— Пусть наш чревовещательный друг отдохнет, а мы взбодримся стаканчиком местного пойла, и обговорим дела наши бренные, — предложил подполковник, — Анастас!

Духанщик угрюмо подошел к русским, выслушал заказ и молча удалился на кухню.

— Выходим через пару часов, — начал Морозов, разворачивая карту Восточной Фракии, — Из Эджеабада идем к Гелиболу, вдоль берега к Текирдагу, стамбульская дорога и Босфор!

— И долго так будешь тащиться? — хихикнул Дроздов, — Учишь тебя, а толку как с козла молока! Думаешь, не помню, как заблудились на Ай-Петринской яйле?

— Предлагаешь метаться кабанчиком по Мраморному морю? — зевнул Морозов.

— Кабанчики плавать не умеют, а вот крокодилы…! — многозначительно поднял палец подполковник и высыпал на карту изрядное количество винных пробок.

— Гениально! — рассмеялся капитан и закурил, — Откуда столько добра?

— Память о веселых застольях. Посмотришь на кусочек коры дуба и сразу на душе теплее, — отшутился Дроздов, — Вот этот ряд пробок изображает турок и греков, которые вспарывают животы друг другу под Измитом. Коньячные корки имитируют союзников, сцепившихся с армией Мустафы Кемаля. Мы переправимся в Чаннакале, оттуда на Бандырму, Бурсу, Ялову, Измит, Адалазар, устье Сакарья. Среди воюющих легче затеряться, а в мясорубке под Измитом перейдем на территорию союзников.

— Ксенофонт доморощенный, — прокомментировал Морозов план, — Александр Македонский, язви его! Анастас!

Духанщик, поигрывая дубинкой, подошел к столику, и несколько турецких лир сразу вернули спокойствие этому достойному человеку.

— Любезный! — продолжил капитан, — Где можно раздобыть фелуку или нечто вроде этого?

Грек вытер жирные руки о фартук, разгладил бороду и подозрительно посмотрел на Дроздова, переставлявшего пробки по карте.

— У господ есть разрешение комендатуры? — хитро поинтересовался духанщик, — Если Спиридон согласится, то подкинет до Яловы, а там Измит, совсем рядом.

— И как найти этого Спиридона? — устало спросил Морозов, — По-моему, это выход!

— Договаривайся уже, морской кабанчик, — улыбнулся подполковник, складывая карту.

— А чего искать? Отдыхайте! — заявил духанщик, — Пока не протрезвеет, никуда не поплывет, хотя ему надо доставить припасы для армии короля Константина.

— Сколько? — отрезал Дроздов, — Нас трое!

— Я думаю, что скромная сумма в двадцать английских фунтов не покажется чрезмерной, — торопливо, словно на базаре, говорил Анастас, — Ну и пол сотни лир Спиридону!

— Уже показалось! — возмутился подполковник, — Да одесские жиды, по сравнению с тобой, просто ангелы!

— Вот пусть жиды Вас и возят, — отрезал духанщик, — Для лучшего шкипера Геллеспонта им жалко такой мелочи.

— Пять фунтов и двадцать лир! — предложил Морозов.

Анастас подумал, почесал лысину, цокнул языком и тоскливо посмотрел в потолок. Глаза почтенного торговца, казалось, выражали всю мировую скорбь, но с паршивых овец хоть шерсти клок. Причем клочок преизрядный, ибо не родился еще тот, кто оставит в накладе грека, армянина или еврея.

Словно наглый воришка, убегавший от городового с краденым, старая греческая шхуна пробиралась вдоль берегов Мраморного моря. Шкипер вел свою посудину так, чтобы не напороться на патрули союзников, не дававшие вздохнуть честным контрабандистам и не менее честным рыбакам. Дроздов стоял возле фальшборта и с интересом наблюдал за дельфинами, которые дурачились на волнах почти у самого корпуса судна. Припекало. Александр позавидовал беззаботным тварям и представил стаю крокодилов, идущих в штыковую атаку, разгружавших ящики со снарядами и удовлетворенно крякнул. Много, до безобразия много не доработала матушка-природа, даже устав жизни толком не придумала, а это форменное безобразие. Дельфины даже у берегов Африки остаются дельфинами, а вот большевики никак не угомонятся, кричат о мировой революции и просто жаждут вместо устава жизни подсунуть сказку об ошалевшем призраке, сбежавшим в Европу. К стати о призраках…

— Арвидас! — громко позвал Дроздов, — Не мешайте мсье чернокнижнику точить осиновые колья и полировать серебряные пули!

Поручик не торопливо подошел к подполковнику и стал по стойке «смирно».

— Оставьте, дружище! Вы не в казарме и не на яхте у командующего! Что случилось в кабаке у Анастаса? Жутковато, но с кочергой получилось лихо, более чем лихо!

В ответ молодой человек улыбнулся и растерянно пожал плечами. Расскажешь тут, если был свято уверен, что просто перепил и отключился прямо за столиком. Какие тут женщины, телесные или призрачные, да еще и любовные утехи с ними!

— Пьян я был, Александр Михайлович! — в сердцах произнес Арвидас, — Мне тут наговорили такого, что впору заказывать койку в желтом доме!

- У Вас оракулов, гадалок, колдунов в роду не водилось? — участливо заметил Дроздов, — Вот помню, в юнкерском училище был один орел, фазан, беркут ощипанный, как там его? Павлинский! Этот прохвост повадился следить за нами, записывал все в книжечку, а потом ночью при свечах, заунывным голосом павиана, прищемившего уды, вещал о наших маленьких грешках. Никак не могли этого чревовещателя, застать на горячем, но Бог шельму метит и как метит, скажу я Вам. Взяли мы как-то в ближайшем трактире кварту «Ерофеича» и решили ее приговорить в тезоименитство Государя Императора. Выбрались тайком в городской парк и таки порядком натрескались. Показалось мало, и пока бегали за новой бутылью, я возьми и выбрось пустышку в ближайшие кусты. Звон разбитого стекла, отборнейший мат, треск веток и все затихло. Вернулись в казарму, вернее приползли и легли спать, благо вечерней поверки по праздникам не проводили, а вот утром… Стоит наш красавчик, ну что тебе турок после Шипки и глазенками лупает, заплывшими…

— И что с ним стало? — поинтересовался поручик, — Ведь его шутки были достаточно безобидными.

— Дошутился! Ревел павлином на тумбочке до самого выпуска, а в 1917-м его шлепнули солдаты, — вздохнул Дроздов, — К чему вся эта болтовня? А вот к чему, котик ты наш мартовский!

— Уже апрель! — буркнул Мишрис, — Я…

— Значит апрельский! Попрошу меня не перебивать, а то вышвырну за борт, на корм крокодилам, — мягко прервал Александр Михайлович.

— Крокодилы в Мраморном море? Тут и с акулами проблемы! — хихикнул Морозов, оторвавшись на минуту от литературных изысков.

— Еще один умник! — хмыкнул Дроздов, — Продолжу, с Вашего позволения! Отправить бы Вас обратно в лагерь и вещайте господину Колтышеву на сон грядущий! Железяки будете гнуть в цирке, а не при выполнении боевой задачи!

Спиридон разразился отборнейшей бранью в адрес сторожевого корабля под английским флагом, выплывшего из утреннего тумана, словно чертик из табакерки.

— Только этого нам не хватало для полного счастья! — махнул рукой Дроздов и плюхнулся на палубу возле Морозова.

Англичане неторопливо поднялись на борт шхуны, презрительно посмотрели на похмельного шкипера, разбойного вида матросов и на трех пассажиров, игравших в карты. Союзники не долго присматривались к грузу, а вот троицей картежников заинтересовались, несмотря на заверения Спиридона об уважаемых торговых партнерах. Английский офицер постоял за спиной Морозова, посмотрел на расклад и пожал плечами.

— Ваши документы, джентльмены! — поинтересовался лейтенант, — Вы находитесь в демилитаризованной зоне! Русские из Галлиполи?

Морозов внимательно посмотрел на англичанина, отметил аристократическое высокомерие и улыбнулся при виде золотого перстня на безымянном пальце левой руки.

— Во-славу Ешуа, Великого Архитектора Вселенной! — быстро, намеренно глотая окончания слов, произнес Морозов по-французки и добавил, — И обновишь лицо Земли!

Лейтенант застыл от неожиданности и поспешно повернул кольцо чашкой внутрь, хотя в этом уже не было надобности.