Это была та большая комната, куда люди приходят есть. За окнами стоял туман. На столе лежали какие-то предметы, но не еда. В камине тлел огонь. А вон то зеркало Батто когда-то разбил. Коробка сигар. Он взял одну, понюхал, попробовал на вкус и отбросил. Тут он вспомнил, как это делается. Неуклюже вытащил еще одну сигару из коробки, сломал ее, взял третью и засунул в рот. Ничего не произошло. Батто попытался вытащить из огня черный комок земли, как делал человек, но он оказался слишком обжигающим, и Батто выронил его на каминную решетку.

Он сел и почесал голову. Что-то не так. С сигарой во рту наклонился к огню, коснулся сигарой черной земли там, где она мерцала, и заметил отблеск на кончике сигары. Он затянулся и закашлялся. Но вторая затяжка удалась лучше. Батто выпустил дым. На вкус приятно. Он снова сел, наслаждаясь тем, чем занимался во время празднеств, подражая хозяину. А теперь сумел все сделать сам.

Звук в соседней комнате привлек его внимание; там кто-то ходил. Раздался щелчок дверей, звон металла, того самого, который легко ломается и раскалывается. Батто различал шаги человеческих существ, живущих в этом доме, похоже, это та белокожая низенькая толстушка, которая повязывала передник на поясе, а сзади болтался короткий хвост. Не из крупных людей, которые приносят ему корм. Эта старше и голос у нее тоньше, но она имеет отношение к еде, хотя готовит не для него. Эта всегда таращилась на него недружелюбно и испуганно. Он чуял запах страха.

Батто забеспокоился, потому что обычно за старой белокожей толстухой с кудрявой шевелюрой приходили два человека покрупнее с низкими голосами, как у хозяина, и приносили штуковины, которые использовали (хотя в присутствии хозяина никогда этого не делали), чтобы заставить его подчиниться и вернуть обратно в загон. Ему не хотелось туда возвращаться. Или натолкнуться на них, чтобы его подчинили своей воле. Если его укладывал спать хозяин, то делал это совсем иначе.

Батто нравилась сигара. Прямо как хозяин, он тоже ей наслаждался. Примерно с минуту он сидел на корточках и с удовольствием затягивался. В соседней комнате слышался звон.

Левой рукой Батто схватил еще с полдюжины сигар и попятился к другой двери в темноту, вниз по лестнице, ощущая бугристые черные штуковины, они рассыпались под ногами. Батто споткнулся, но не выронил сигару. Он глубоко затянулся, и к его радости, кончик ярко вспыхнул и осветил подвал, где хранились круглые бочки. Батто передумал и все же решил вернуться в логово. Со светящейся сигарой это несложно.

На кончике вырос целый дюйм чего-то белого, и когда Батто споткнулся, пепел упал, белая пыль всколыхнулась в воздухе и попала ему на грудь. Батто попробовал ее на вкус, но ничего не ощутил.

Он подошел к сломанной двери. С лязгом оттянул ее и уронил три сигары. Он поднял их и вместе с остальными двумя положил на покрывало у кровати. А потом победно улегся на нее. Теперь, когда появилось развлечение, он вытянул толстые ноги и, подражая хозяину, затягивался и выдыхал дым через нос. Дважды получилось успешно, и каждый раз он радостно хлопал в ладоши.

Росс задержался, потому что Дуайта вызвали в последнюю минуту, и Росс пошел с ним. Близорукая Фровик Томас в тумане угодила в старый шурф за домом и, скорее всего, сломала руку. У Дуайта возникли проблемы с перевязкой руки, и он послал за необходимыми материалами. Росс стоял рядом, пока Дуайт с улыбкой не обратился к нему:

— Ты иди, Росс. А я подойду, как смогу.

Так что в половине двенадцатого, с трудом преодолев опасную тропу вдоль утесов, он наконец услышал стук насоса на Уил-Элизабет и вскоре различил сквозь туман шахтные строения. Там сновали люди, голоса звучали до странности глухо и отдаленно. Случайно на дороге оказался Тед Требетик и, узнав Росса, задержал еще на пять минут, чтобы подробно рассказать о ходе работ.

— Сдается мне, с тщательным планированием можно получить вдосталь оловянной руды. Скромного качества, но с лихвой покроет расходы. Это напомнило мне открытие Уил-Буш десять лет назад, когда я работал там сдельщиком. Там я тоже неожиданно натыкался на похожие участки. Понятное дело, Буш дальше от моря, но, похоже, здесь мы неплохо заработаем...

Росс извинился, пообещав вернуться через час и с радостью его выслушать.

Затем Росс продолжил путь, осознавая, что сообщение, которое он так или иначе передаст Валентину, умаляет важность всего прочего, даже вероятного конфликта Росса со старым врагом. И уж точно снижает значимость находки олова. Валентин может победить в борьбе за опеку над сыном. Может неожиданно разбогатеть на доходы от шахты у крыльца дома. Но вряд ли он когда-нибудь их получит, стоя на этом крыльце.

Сбежит ли он, когда он узнает? Побег — точно не про него. Упрямство и крайняя неуступчивость только усилятся вопреки велению здравого смысла. Ему вполне хватит наглости отказаться уезжать, оказать констеблям сопротивление, когда они явятся его арестовать, бросить вызов суду, перед которым он все равно предстанет. А что будет с Джорджи? Что бы сегодня ни произошло, совершенно очевидно, что закон вернет Джорджи матери, если отец — осужденный преступник. А значит, ребенок вернется под присмотр Джорджа Уорлеггана.

Даже если Росс убедит Валентина сбежать (и даже найдутся для этого средства), он сомневался, что Валентин не попытается забрать Джорджи с собой. Беглый преступник без средств к существованию — не идеальный отец для такого малыша.

Группа лошадей у парадного входа доказывала, что встреча началась. Дай Бог, чтобы она уже не подходила к завершению. Когда мужчина с нависшими бровями и в черном сюртуке забрал лошадь, а Росса проводили в дом, он сразу услышал разговор на повышенных тонах и понял, что явился как раз вовремя.

Когда в комнату вошел Росс, Джордж что-то назидательно вещал, но тут же прервал яростную тираду вопросом:

— Что ты здесь делаешь?

— Навещаю родственника, — ответил Росс. — А ты?

— Добро пожаловать, кузен, — сказал Валентин. — Проходи. Бренди?

— Вы что, договорились? — спросил Валентина Джордж.

— Сэр Росс приходит и уходит, когда пожелает. Мы почти соседи. Ты пришел на шахту?

— Именно.

— Хорошие новости, не правда ли?

— Согласен, хорошие.

— Вполне возможно, оценка Пермевана не настолько ошибочна, — ухмыльнулся Валентин. — Можно закрыть глаза на неверное расположение на местности.

— Когда ты пришел, Полдарк, — в разговор вступил Джордж, — мы обсуждали важное семейное дело, требующее безотлагательного рассмотрения. Если желаешь поговорить с Валентином о шахте, предлагаю временно покинуть нас и прийти позже.

— Мне кажется, — заметил Валентин, — вас заинтересует неожиданная находка, сэр Джордж. В конце концов, ваш банк владеет половиной шахты.

— Поговорим об этом позже, когда решим текущую проблему.

— Селина. — Росс не отказался от предложенного бренди и сделал глоток. — Рад, что ты вернулась.

— Я не вернулась. И вам это известно.

— Именно это мы и обсуждали, когда ты вмешался в беседу, — вставил Джордж. — Когда ты уйдешь, мы постараемся побыстрее уладить дело.

Росс переглянулся с Валентином.

— Но ты говоришь, что дело семейное. Оно точно представляет для меня интерес.

— С чего бы? Валентин тебе не родственник. А Селина — вообще никто. Ты обычный назойливый Полдарк, как и все ваше семейство, считающий себя вправе создавать проблемы.

Гектор Трембат продолжал делать заметки. Росс задумался, какой прок записывать бессмысленную перебранку.

— Вернемся к разговору о шахте, — заговорил Валентин. — Я давным-давно, еще до женитьбы на Селине, положил глаз на этот участок. Когда мы начали разработку, я назвал шахту Уил-Элизабет, в честь матери. Похоже, что по чистой случайности, все мы владеем частью шахты в том же соотношении, в каком мы все владели моей матерью. Сэр Джордж — сорока пятью процентами, у меня двадцать пять, у сэра Росса — двадцать шесть. Какое причудливое стечение обстоятельств, Дэвид, ты не находишь?