— После уничтожения базы Альянса, — вещала она, — сдались более пятнадцати вражеских аванпостов и семеро членов руководства повстанцев. Сообщают, что Император Палпатин рассматривает возможность публичного суда над некоторыми боевиками в надежде, что остальные, увидев справедливый суд над ними, последуют их примеру и сдадутся.

— Тут есть хоть доля правды? — Намир узнал голос и увидел Таракашку, сидевшую на краешке стола.

— Не знаю, — покачав головой, признался он. — Это пропаганда, так что далеко не все тут правда, но… — он вздохнул, не зная, что имеет право сказать, — у нас до сих пор нет контакта с Верховным командованием. Где флот — непонятно, в каком он состоянии — тоже.

Не слишком ли он был откровенен? Или слишком уклончив? Он уже почти не помнил, как это — говорить с соратниками, не сомневаясь в себе. Таракашка коротко кивнула. Остальные либо смотрели передачу, либо избегали его взгляда. Ему захотелось уйти, но он был их командиром. Они заслуживали лучшего.

— Давайте постараемся, чтобы к моменту возвращения флота мы дали Альянсу преимущество.

Лучшее, что Намир мог придумать. Он не мог сказать, были ли те суровые кивки и поднятые в ответ кулаки искренними знаками энтузиазма или просто лестью командиру. Может, лучше было и не знать.

Мейдью стала первой жертвой на Накадии. Намир стоял рядом с ней в медицинской палатке, где она исходила потом и кровью, металась и воняла. Яркие пятна сыпи покрывали ее лицо, она принимала Намира за свою мать, а когда он говорил ей, что это не так, даже не могла вспомнить его имени. В конце концов он сдался и сидел, поглаживая девушку по голове, пока ее внутренние органы медленно растворялись. Выходил он лишь дважды — чтобы проблеваться и стереть желчь с губ.

Намир знал, что взять Накадию будет трудно, но не ожидал, что умирать здесь будет так страшно.

Это была сельскохозяйственная планета с бесконечными холмами и жесткой лиственной растительностью высотой в человеческий рост. Сумеречная рота явилась сюда, чтобы уничтожить заводы по производству пластоида, где миллионы тонн урожая с местных ферм перерабатывались в полимеры военного назначения и синтетические смолы. Намир даже и не думал, что такое возможно, — он не представлял, как можно превратить растения в промышленные материалы, — но остальные не удивлялись, и он придержал свой вопрос при себе. Если выставить себя дураком перед своими товарищами, то как они будут тебе доверять? Губернатора Челис он оставил на «Громовержце», а сам принял участие в первой волне атаки. Отделения наносили удары исподтишка, под покровом ночи, незаметно отступая и наступая сквозь заросли травянистой растительности. Стратегия была хороша, но выматывала солдат, которые едва успели перевести дух после Обумубо. Люди с едва зажившими ранами без сна и отдыха были вынуждены передвигаться по неровной местности.

А потом Мейдью и еще несколько человек вернулись после вылазки, шатаясь, с воспаленными глазами. Медики сразу поняли, что случилось, но не подтвердили подозрений Намира, пока девушка не умерла.

— Это не пестициды. Это биологическое оружие, — сказал Намир командирам отделений в то утро. Он старался говорить спокойно, хотя в груди его полыхал гнев. — Будьте осторожны.

Еще шестнадцать солдат погибли из-за аэроспидеров, разбрызгивавших яд, прежде чем разведгруппа обнаружила, откуда они появляются. Гадрен, Мзун и еще десяток солдат-инородцев вместе с Намиром, нацепившим на себя столько защитного снаряжения, сколько сумел добыть, нашли в холмах стартовую площадку и склад. Они сожгли его дотла и смотрели, как чернеет и скручивается металл, а внутри шипит яд.

Операция на Накадии тоже завершилась победой.

Когда Намир вернулся на «Громовержец», то направился прямо к Челис, даже не сняв защитного костюма и не убрав винтовку в оружейную. Он постучал в дверь, но даже не стал ждать ответа. Просто набрал код и вошел. Если бы она не открылась, он просто выжег бы пульт управления бластером.

— Это был тот самый яд, — прорычал он.

Челис сидела на койке, набрасывая что-то на экране планшета. Она сделала несколько черточек, полюбовалась на свою работу и отложила планшет. Лишь затем она подняла взгляд на Намира.

— Опишите ситуацию, — сказала она. Голос ее был спокоен, но взгляд — жестким. — Вы говорите о биологическом оружии на Накадии? Я слышала…

— Том самом, — перебил ее Намир, — которое было на Коерти. Мы уничтожили Винокурню. Мы уничтожили склады. Этой дряни там попросту не должно было быть, а теперь мои люди мертвы!

— Сядьте, — сказала Челис. Намир не шевельнулся, и она пожала плечами. — Скорблю о ваших потерях, но…

— Не скорбите.

Она снова пожала плечами:

— Я не привязана к этим людям. Вы будете слушать, сержант? Через три дня — очередная высадка, так что если вы просто хотите выпустить пар, то я вернусь к работе.

— Говорите.

Челис прикрыла глаза и прижала указательный палец к виску, словно ее мучила головная боль. Говорила она медленно, осторожно, словно подбирала аргументы по ходу разговора.

— Вы прекрасный командир. Вы хорошо понимаете, что нужно вашим людям и на что они способны. Но вы по-прежнему мыслите как уроженец Крусиваля.

— В смысле?

— Вы не понимаете масштаба врага. Я сама тоже не сразу это поняла, потому не виню вас за это.

Гнев Намира испарился. Ремень винтовки вдруг стал слишком сильно давить на шею. Однако боль осталась, и каждое слово Челис ранило его.

— Мы — вы и ваше отделение — уничтожили столько биологического оружия, что спасли жизнь миллионам. Может, даже большему количеству людей. Но Империя наращивала свой арсенал в течение десятилетий. Как думаете, сколько этого яда хранится в оружейных на пыльных военных складах по всей Галактике? Если бы я вообще знала, что он есть на Накадии, то выбрала бы другую цель. Но я не знала. В другой раз мы будем лучше подготовлены.

— И к скольким «другим разам» нам готовиться?

Челис медленно поднялась с койки и посмотрела прямо в глаза Намиру. Он увидел, что ее грудная клетка дрожит от сдерживаемого кашля.

— Вы видели план, — напомнила она. — До Куата осталось недолго.

Надеюсь, — сказал Намир. — Думаю, Хобер устал уже проводить похороны.

За час до церемонии в транспортном отсеке Намир нашел в своем инфопланшете речь. В ней говорилось о том, как Сумеречная чтит жертвы своих солдат, о том, что Накадия напоминает всем, на какую низость может пойти Империя, о том, что на планете, которая могла бы прокормить триллионы, враг хранил яды.

Он не стал зачитывать эту речь на похоронах. После того как Хобер совершил обычную процедуру, а Намир не произнес ни слова, Челис вышла вперед и произнесла речь сама. Реакция оказалась по большей части положительной, что не удивило Намира. Речь была хорошая. День за днем губернатор завоевывала доверие роты, и солдаты привыкли к ее речам.

В тот вечер он не пошел ни в Клуб, ни к Челис, а просто лег на койку — койку Горлана, — думая, что бы капитан сделал иначе, чем он. Поступил бы он по-другому вообще, осталась ли рота такой же, как прежде, — истекала кровью в сражениях с отчаянным желанием победить, но зачастую и проигрывая, — или это просто взгляд Намира изменился.

Он уже жалел, что сцепился с Челис. Его беспокоило, что, по сути дела, на корабле она была единственным человеком, который понимал его. Намир подумал было сказать ей об этом, но отмел прочь эту мысль. Эта женщина не была ему другом, и какая бы близость между ними ни возникла, она разбилась еще на Хоте.

Эта мысль тоже казалась какой-то чужой, но была достаточно близка к правде.

В течение следующей недели Сумеречная выиграла еще два сражения — в горах Наатора и в наполненных ядовитыми испарениями каньонах Зейгобы. Рота побеждала. Солдаты погибали. Мучительный путь продолжался, и даже Челис была согласна с тем, что надо бы дать солдатам роты день на отдых и пополнение запасов. Челис и Фон Гайц предложили, чтобы «Громовержец» провел ночь перед боем на Куче-9 — планете-свалке, которую Империя не удостаивала своим вниманием, — где мусорщики рылись в грудах отбросов давно погибшей цивилизации.