Когда ритуал завершился, Хобер отошел от зарядной станции. Однако он не прекратил вещания на весь корабль. Между солдатами протиснулась губернатор Челис и вышла на открытое место. Намир даже не знал, что она здесь, — он не видел ее при начале церемонии, но одета она была подобающе. На ней был черный комбинезон, который она, видимо, реквизировала на Мардоне, и узорчатая косынка. Женщина что-то шепнула Хоберу, который чуть помедлил, а потом отошел в сторону.

— Скажу кратко, — обратилась она к толпе. Голос ее был слишком хриплым, говорить ей было трудно, и солдатам приходилось вытягивать шеи, чтобы услышать ее. Многие хмурились, хотя большинство были просто озадачены. — Я плохо знала тех, кто погиб на Мардоне. Я вообще едва знала их.

Дергунчик развернулась спиной к Челис и пошла прочь, расталкивая остальных. Словно не замечая ее, губернатор продолжила:

— Но я действительно знаю, что для всех вас значит Восстание. Капитан Ивон собственным примером показал мне это, когда взял меня на борт. Я увидела сердце Восстания, когда помогала Верховному командованию. Те солдаты, которые погибли на Мардоне-три, были уверены, что Восстание стоит того, чтобы отдать жизнь за него. Они были здесь не по приказу, они верили в то, что даже в эти темные дни возможна великая победа. И я намерена сделать все, чтобы показать, что они были правы. Я не утверждаю, что этого достаточно, — быстро добавила она. — Мы отличаемся от Империи тем, что каждая жизнь что-то да значит для нас, наши солдаты не безликие штурмовики, они наши друзья и любимые. Наши погибшие были повстанцами, да, они были сердцеедами и шутниками, боролись с собственными демонами. Я намерена сражаться до победного конца не потому, что этого достаточно, — сделав паузу, она обвела взглядом лица слушателей, — но потому, что это меньшее, что мы можем сделать ради памяти павших.

Она улыбнулась — тихо, натянуто, печально — и, потупив голову, вернулась в толпу. Рота отозвалась глухим шепотом, но Намир слышал тихое одобрение, видел кивки.

— Вперед, к победе, — негромко проговорил мужской голос. Намир не видел, кто говорил, но голос был похож на Хобера.

— Я не намеревалась перетягивать одеяло на себя. Вы это прекрасно знаете. Просто подумала, что им нужно услышать…

Намир зло усмехнулся и помотал головой.

— Все в порядке, — сказал он.

Мужчина сидел на сундуке в комнате Горлана, глядя на губернатора, угнездившуюся на краю койки.

— Возможно, вы правы… Не помешает немного воодушевить их.

— В следующий раз, — Челис хлебнула бренди из бутылки, похоже не единственной, которую она протащила на борт «Громовержца», и передала ее Намиру, — речь будете произносить вы, даже если мне лично придется ее написать.

Намир повертел бутылку в руках, задумавшись, где Челис ее взяла. Объем попавшей на борт контрабанды после Анкурала мог стать проблемой.

После похорон он мог пойти в Клуб. Никто не посмотрел бы на него косо, и он мог бы остаться и послушать рассказы о героизме Красавчика на Токууте и инциденте во время увольнительной на станции «Сигма». Но обычно, когда он проходил мимо, разговоры затихали, а бутылки прятали под опорными балками…

Нет, подумал он. Дело не в том, что солдатам неуютно в его присутствии. Просто все, что он говорил, казалось тривиальным, словно он отвергал свою причастность к этим смертям. Он не умел говорить речей, у него не было мудрых слов, чтобы утешить друзей.

Он мог возглавить Сумеречную роту. Он мог попытаться возглавить их. Но в час скорби ему нечего было сказать им. Он не мог присоединиться к ним, тогда как сам был причиной этих смертей.

Потому он пришел к Челис, и она была рада ему.

— В следующий раз, — согласился он.

— И все же мы отлично справились, — сказала она. — Мы не сразу узнаем, какие ресурсы Империя оттянет от Куата, чтобы залатать дыры на Мардоне, но это уж моя проблема. Вы привели их на планету и вывели живыми. Большинство.

— Я просто смотрел. Работу делали боевые группы.

— Добро пожаловать в командиры, — сказала Челис. Хмыкнув, она отняла у Намира бутылку и сделала еще один глоток. — К слову, вы должны отдохнуть. Больше у вас не будет передышек между миссиями.

Намир фыркнул и встал с сундука. Челис точно так же встала с койки. Она оказалась у двери прежде него и показала на койку.

— Она ваша, — сказала женщина. Он хотел было возразить, но наткнулся на яростный взгляд. — Я уже перенесла свои пожитки в бывшую каюту Сайргона. Теперь вы можете остаться здесь.

— Мы можем просто запереть ее, — ответил Намир, — чтобы вообще никто сюда не заходил.

— Вы действительно хотите спать вместе с солдатами? — спросила Челис. По ее тону он понял, какого ответа она ожидает. — Действительно думаете, что им будет лучше оттого, что их командир спит на соседней койке?

Намир некоторое время смотрел на Челис. Казалось, она едва сдерживает улыбку.

— Катитесь-ка из моей каюты, — сказал он наконец, и она со смехом вышла.

Глава 27

ПЛАНЕТА САЛЛАСТ

Девятый день операции «Сломанное кольцо»

Последние две недели Тара совсем не ощущала себя штурмовиком SР-475.

После взрыва на террористическом корабле повстанцев ее лоб пересекал рваный шрам, а правое ухо периодически глохло. Первые несколько дней после инцидента ее так мучили головные боли, что по ночам приходилось припадать лбом к холодным металлическим панелям пола и молить о беспамятстве. Меддроиды уверяли ее, что это обычное дело, и вскоре разрешили вернуться к должностным обязанностям: патрулированию, уходу за снаряжением и всем прочим.

Никто не приходил к ней и не желал выздоровления. Дядя пришел бы, но он все еще сидел в ожидании суда или освобождения.

В первый день выхода на службу, когда на ярко освещенном оружейном складе она сверяла автоматические отчеты по поставкам с собственными составленными вручную описями энергоячеек для бластеров, к ней присоединился номер 113, который возглавлял группу в день взрыва и лично допрашивал диверсанта. Каким-то образом он тоже уцелел, хотя находился прямо рядом с местом взрыва.

«Может, — подумала Тара, — он и правда из первых клонов». Этих спецназовцев создавали на совесть. Остальным членам группы повезло куда меньше: она была рада, что не помнила, как по кораблю разбросало ошметки тел, но могла себе это представить.

— Ты из новичков, — скорее констатировал, чем спросил 113. — Ускоренное обучение для расширения состава корпуса. Пиньямба твое первое назначение?

— Так точно, сэр, — ответила Тара. На ней была вариация кадетской униформы с открытым шлемом, так что выражение ее лица было видно. Девушка ощущала себя слепой без мерцания дисплея своей брони.

— Хм. — SР-113 уставился на нее сквозь линзы собственного шлема. Наверное, просматривал ее личное дело. — Ты выжила. Молодец. Но тебе надо лучше стараться.

«Стараться не оставлять своих товарищей умирать?» — подумала она. Это и дураку понятно.

— Так точно, сэр, — сказала Тара.

— Как скоро медики разрешат тебе вернуться к патрулированию? Пришлось сократить патрули наполовину. Персонала не хватает, а главарей вроде Ниена Нанба и остатки их ячейки надо найти, прежде чем они устроят еще что-нибудь.

Инородец на корабле повстанцев утверждал, что у подполья в Пиньямбе мало поддержки, что местные слишком боятся помогать им. Никто ему не поверил. Ни Тара, ни ее товарищи, а уж командиры и подавно.

И все же она осмелилась возразить.

— Сэр? — обратилась она к 113. Ей не следовало говорить, но девушка все равно подыскивала слова. — Я думала…

— Что?

— Хот, сэр. Я думала, что повстанцы будут… не так опасны. Не так активны. И вообще…

Штурмовики гарнизона практически не обменивались слухами, особенно при исполнении обязанностей, когда это было запрещено, и официальная политика не поощряла общение в свободное время. Штурмовики, которые привязывались к своим товарищам, становились менее гибкими, плохо встраивались в коллектив при переводе в новые группы. Но все же в столовой или раздевалке Тара слышала о нападении на основную базу повстанцев в секторе Аноат. Врага выследили, базу уничтожили. Дарт Вейдер лично привел войска к победе, элита воинской элиты прошла сквозь лед и пламя, сквозь тысячи вражеских ловушек.