там, в старом мире, остались семьи, друзья, любовники, ну фиг знает, кто ещё, любимые собачки, в конце концов… А у меня к ним есть доступ. В общем, выводы делайте сами, а за последствия пеняйте на себя.

У меня в голове похолодело и разум стал совершенно пустым от этих угроз. Остальные также сидели бледнее мела. У каждого остались люди, которых мы хотели защищать и оберегать. Старый ублюдок знал, на что надавить.

— Да не переживайте так. Будет весело! Так-с… Что ж, внизу ритуал призыва уже подготовили. Жалко, конечно, что так выйдет, но эти криворукие обезьяны так ничему и не научились, а вмешиваться нельзя.

— Малыши, желаю всем удачных и интересных приключений. Ну и побыстрее отойти от ломки.

«Какой ломки?»

В этот момент перед глазами вспыхнул яркий свет и тут же начал медленно угасать…

Перед глазами вспыхнул яркий свет. Затем он начал медленно угасать, и зрение постепенно возвращалось в норму.

Мы оказались в центре круглой каменной башни без крыши. Под ногами располагалась каменная площадка со множеством вычерченных на ней пентаграмм, треугольников и прочих геометрических фигур, на которых были выведены то ли руны, то ли иероглифы, то ли просто какие-то знаки. Вокруг стояло множество свечей, горящих сине-зелёным пламенем, мисок с неизвестной гадостью и ещё много разного непонятного и довольно неприятного хлама. Всё это было очень хорошо видно, так как солнце стояло в зените прямо над головой, не оставляя в башне никаких неосвещённых мест.

Вслед за постепенно восстанавливающимся зрением, ко мне стали возвращаться и другие чувства. Сперва слух начал улавливать всё нарастающую суету за спиной, а потом и обоняние, которое уловило гадкий запах крови, дерьма и ещё какой-то мерзости. Вокруг нас стояло множество людей в белых рясах с золотой и серебряной вышивкой.

Глядя перед собой, я обратил внимание на худого старика лет восьмидесяти, потому что он стоял не в ряд с остальными людьми в рясах, а вышел вперёд на несколько шагов, осматривая площадку, на которой мы появились. Его редкие седые волосы, которые когда-то давно, судя по всему, были чёрными, и огромная, сантиметров пять, коричневая волосатая родинка на щеке, сразу бросающаяся в глаза.

Но не мерзкая родинка привлекала наибольшее внимание во внешности старика. Мой взгляд был прикован к его ушам. Они были длинными, с заострёнными кончиками. Именно с такими ушами изображали эльфов в разных фильмах.

Я кое-как отвёл взгляд от этих ушей, чтобы понять причину суеты, всё усиливающейся за моей спиной, но обернувшись, пришёл в шок увиденного.

Передо мной по краям круга стояли Лера, Джон, Лексус и Мириям, а в центре лежали, в прямом смысле слова, скрученные и вывернутые наизнанку, Азалия, Саид, Нона и Алина. Саид был ещё жив, но вывалившиеся из разорванного живота органы и бьющая фонтаном кровь, недвусмысленно говорили, что это ненадолго. Через пару секунд Саид издал последний болезненный хрип, устремив свой невидящий взгляд на солнце, освещавшее башню.

В тот момент я почувствовал, что ещё не до конца пришедший в норму рассудок вновь затуманивается. Меня резко затошнило. Сцена была мерзкой настолько, что я не понимал, как тут же не проблевался прямо на себя. Хотя, может быть, и проблевался — неуверен, так как в ушах стоял «белый шум», а сознание было спутанным.

В следующую секунду к телу вернулось чувство осязания, а вместе с ним меня настигла боль. Хотя, сказать боль — это ничего не сказать. Было ощущение, что во все мои вены, артерии и даже капилляры засунули колючую проволоку и начали её медленно двигать туда-сюда. Это чувство прошло по всем органам, всему телу, но сильнее всего оно било по мозгам. Казалось, что боль ощущается даже кончиками волос и ногтей. При этом кожа горела огнём, будто я сидел в котле с кипящим маслом. Ни в одном, даже самом страшном кошмаре, не смог бы представить, что может быть так больно. Некоторое время я держался на ногах лишь потому, что мышцы парализовало, не позволяя сделать малейшего движения.

Быстро приближающийся к глазам пол дал понять, что мозг окончательно потерял связь с телом. Удар лицом о каменную площадку — это последнее, что я почувствовал перед спасительным обмороком.

Как долго пребывал без сознания — не знаю.

Когда я стал первый раз приходить в себя, то не успел даже глаза открыть. Ощущения, как «колючая проволока» всё ещё ползает в теле, вернули меня в обморок раньше, чем сознание успело проясниться. Повторялось подобное пробуждение несколько раз, но с каждым разом переносить болевые ощущения становились всё легче.

После очередного возвращения в сознание, это незабываемое во всех смыслах чувство ещё присутствовало в теле, однако, на этот раз я не вырубился.

С трудом открыв веки, пришлось вновь их зажмурить. Солнечные лучи, падающие через окно прямо в лицо, вызвали резь в глазах.

Судя по ощущениям, я лежал на кровати. Пошевелиться не смог, так как тело на такую попытку отреагировало ударом электрического тока по нервам, и я снова чуть не уплыл в забвение. Пролежав недвижимо несколько минут, я так и не смог найти в себе силы что-то сделать и вскоре уснул. Не сбежал в обморок, как в предыдущие разы, а именно уснул.

Когда я вновь вернулся в реальность, тело жутко болело, глаза резало от любого источника света, а в ушах стоял гул. Очередная попытка пошевелиться показала, что боль была уже вполне терпимой.

Осмотрелся, стараясь понять, где нахожусь. Я лежал в комнате, стены которой были сложены из больших серо-коричневых каменных блоков. Они были разных размеров и форм, но при этом оказались хорошо подогнаны друг к другу.

В комнате было большое окно без стекла, но с деревянными ставнями и толстой металлической решёткой. Через него в комнату лился свет и проникал свежий воздух, пропитанный ароматами леса.

Перед окном у стены стоял небольшой, но добротный деревянный стол, а рядом с ним табурет.

Я с трудом повернул шею, преодолевая онемение в застоявшихся мышцах, и увидел, что рядом с кроватью сидит маленькая девочка лет восьми. На ней было надето коричневое платье, сшитое судя по виду из старого мешка из-под картошки. Это «платье» было даже не сшито — в мешке из грубой пеньки просто вырезали три дырки, для головы и рук, после чего напялили это безобразие на девчонку.

Она была вся чумазая, и смотрела на меня взглядом мёртвой рыбы. От этого взгляда мне стало не по себе — будто она на труп смотрит. Возникло сомнение, жив ли я на самом деле, но боль даже не говорила, а кричала, что жив, да ещё как.

Девочка своим тонкими ручками окунала в стоящее рядом с кроватью ведро тряпочку, смачивала её водой и обтирала мою многострадальную тушку.