После обеда мы снова пришли в офис, и Лкетингу там поджидало готовое удостоверение личности. Ему осталось только поставить под ним отпечаток пальца, и мы пошли в загс, чтобы договориться о дате свадьбы. Чиновник проверил мой паспорт и свидетельство о том, что я не замужем. Время от времени он задавал Лкетинге вопросы на суахили, и мне казалось, что Лкетинга не всегда его понимает. Он занервничал. Я спросила, на какой день назначена свадьба, и сообщила имена свидетелей. Чиновник ответил, что мы должны поговорить с главным по району, потому что только он может провести процедуру заключения брака.
Мы сели, заняв место в конце длинной очереди. Все хотели попасть в кабинет этого важного человека. Мы вошли туда через два часа. За дорогим письменным столом сидел тучный человек. Я положила бумаги на стол и попросила назначить нам дату свадьбы. Он пролистал мой паспорт и спросил, почему я хочу выйти замуж за масаи и где мы будем жить. Из-за волнения мне было трудно подыскать правильные ответы. «Потому что я его люблю, и мы построим себе дом в Барсалое». Некоторое время чиновник смотрел то на меня, то на Лкетингу. Наконец он сказал, чтобы мы явились к нему через два дня в четырнадцать часов со свидетелями. Мы радостно поблагодарили его и вышли.
Все складывалось на редкость удачно. Лкетинга купил мираа и сел с пивом в отеле. Я хотела его отговорить, но он сказал, что ему это необходимо. Около девяти часов в дверь постучали. На пороге стоял Джомо. Он тоже жевал мираа. Мы все еще раз обговорили, но чем ближе подходила ночь, тем беспокойнее становился Лкетинга. Он сомневался, правильно ли сделал, согласившись жениться таким образом. Он не знал никого, кто бы женился в офисе. Джомо ему все объяснил, и за это я была ему по-настоящему благодарна. Лкетинга только кивал. Только бы он не передумал за эти два дня! Походы в контору он переносил очень плохо.
На следующий день я пошла к Юте и Софии. София жила как феодал – в роскошном двухкомнатном доме, в котором были электричество, вода и даже холодильник. Узнав о нашей свадьбе, они очень обрадовались и пообещали в четырнадцать часов ждать нас у офиса. София одолжила мне красивую заколку и блузку. Для Лкетинги мы купили две красивые канги. Мы были готовы.
Утром в день нашей свадьбы меня одолевало беспокойство. В двенадцать часов наши свидетели еще не явились и даже не знали о том, что их присутствие потребуется через два часа. Нам предстояло срочно найти двух других. Наконец-то мечта Джомо сбылась – он стал одним из наших свидетелей. Теперь мне это было совершенно безразлично, я думала только о том, где раздобыть второго человека. В отчаянии я спросила у хозяйки гостиницы, не хочет ли она быть нашим свидетелем, и она с радостью согласилась. В четырнадцать часов мы стояли перед офисом. София и Юта были уже на месте, даже с фотоаппаратами. Мы сели на скамейку, на которой сидели еще несколько человек, и стали ждать. Я была как на иголках, Юта то и дело подшучивала надо мной. Честно говоря, день своей свадьбы я представляла себе более торжественным.
Прошло полчаса, а нас все не звали. Люди входили и выходили. Один мужчина мне запомнился особенно хорошо, потому что он входил в кабинет уже в третий раз. Время шло, и Лкетинга нервничал все сильнее. Он боялся, что его посадят в тюрьму, если окажется, что с бумагами что-то не в порядке. Я успокаивала его, как могла. Из-за мираа он почти не спал. «Акуна матата, мы в Африке, спокойно, спокойно», – говорила Юта, когда вдруг дверь отворилась и нас с Лкетингой пригласили войти. Свидетелям велели ждать. У меня на душе стало еще тревожнее.
Районный чиновник, как и в прошлый раз, сидел за своим шикарным столом, а за длинным столом перед ним сидели еще двое мужчин. Одним из них оказался тот, что постоянно входил и выходил. Нам велели сесть напротив этих мужчин. Они представились полицейскими в гражданской одежде и попросили у меня паспорт, а у Лкетинги – удостоверение личности.
Мое сердце колотилось так, что его удары отдавались в висках. Что происходит? Я боялась, что от волнения перестану их понимать. На меня обрушился целый град вопросов. Давно ли я живу в округе Самбуру, где познакомилась с Лкетингой, как давно мы живем вместе, где и на какие средства, кто я по профессии, на каком языке мы общаемся и так далее. Вопросам не было конца.
Лкетинга постоянно спрашивал, о чем мы говорим, но здесь я не могла ему этого объяснить в привычной манере. Услышав вопрос, была ли я уже замужем, я потеряла терпение. Я взволнованно ответила, что и в свидетельстве о рождении, и в паспорте у меня одна и та же фамилия и что у меня есть свидетельство от швейцарской общины. Свидетельство не было признано, потому что не было заверено в посольстве в Найроби, сказал один. «Но мой паспорт…» – начала я. Но продолжить не смогла. Он может быть фальшивым, ответил офицер. Я пришла в ярость. Офицер спросил Лкетингу, женился ли он уже на женщине самбуру. Тот честно признался, что нет. Как он это докажет, спросил офицер. Ну, в Барсалое об этом знают все. Но мы в Маралале, последовал ответ. На каком языке мы хотим, чтобы нас сочетали браком? Я сказала, что на английском, с переводом на язык масаи. Районный чиновник ухмыльнулся и сказал, что на такие особые процедуры у него нет времени и языка масаи он не знает. Мы должны прийти в следующий раз, когда будем говорить на одном языке, английском или суахили, когда я заверю свои бумаги в Найроби, а Лкетинга принесет подписанное шерифом письмо о том, что он холост.
От такого издевательства я окончательно вышла из себя и на повышенных тонах спросила у чиновника, почему он не сказал об этом в первый раз. Он высокомерно ответил, что здесь он решает, когда и что ему говорить, а если мне это не нравится, то он может позаботиться о том, чтобы я завтра же покинула страну. Ну и ну! «Пойдем, дорогой, мы уходим, они не хотят нас поженить». Плача от ярости, я вышла из кабинета, Лкетинга последовал за мной. В коридоре нас встретили вспышки камер Юты и Софии, которые думали, что бракосочетание уже состоялось.
Тем временем у кабинета собралось человек двадцать. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Юта первая заметила, что что-то не в порядке: «Что случилось, Коринна? Лкетинга, в чем дело?» «Я не знаю», – смущенно ответил он. Я бросилась к своему «лендроверу» и помчалась в отель. Все, что мне было нужно, – это побыть одной. Я упала на кровать и заревела, мое тело сотрясали рыдания. «Проклятые свиньи!» – думала я.
Когда я пришла в себя, Лкетинга сидел рядом и пытался меня успокоить. Я знала, что он не любит слез, но никак не могла остановиться. Юта заглянула в номер и принесла кенийского шнапса. Я заставила себя сделать несколько глотков, и постепенно истерика прошла. Я страшно устала и не замечала ничего вокруг. Через некоторое время Юта ушла. Лкетинга сидел в номере, пил пиво и жевал мираа.
Через какое-то время в дверь постучали. Я лежала в постели и неподвижно смотрела в потолок. Лкетинга открыл дверь, и в номер вошли два полицейских в гражданской одежде. Они вежливо извинились и предложили свою помощь. Поскольку от меня никакой реакции не последовало, один из них, самбуру, обратился к Лкетинге. Когда я поняла, что эти свиньи хотят получить деньги за разрешение нас поженить, мое терпение лопнуло. Я закричала, чтобы они убирались вон. Я все равно выйду замуж за этого мужчину, в Найроби или в другом месте, и без их грязных предложений. Они смущенно вышли за дверь.
Утром мы решили поехать в Найроби, чтобы заверить мою бумагу и заранее продлить визу. Теперь, когда у нас на руках были формуляры из загса, это должно было получиться. Тогда у нас будет три месяца, чтобы оформить у шерифа необходимую бумагу. Я уже не верила, что дело обойдется без взятки. Как раз в тот момент, когда я собиралась заснуть, в номер заглянул Джомо. Лкетинга поделился с ним нашими планами, и Джомо захотел поехать с нами. Он заверил нас, что хорошо знает Найроби. Поскольку дорога до Ньяхуруру по-прежнему была в очень плохом состоянии, мы решили поехать через Вамбу в Исиоло, а оттуда на автобусах в Найроби. Из-за предстоящего праздника у нас было не более четырех-пяти дней.
