Нам предложили подождать. Наконец меня вызвали в кабинет. Муж хотел пойти со мной, но его остановили. От волнения мое сердце готово было выскочить из груди, я опасалась следующей сцены, которая не заставила себя ждать. Краем глаза я увидела, как Лкетинга протиснулся к окошку и заорал на служащего.

Меня принял немецкий посол, который вежливо сообщил, что они могут сделать паспорт, но только на имя «Хофманн Напираи», потому что наше свидетельство о браке еще не заверено и согласно немецким законам я считаюсь незамужней. Когда он сказал, что мой муж должен еще раз подписать бумагу, я ответила, что он на это не согласится, и показала ему документы от врача. Но посол заявил, что ничего поделать не может.

Когда я вернулась, Лкетинга с озлобленным видом сидел на стуле и держал плачущую Напираи: «Что с тобой не так? Почему ты идешь туда без меня? Я твой муж!» Мне было ужасно неловко, и я снова заполнила формуляры, на этот раз без «Лепарморийо». Лкетинга встал и сказал, что больше ничего подписывать не будет.

Я злобно зашипела на мужа, что, если он сейчас не подпишет бумагу, я все равно рано или поздно улечу с Напираи в Швейцарию и больше не вернусь. Должен же он наконец понять, что речь идет о моем здоровье! Когда мужчина в окошке в очередной раз повторил, что Напираи все равно остается его дочерью, Лкетинга поставил свою подпись. Я снова пошла к послу. Он недоверчиво спросил, все ли в порядке, и я объяснила, что воину трудно понять все эти бюрократические нюансы.

Он протянул мне паспорт на ребенка и пожелал удачи. На вопрос, могу ли я теперь выехать из страны, он ответил, что мне осталось только получить печать кенийского ведомства, а для этого снова понадобится согласие отца. При мысли о том, что все повторится, мне стало дурно. Мы угрюмо вышли из посольства и пошли в здание визового центра. Там нам снова пришлось заполнить анкеты и встать в очередь.

Напираи кричала и не успокаивалась даже тогда, когда я прикладывала ее к груди. Снова мы стали мишенью любопытных взглядов, снова люди шушукались, глядя на наряд моего мужа. Наконец нас вызвали. Женщина за стеклом пренебрежительно спросила Лкетингу, почему у Напираи немецкий паспорт, если родилась она в Кении. Все началось сначала, и я с трудом сдерживала слезы ярости. Высокомерной даме я объяснила, что у моего мужа паспорта нет, хотя он сдал на него документы два года назад. Поэтому внести дочь в паспорт отца мы не можем. Из-за слабого здоровья мне необходим отдых в Швейцарии. Следующий вопрос убил меня наповал: почему я не хочу оставить ребенка с отцом? Я раздраженно объяснила, что это ведь нормально – когда мать берет трехмесячного ребенка с собой. Кроме того, моя мать имеет право увидеть внучку! Наконец она поставила нужную печать. Печать поставили и в мой паспорт. Измученная, но обрадованная, я схватила паспорта и помчалась вон из этого здания.

Оставалось купить билет. На этот раз бумага, подтверждающая источник денег, была у меня с собой. Я предоставила наши паспорта, и мы купили билет на самолет, вылетающий через два дня. Вскоре служащая уже передавала мне готовые билеты, громко объявляя: «Хофманн Напираи» и «Хофманн Коринна». Лкетинга снова раздраженно спросил, зачем мы вообще поженились, если я все равно не его жена! Да и ребенок, судя по всему, не его. Тут мои нервы сдали. Я разревелась, взяла билеты, и мы вернулись в гостиницу.

Муж постепенно успокаивался. Растерянный и печальный, он сидел на кровати, и где-то я его понимала. Для него фамилия – величайший подарок, который можно передать жене и детям, а я никак не хочу его принять. По его мнению, это означает, что я отказываюсь ему принадлежать. Я взяла его за руку и спокойно сказала, чтобы он не волновался: мы обязательно вернемся. Я отправлю в миссию телеграмму, и он будет знать, в какой день нас встречать. Он сказал, что будет скучать без нас, но хочет, чтобы его жена наконец выздоровела. Когда мы прилетим, он встретит нас в аэропорту. Эти слова наполнили меня радостью: я понимала, какого усилия ему будет стоить это путешествие. Он признался, что хочет как можно скорее вернуться домой: ожидание в Найроби делает его несчастным. Я его понимала, и мы проводили его до автобусного вокзала. Мы стояли и ждали отправления. Он снова озабоченно спросил: «Коринна, жена, ты уверена, что вы с Напираи вернетесь в Кению?» Рассмеявшись, я ответила: «Да, дорогой, я уверена». Затем его автобус уехал.

Лишь два дня назад я смогла сообщить маме по телефону о нашем приезде. Она удивилась, но очень обрадовалась, ведь ей давно хотелось увидеть внучку. Нам с Напираи нужно было привести себя в порядок, но выходить из номера с таким маленьким ребенком было непросто. Туалеты и душевые располагались в конце коридора. Когда мне нужно было в туалет, мне приходилось брать с собой Напираи, если она не спала. Брать Напираи с собой в душ было невозможно. Я спустилась к стойке регистрации и спросила у женщины, не могла бы она пятнадцать минут присмотреть за ребенком, пока я буду принимать душ. Она ответила, что с радостью бы это сделала, но в данный момент из-за разрыва трубы полгорода сидит без воды. К вечеру поломку, возможно, устранят.

Я прождала до шести часов, но ситуация не изменилась. Напротив, повсюду распространилась жуткая вонь. Больше ждать я не могла, ведь в десять я уже должна была быть в аэропорту. Я отправилась в ближайший магазин и притащила в номер несколько литров питьевой воды. Сначала я помыла Напираи, затем вымыла себе голову, а в завершение, насколько хватило воды, вымылась сама.

До аэропорта мы доехали на такси. Вещей у нас было мало, хотя стоял конец ноября и в Европе нас наверняка поджидала зимняя погода. Стюардессы очень о нас заботились, все время останавливались возле нас, смотрели на Напираи и о чем-то говорили. После еды мне дали для нее детскую кроватку, и она вскоре заснула. У меня от усталости тоже закрывались глаза. Меня разбудили, когда уже подавали завтрак. При мысли о том, что я скоро окажусь на швейцарской земле, меня охватило волнение.

Приземлившись, я прошла паспортный контроль. Напираи висела у меня за спиной, обернутая платком. Я сразу увидела маму и Ганса-Петера, ее мужа. Радость встречи трудно передать словами. Напираи с интересом разглядывала белые лица.

По пути в Бернер Оберланд я по маме заметила, что мой вид ее очень беспокоит. Дома мы первым делом приняли горячую ванну. Мама купила для Напираи маленькую ванночку и сразу приступила к делу. Не успела я пролежать в ванне и десяти минут, как все мое тело стало ужасно чесаться. Раны и царапины на ногах и руках открылись и стали гноиться. Эти повреждения на коже возникли из-за украшений масаи и плохо заживали во влажном климате. Я вышла из ванны и увидела, что все мое тело покрыто красными точками. Напираи громко плакала, мама была в отчаянии. Тельце малышки тоже было покрыто красными гнойничками. Они ужасно зудели. Мама испугалась, что это что-то заразное, и мы записались к врачу на следующий день.

Оказалось, у нас была чесотка. Врач удивился такому диагнозу, ведь в Швейцарии эта болезнь встречалась крайне редко. Это клещи под кожей, которые на жаре начинают углубляться, что вызывает невыносимый зуд. Конечно, врачу хотелось узнать, где мы подцепили эту болезнь. Я рассказала об Африке. Когда он вдобавок заметил мои раны, которые вошли в плоть почти на сантиметр, он предложил сдать анализы на СПИД. В первое мгновение я едва не задохнулась от ужаса, но согласилась. Он дал мне несколько бутылочек с какой-то жидкостью против чесотки, которую нам нужно было принимать три раза в день. По поводу теста он сказал, чтобы я позвонила через три дня. Эти три дня ожидания стали самыми тяжелыми в моей жизни.

Первый день я много отдыхала и вместе с Напираи рано легла спать. На второй день вечером позвонил врач. Дрожащей рукой я взяла трубку, ведь сейчас мне предстояло услышать, как сложится моя дальнейшая судьба. Врач извинился за поздний звонок и сказал, что хотел облегчить мне ожидание и сообщить, что тест дал отрицательный результат. Я с трудом выдавила «спасибо!», но мне показалось, что я родилась заново. Я снова почувствовала себя сильной и поняла, что справлюсь и с последствиями гепатита. Каждый день я понемногу увеличивала количество жирной пищи и съедала все, что для меня с любовью готовила мама.