— Не случится ли это слишком поздно?!

— Замолчи, трус! Мне противен твой страх! — воскликнул Ингольф. Помолчав немного, он добавил: — Неужели, Над, ты никогда не сумеешь быть настоящим мужчиной?

При этих словах человек, которого звали Надом, сделал резкое движение, как будто протестуя. Капюшон упал с его головы и открыл копну рыжих волос, из-под которой дико сверкал единственный зрячий глаз. Другой глаз, выбитый из орбиты, мутный и неподвижный, держался каким-то чудом на красных волокнах.

Широкий, с толстыми губами рот, открывающий зубы-клыки, и приплюснутый, с большими ноздрями нос делали это лицо похожим на чудовищную звериную маску.

— О, нет, Ингольф! — проговорил он решительно и твердо. — Никто не скажет, что Надод Красноглазый испугался смерти. Но умереть теперь, когда мы уже почти у цели, когда месть так близка… Ведь я двадцать лет ждал этой минуты!.. О, мне кажется, я начинаю сходить с ума!.. — воскликнул страстно Надод.

— Что касается меня, — возразил Ингольф, — я ничего не имею против такой смерти: погибнуть в борьбе за обладание тридцатью миллионами гораздо почетнее, чем умереть на виселице. И все-таки какой-то тайный голос подсказывает мне, что еще не пробил последний час жизни корсара Ингольфа Проклятого.

И как бы подтверждая его слова, сгустившиеся на горизонте тучи разразились дождем, и ветер стих.

Некоторое время спустя бриг входил в Розольфсский фиорд, где никакая буря ему уже не могла быть опасна.

Никто на бриге, не исключая ближайших помощников, не знал прошлого Ингольфа.

Известно было только, что он когда-то служил в датском военном флоте, но потом вышел в отставку.

В 1788 году, когда началась война между Россией и Швецией, Ингольф предложил последней свои услуги.

Король шведский, Густав III, дал под его команду быстроходный, прекрасно вооруженный бриг и крейсерский патент, дающий ему право на ношение капитанского мундира.

Набрав себе команду из самых отчаянных головорезов, Ингольф выказывал чудеса храбрости и в самом непродолжительном времени заслужил славу бесстрашного и грозного корсара.

Но скоро шведы потерпели от русских поражение на суше и принуждены были заключить мир.

С окончанием войны крейсерский патент Ингольфа терял всякое значение. В награду за оказанные услуги король шведский обещал Ингольфу зачислить его в регулярный флот. Но этому воспротивился офицерский корпус, видевший в лице отважного корсара только неизвестного авантюриста.

Тогда, побуждаемый чувством справедливого гнева и жаждой мести, Ингольф попросту отказался вернуть шведскому правительству доверенный ему бриг и, таким образом, сделался обыкновенным пиратом.

С редким упорством и беспощадностью начал он преследовать шведские суда, которыми командовали враждебные ему офицеры, и после жестоких схваток пускал их ко дну.

«Я уничтожу все ваши корабли, один за другим», — писал он Густаву III.

И с необыкновенным усердием он принялся за исполнение своего обещания.

Однако для того, чтобы содержать свой экипаж, ему приходилось нападать и на купеческие суда.

Горе было одинокому кораблю, отважившемуся на дальнее плавание. Сорок пушек и восемь гаубиц, а также абордажные топоры в руках молчаливых демонов делали в ночной тишине свое дело, а наутро не оставалось ни одного живого свидетеля совершенного преступления.

После того как груз перетаскивался на разбойничий бриг, достаточно было одного-двух ядер, чтобы захваченный корабль погрузился в морскую глубину, которая никогда не выдавала своих тайн.

Только долгое отсутствие сведений о каком-либо судне говорило о постигшей его участи.

Удача, которая сопутствовала Ингольфу, и страх, который он внушал всем мореплавателям, создали ему скоро мрачную известность и прозвище Капитана Вельзевула, а впоследствии — Ингольфа Проклятого.

Но эта же известность обратила на него внимание европейских держав, правительства которых, возмущенные беспримерной дерзостью пирата, решили покончить с ним.

Военные суда этих держав получили предписание во что бы то ни стало поймать злодея и повесить со всей командой на реях его собственного судна.

Но издать такой приказ было легче, чем исполнить его. Ингольф сделался положительно неуловим. Когда преследователи начинали его очень беспокоить, он внезапно исчезал на время, но только на время, а потом появлялся там, где его меньше всего ожидали.

Очевидно, у пиратов было какое-то убежище, где они прятали свой груз и время от времени скрывались сами.

Но открыть их логовище никому не удавалось.

Личный состав «Ральфа» — так назывался пиратский бриг, — кроме шестидесяти матросов, состоял из восьми вахмистров, шести старших матросов, боцмана и четырех помощников капитана.

Когда Ингольфу случалось в частых схватках терять нескольких из своих людей, он оставлял в живых такое же количество вражеских моряков. И не было случая, чтобы те предпочли смерть службе под его начальством. Через самое непродолжительное время они делались заправскими пиратами.

Порядку и дисциплине на «Ральфе» могло бы позавидовать любое военное судно. А преданность команды своему капитану и вера в него были безграничны.

Что же заставило капитана Ингольфа направить свое судно к этому опасному побережью, где бриг едва не стал добычей свирепых волн?

Об этом читатель узнает из последующих глав.

Сумерки быстро сгущались.

Округлив паруся под напором свежего северо-западного ветра, «Ральф» легко огибал линию береговых скал, служивших продолжением Розольфсского мыса.

Скалы эти тянутся мили на три-четыре и вместе с берегом образуют глубокую бухту.

Буря уже прошла, но океан еще не успокоился и продолжал вздымать пенистые волны; загоняемые ветром в узкий проход, они не разбивались о берег, а скользили вдоль его извилистой линии, представляющей неполную окружность, не образуя нигде прибоя.

Это обстоятельство привлекло внимание Ингольфа.

Рассматривая в подзорную трубу черную линию воды и утесов на горизонте, он неуверенно покачал головой; потом подозвал своего старшего помощника Альтенса.

— Взгляни, — сказал он ему, указывая на быстро приближавшийся берег.

Старший помощник был старый и опытный моряк. Достаточно было одного взгляда, чтобы он верно определил странное явление:

— Прибоя нет.

— Что же это по-твоему значит?

— Мы приближаемся к водовороту.

— Не ошибаешься ли ты, Альтенс?

— Нет! Местные рыбаки говорили мне, что около Розольфсского мыса есть водоворот и что он опаснее мальстрема.

— В таком случае попытаемся избежать его.

— А куда мы идем?

— В Розольфсский фиорд.

— Тогда мы должны пойти против ветра и, миновав центр притяжения, выйти в открытое море. Обогнув мыс миль на шесть…

Но было уже поздно.

Сильный толчок, который испытал «Ральф», прервал собеседников и едва не сбил их с ног.

Судно вступило в водоворот.

— Руль на бакборт[38]! — закричал Ингольф, бросаясь к штурвалу.

Но бриг не повиновался рулю. Подхваченный течением, он повернулся, и паруса его, лишенные ветра, бессильно обвисли и болтались вокруг мачт и рей.

Ингольф побледнел. Он не преувеличивал опасности, угрожавшей бригу.

На всем земном шаре есть только четыре или пять таких водоворотов. Они носят по-норвежски название «мальстрем», что значит «течение, которое мелет», и гибельны для мореплавателей.

— Не надо раньше времени тревожить матросов, — сказал капитан. — Мы всегда успеем предупредить их, Альтенс.

Молча поклонившись, помощник удалился.

В это время на палубе появился Надод. Ничего не подозревая, он спокойно приблизился к Ингольфу.

— Послушай, Над, — обратился к нему тот, — хватит ли у тебя мужества, чтобы выслушать меня?