Когда мы стали чистыми и наши длинные волосы укрыли нам плечи — хотя волосы Натэниэла ниспадали больше по его спине — я отпустила ardeur. Каазим обвинил меня в том, что я превращаю людей в своих секс-рабов. Я в это не верила, но это была сила, которая дала ему повод так думать. Я, наконец, позволила себе сконцентрироваться на ней, и вот оно, страстное желание, как было почти всегда, когда я позволяла себе услышать его. Если ardeur был хорошо накормлен, то это было как нужда в другой еде, чтобы наполнить образовавшуюся небольшую пустоту, но если я проводила без кормления более шести часов, появлялось ощущение голода, как будто я пропустила несколько приемов пищи. Я относилась к ardeur так же, как и к настоящему голоду, когда за другими делами я забывала поесть, а вообще я почти ничего не ела прошлой ночью и не питала ardeur. Чем больше настоящей пищи я съедала, тем проще было контролировать ardeur. Я спала, но никто из нас не позавтракал. Предполагалось, что я мастер Натэниэла и Дамиана. Предполагалось, что я ответственная и контролирую ситуацию, и так могло и быть, если бы я поела хоть что-нибудь в последние шестнадцать часов или подкормила ardeur в последние двенадцать. Я не собиралась забывать поесть, и я редко проводила такое длительное время без секса с кем-то из своих любовников, но сегодня был напряженный день. Мику вызвали из города по делам Коалиции, и один из моих главных кормильцев отправился с ним. Дамиан попросил, чтобы не было секса, пока он в кровати с Натэниэлом, Жан-Клодом и мной, поэтому мы упустили окно, чтобы я покормилась. Жан-Клод взял кровь, которая была его основным источником пищи; секс для него был дополнением. Для меня — нет. Он удерживал меня от того, чтобы разделить с ним его жажду крови или жажду плоти Ричарда. Именно он удерживал меня от жажды крови Дамиана и жажды плоти Натэниэла. Он помогал мне удерживать зверей внутри меня тихими и покорными. Он помогал мне не стать монстром. Кормить ardeur было все равно, что кормить монстра чем-то безопасным, когда на самом деле он хочет вырывать глотки всем подряд.

Я высвободила ardeur и он набросился на нас, потому что я была высокомерна и проигнорировала большинство предосторожностей. В одну минуту мы втроем стояли под душем, как разумные взрослые обнаженные люди, а в следующую мы превратились в вихрь рук и ртов, которым нужно трогать, целовать, посасывать, кусать друг друга. Вода лилась на нас почти со всех сторон, становясь частью горячего, колотящего желания. Дамиан прижался к моей спине так тесно как смог, одной рукой обхватив мою талию, а другой повернув мне голову так, чтобы обнажить шею. Натэниэл встал передо мной на колени, его пальцы играли у меня между ног, его губы целовали дорожку по бедру. Тело Дамиана было так тесно ко мне прижато, что я чувствовала, как он утыкается в мою задницу, но он все еще не был тверд, потому что пока не питался. Пока он не возьмет кровь, он не сможет утолить мое желание.

Натэниэл проследил глазами по моему телу. Его глаза были темнее, чем раньше, по-настоящему фиолетовые, пальцы дразнили меня между ног. Он слизнул воду с моего бедра, и только это заставило меня дрожать. Рука Дамиана напряглась поперек передней части моего тела, прижимая меня к нему, и именно эта дополнительная сила заставила меня задержать дыхание.

— Потяни ее за волосы, чтобы удержать перед укусом, — посоветовал Натэниэл, оторвав губы от моей кожи ровно настолько, чтобы говорить.

Дамиан замешкался. Я потерлась задом об него и поговорила:

— Пожалуйста.

Он схватил меня за волосы, чтобы удобнее вывернуть мою шею.

— Сильнее, — попросила я.

— Сильнее, — подтвердил Натэниэл.

Дамиан колебался.

— Сделай же это! — взмолилась я.

Он захватил больше волос и потянул сильнее. Я издала небольшой счастливый стон.

— Я собираюсь кусать ее бедро, пока ты кусаешь шею.

У меня остались силы для вопроса:

— Куда ты собираешься меня укусить?

Он слегка погрузил зубы в мою ногу, делая отметину.

— Да, — прошептала я.

Жар Дамиана спадал. Он так сильно контролировал себя, и в этом заключалась часть проблемы между нами. Мы оба так контролировали себя, что когда мы вместе, то еще больше, и этого оказалось достаточно, чтобы мы пришли в себя.

— Нет, только не сейчас! — расстроился Натэниэл. Он укусил меня достаточно сильно, что я завопила больше от неожиданности, чем от боли.

Дамиан все еще не решался.

— Боже, пожалуйста! — взвыла я, дрожа от ощущения зубов Натэниэла на моем бедре. Я посмотрела вниз и увидела, что его глаза посветлели почти до серо-голубых глаз его леопарда. Его зверь дохнул жаром на меня и вампира позади меня. Этого было достаточно. Я почувствовала напряжение Дамиана, когда Натэниэл зарычал, держа меня в зубах. Дамиан укусил меня, впившись клыками мне в шею.

Я заорала и почувствовала, как он начал сосать. Натэниэл оторвал рот от моего бедра, моя кровь покрывала его губы. С урчанием он наклонился вперед, чтобы лизать меня между ног. Я одновременно хотела его и боялась: насколько он контролировал своего зверя? Как много было здесь от него, когда он начал лизать эту самую интимную часть моего тела? Он оставил кровавый отпечаток своих зубов на моем бедре. Я этого не хотела, но с Дамианом, пьющим кровь из моей шеи, я не могла говорить, не могла сделать ничего, кроме как издавать слабые стоны. Натэниэл любил меня; он никогда бы не причинил мне боль большую, чем мне нравилось. Я доверяла ему. Я доверяла ему. Вот что я говорила себе, пока он заставлял меня извиваться в оргазме между ними, когда вампир пил из меня, а верлеопард вылизал последнюю каплю оргазма между ног, а потом захватил ртом, так что я уподобилась обеду меж его зубов, и он начал покусывать.

Натэниэл позволил мне почувствовать, как его зубы сжались на моей плоти, но сжались лишь с легкой угрозой, а может, обещанием. Плоть Дамиана становилась толще у моей спины. Он оторвался от моей шеи и долго, прерывисто вздохнул, словно долгое время провел без воздуха. Ощущение его тела, вздрагивающего рядом со мной, заставило меня задрожать в ответ, что переместило ту самую часть меня меж зубов Натэниэла. По моей вине она оказалась сжата сильнее. Натэниэл то ли рыкнул, то ли засмеялся, держа мня во рту. Я боролась, чтобы не изгибаться от этого, пока его зубы медленно смыкались. Все еще не было больно, но игра была обещанием боли, которой не последует. Дамиан запустил руку в мою шевелюру и плотнее прижал меня, скорее рефлексивно, чем по желанию, ведь его тело реагировало на мое, но мне это нравилось, и я дала ему это понять, прошептав:

— О да, Дамиан, да!

Натэниэл прикусил сильнее, и я запротестовала:

— Натэниэл, нет.

Он укусил сильнее. Это заставило меня ахнуть, но я произнесла:

— Желтый, — что означало, что нужно ослабить. Он укусил еще сильнее.

— Красный! — крикнула я.

Он перестал кусать и, одним длинным движением лизнув, уставился на меня своими цветочными глазами, которые пытались быть невинными, но содержали слишком много злого озорства, чтобы в это поверить.

Он встал, и я внезапно оказалась зажата между двумя мужчинами. Натэниэл обнял нас обоих, побуждая Дамиана прижаться ко мне сзади еще сильнее и прижимаясь так же крепко ко мне спереди. Эта комбинация заставила меня извиваться между ними, что сделало их обоих тверже и толще, так сильно, что я подумала больно ли быть таким твердым. Если вспомню потом, то спрошу, но в тот момент ощущение всей этой твердости, так тесно прижатой ко мне, было почти чрезмерным. Уже только от этого я закричала.

Натэниэл лизнул мою шею в месте укуса Дамиана. Вампир лизнул поверх, потом они оба начали зализывать рану, пока я не вскрикнула наполовину протестуя, наполовину от удовольствия, но я хотела от них другого.

Натэниэл перегнулся через мое плечо, и внезапное ощущение изумления от тела Дамиана помогло мне понять, что Натэниэл поцеловал вампира, прежде чем я повернула голову, чтобы это увидеть. Во всех переговорах со стороны Дамиана, поцелуй другого мужчины не оговаривался как негативный или позитивный. Все, о чем не говорилось подробно, давало простор для маневра. Дамиан был неподвижен в поцелуе, но не отодвинулся. Не знаю, наслаждался ли он или же был настолько потрясен, что замер.