Высказав свое недовольству мужу, я натолкнулась на полнейшее непонимание. Захмелевший от мираа, он стал защищаться и сказал, что я не хочу помочь его другу, который так отчаянно борется за жизнь. При этом я требовала всего лишь по мере возможности соблюдать порядок. Лкетинга и прихрамывающий воин покинули мою хижину и перешли к маме. Там разгорелась жалкая дискуссия, и я почувствовала себя забытой и одинокой. Чтобы не утратить присутствия духа, я достала магнитофон и включила немецкую музыку. Через некоторое время Лкетинга просунул голову в хижину и с недовольством спросил: «Коринна, в чем проблема? Почему ты слушаешь эту музыку? Что это значит?» О боже, как ему объяснить, что я чувствую себя непонятой, что я устала и ищу утешения в музыке? Понять это он был не в силах.

Я взяла его руку и попросила сесть рядом. Мы вместе слушали музыку и смотрели на огонь. Между нами постепенно возникло эротическое напряжение, и я им наслаждалась. В свете костра Лкетинга выглядел великолепно. Я положила руку на его темное обнаженное бедро и почувствовала его возбуждение. Он посмотрел на меня дикими глазами, и в ту же секунду мы заключили друг друга в объятия. Мы целовались. Впервые мне показалось, что это нравится и ему. Я пробовала целоваться каждый раз, но Лкетинга не находил в этом удовольствия, и все мои попытки заканчивались провалом. Теперь же он целовал меня и становился все более диким. Наконец мы занялись любовью. Это было чудесно. Потом он нежно погладил мой маленький животик и спросил: «Коринна, ты уверена, что у тебя теперь есть ребенок?» Я счастливо рассмеялась и ответила: «Да!» – «Коринна, если у тебя есть ребенок, то почему ты хочешь любви? Ведь теперь все нормально, я дал тебе ребенка и буду ждать». Эти слова немного протрезвили меня, но я постаралась не воспринимать их всерьез. Довольные, мы заснули.

На следующий день было воскресенье. Наш магазин не работал, и мы решили сходить на мессу к Джулиани. Маленькая церквушка была заполнена женщинами и детьми. Немногочисленные мужчины, среди которых были ветеринар со своей семьей, врач и учитель, сидели в стороне. Джулиани читал мессу на суахили, а учитель переводил ее на самбуру. Женщины и дети пели и били в барабаны. В общем и целом служба проходила весело. Лкетинга был здесь единственный воин, и в церкви он оказался в первый и в последний раз.

После полудня мы пошли на реку. Я стирала одежду, а он мыл нашу машину. Наконец-то у нас появилось время, чтобы совершить привычный ритуал обоюдного омовения. Все было как раньше, и я с тоской думала о прошлом. Конечно, магазин мне нравился, пища стала более разнообразной, но у нас почти не оставалось времени для нас двоих. Все поглотила суета. Однако каждый раз в понедельник я с удовольствием шла в магазин. Я подружилась со многими женщинами Барсалоя и некоторыми мужчинами, которые хотя бы немного говорили по-английски. Постепенно я запомнила, кто на ком женат и кто чей родственник.

Я очень привязалась к Анне. Уже несколько дней ее муж просиживал в магазине, потому что у него был отпуск. Меня это не беспокоило, в отличие от Лкетинги. Каждый раз, когда муж Анны выпивал минеральную воду, Лкетинга спрашивал, посчитала ли это Анна. Мне было очень неловко.

Пришло время снова закупать сахар. Он закончился несколько дней назад, и в магазин стало приходить меньше людей. Кроме того, близились школьные каникулы.

Значит, я могла съездить в Маралал за сахаром и заодно забрать Джеймса. Лкетинга остался в магазине помогать Анне, потому что у нас еще было двадцать мешков муки, которые нужно было продать, чтобы хватило денег на оплату грузовика.

Я взяла с собой проверенного помощника. Он хорошо работал и мог погрузить тяжелые мешки в мой «лендровер». Как всегда, с нами хотели поехать еще двадцать человек. Во избежание проблем я решила взять с каждого немного денег, чтобы возместить расходы на бензин. Разумеется, в итоге со мной поехали только те, кому это действительно было нужно. Когда я начала собирать деньги, толпа сразу поредела, и остались пять человек, заплатившие требуемую сумму. На этот раз «лендровер» не был перегружен. Мы выехали рано, потому что к вечеру я уже надеялась вернуться обратно. В числе моих пассажиров был и пастух, которому на этот раз пришлось заплатить.

В Маралале все вышли, а я поехала к школе. Директор сказал, что отпустит школьников только после шестнадцати часов. Я договорилась с ним, что отвезу в Барсалой троих или четверых юношей. Тем временем мы с моим помощником купили три мешка сахара, немного фруктов и овощей. Больше я загрузить не могла, потому что нужно было приберечь место для школьников. У меня оставались еще два часа, и я воспользовалась ими, чтобы навестить Софию.

София была очень счастлива меня видеть. Она поправилась и чувствовала себя превосходно. Она приготовила мне спагетти, которые после стольких месяцев, проведенных без макаронных изделий, показались мне праздничной пищей. Неудивительно, что она так быстро набирает вес! Ее друг-растаман ненадолго появился и снова исчез с несколькими друзьями. София пожаловалась на то, что с тех пор, как она забеременела, он перестал обращать на нее внимание. Работать он тоже не хотел и тратил ее деньги на пиво и друзей. Несмотря на все удобства, которыми она себя окружила, я ей не завидовала. Напротив, благодаря ее примеру я поняла, как много делает Лкетинга.

Я попрощалась с ней, пообещав заходить каждый раз, когда буду в Маралале. Своего помощника и пастуха я забрала в условленном месте. Мы поехали к школе, где нас уже ждали трое юношей. Джеймс очень обрадовался, что его забирают. Мы хотели вернуться до наступления темноты и поэтому сразу тронулись в путь.

Автомобиль с трудом карабкался вверх по красной пыльной дороге. При подъезде к крутому повороту мы с пастухом рассмеялись, вспомнив о нашем приключении со слоном. На заднем сиденье весело болтали юноши. Перед отвесным склоном я собиралась включить четырехколесный привод и нажала на тормоз, но автомобиль продолжал упрямо катиться вперед к смертельно опасному склону. Я в ужасе закричала: «Тормоза отказали!» Мимоходом я заметила, что сворачивать направо нельзя, так как там сразу за дорогой начинается прикрытое деревьями ущелье. Поэтому я, недолго думая, крутанула руль влево, в то время как пастух отчаянно пытался открыть дверь.

Нам повезло: автомобиль врезался в подножие скалы, там, где ее высота составляла всего сантиметров тридцать. Если бы машина проехала немного дальше, лобового столкновения со скалой было бы не избежать. Ширина платформы не превышала пяти-шести метров, после чего платформа резко обрывалась в джунгли. Я молилась о том, чтобы автомобиль зацепился за деревья и вовремя остановился.

Юноши переполошились, лицо пастуха стало серым. Автомобиль затормозил, когда до края платформы оставалось не больше метра. Меня так трясло от страха, что я не могла выйти из машины.

Школьники выбрались через окна, потому что мы, сидящие спереди, боялись шелохнуться, а задние двери были заблокированы. Через некоторое время я на дрожащих ногах все же вышла и стала осматривать повреждения. В этот момент автомобиль медленно покатился вперед. Не растерявшись, я схватила первый попавшийся камень и подложила его под колесо. Ребята увидели, что тормозной кабель вырван. Потрясенные, мы стояли рядом с автомобилем, остановившимся в трех метрах от смерти.

Пастух сказал, что оставаться в лесу опасно, хотя на этот раз он был вооружен. Кроме того, с наступлением сумерек здесь стало чертовски холодно. У нас не было другого выхода, кроме как вернуться в Маралал, так как по этой дороге я могла проехать без тормозов, в худшем случае воспользовавшись четырехколесным приводом. Но прежде мне предстояло попытаться развернуть длинный автомобиль на узкой платформе. Мы нашли большие камни, и я осторожно запустила двигатель. Проехать больше полуметра вперед я не могла, поэтому юноши останавливали машину, подкладывая под колеса камни. Затем я стала двигаться назад, тоже практически вслепую. Обливаясь потом, я горячо просила Бога нам помочь. После этого происшествия, когда мы чудом избежали смерти, я перестала сомневаться в его существовании. Через час произошло следующее чудо: мы развернули автомобиль.