— В смысле годен?

Я с удивлением посмотрел на протянутую мне повестку, суть которой от меня ускользала.

— В прямом, — уставший военком на меня даже не взглянул. — В понедельник с вещами на Южный. Вся информация в памятке на обратной стороне.

Я заворожено посмотрел на оборотную сторону повестки и машинально кивнул — там действительно оказалась краткая инструкция для призывников.

— Свободен!

— Постойте! — равнодушный тон военкома окатил меня словно ушат холодной воды. — Но я же поступаю в ординатуру!

— Александр, — военком откинулся назад, и спинка дешевого офисного кресла натужно скрипнула под его весом. — У нас каждый второй или в аспирантуру поступает или в интернатуру идет.

— В интернатуру? — машинально переспросил я. — Её же отменили.

— В том-то и дело, — усмехнулся военком. — Будет официальная бумага, будет отсрочка. И то, если пойдешь на очную форму обучения. В противном случае — в понедельник на Южный.

— Стойте, товарищ майор! — в военных погонах я не разбирался, а звание военкоматчика прочитал у входа в его кабинет. — Так у меня же есть справка о зачислении!

Кто ни разу не был в военкомате не поймет, как это страшно сидеть и ждать, как решится твоя судьба.

По сути, год службы — это не так уж и много, да и дедовщины у нас в армии практически не осталось, но я не для того учился шесть лет в меде, чтобы месить грязь в сапогах.

Да и потом, дело даже не в самой службе, а в мерзком чувстве беспомощности — чувствуешь себя муравьем, чью судьбу решает дядя в погонах.

И каково же было моё облегчение, когда военком сказал про справку!

Ведь я точно знал, что наш методист отвозила справки на прошлой неделе. Она ещё хотела переложить это сомнительное удовольствие на меня, но я отказался.

Это её работа — раз, и я был с ночной смены — два.

В итоге Настасья Васильевна вроде как обиделась и «забыла» мое приписное в военкомате, а без него в ординатуру было не поступить…

Вот так я здесь и оказался и за неполные два часа успел получить целую гамму эмоций.

Впрочем, как же всё-таки хорошо, что это досадное недоразумение наконец-то разрешилось!

— Ну? — непонятно с чего рассердился военком. — Чего кота за яйца тянешь? Давай её сюда.

— В смысле «давай её сюда»? — удивленно переспросил я, чувствуя, как внутри меня что-то обрывается. — Вам же на прошлой неделе привезли справки на всех студентов-медиков.

— Погоди-ка, — майор нацепил на нос очки и взял со стола старинную картонную папку. — Так… Так-так-так… Ершов есть, Жгулёв есть, Емца нет.

— Éмец, — машинально поправил я. — Моя фамилия Éмец.

— Да хоть немец, — усмехнулся воекном и сунул мне список фамилий. — На, сам посмотри, раз мне не веришь.

Я послушно взял лист А4, пробежался взглядом по списку и протянул его обратно.

В списке значились все пацаны с нашего потока, кроме меня.

— Здесь какая-то ошибка… — начал было я, но военком меня перебил.

— По законодательству у вас, Александр, было два месяца, чтобы предоставить все необходимые для продления отсрочки документы. На прошлой неделе был крайний срок.

— Но наш методист должна была передать и мою справку!

— Ничего не знаю, — майор развел руками. — Вдруг тебя вообще отчислили из меда? У нас всё по закону. Есть справка — иди учись. Нет — добро пожаловать в ряды вооружённых сил. Есть, знаешь ли, такая профессия — Родину защищать.

— Но постойте, давайте я прямо сейчас поеду в универ и привезу эту чертову справку!

— Если я сижу на работе в вечер пятницы, не значит, что остальные поступают точно так же, — военком покачал головой. — Всё, Саш, не дури. Повестку ты получил, в понедельник в девять утра на Южном.

— Но…

— Никаких но, — в голосе майора прорезалась сталь, — выход там. Я и так тут с тобой целый час провозился. Иди, Саш. И чемоданчик свой не забудь.

— Постойте…

— Свободен.

От военкома повеяло такой властью, что я сам не понял, как оказался за дверью.

С чертовой повесткой в руке!

Вообще эта неделя не задалась с самого понедельника.

Сначала завалил зачёт, потом опоздал на предзащиту диплома, запортачил зачетку своему одногруппнику Серёге, разругался со своей девушкой, а сейчас и вовсе атас!

И Бог с ним, с зачетом, Марк Иосифович был хоть и строгим, но справедливым преподом, да и с дипломом у меня проблем не было, но вот всё остальное…

Оксана заявила, что я совершенно не уделяю ей внимания, и взяла в отношениях паузу, а Серёга всерьез пообещал порвать мою зачетку, если не исправлю свой косяк.

В итоге разговор с подругой пришлось отложить на потом и вплотную заняться восстановлением документа.

Я всю неделю бегал по всем преподавателям и деканам с ведомостями, чтобы выставить оценки за все шесть курсов!

И это не упоминая двух ночных смен на скорой.

В общем, я думал, что эпопея с зачёткой — худшее, что случилось со мной за эту неделю.

До тех пор, пока не зашёл за приписным в военкомат…

— И что сейчас делать? — я вопросительно посмотрел на покрытую лаком деревянную дверь и, не получив ответа, потянулся за телефоном.

Зачётка Серёги с одним-единственным не проставленным зачетом и взявшая паузу Оксана мгновенно отошли на второй план.

— Алло, Настасья Васильевна? — я знал, что наша методист не любит вечерних звонков, но сейчас был особый случай. — Извините что беспокою, вам удобно сейчас говорить?

— Не очень, — недовольным голосом отозвалась методист.

Это её недовольство оказалось последней каплей на мою измученную психику, и я, не сдержавшись, вспылил.

— Ах не очень? — прошипел я в трубку. — Я звоню вам из военкомата! Меня забирают в армию из-за того, что вы не принесли мою справку!

— Сбавьте тон, Александр, — холодно отозвалась Настасья Васильевна и обиженно добавила. — Я увезла всё, что было. Не нравится, сами бы ехали и отвозили.

— Вы же знаете, что у меня в тот день была ночная смена! — гнев сменился сильнейшей обидой, которая стиснула горло и перехватила дыхание. — Что я вам такого сделал-то? Документы эти чертовы не согласился увезти?! Да меня уже в понедельник забирают, понимаете вы или нет! Шесть лет псу под хвост…

Методист что-то взволновано затараторила, но я уже не слушал.

Сбросил звонок, с силой вдавив палец в экран, с трудом удержался от того, чтобы шибануть телефон об стену и, переключив его в беззвучный режим, бросил в карман.

Учиться шесть лет, чтобы из-за обиды одной тупой тётки загреметь в армейку…

Да за год я позабуду всё, что старательно впихивал в свою голову, не говоря уже о том, что потеряю бюджетное месте в ординатуре!

А ведь ради этого мне пришлось целый год отпахать на скорой!

Про красный диплом и вовсе молчу, как и про три публикации, и волонтерство в «Другой медицине»!

Ведь все эти направления давали бонусные баллы для поступления.

А сейчас… Гадство!

Я сделал пару выдохов-вдохов, подхватил свой дежурный чемоданчик и вышел из неуютного здания военкомата.

Покосился на шумную остановку общественного транспорта и повернул налево — во дворы.

Хотелось рвать и метать, но в то же самое время внутри образовалась огромная пустота.

В такие моменты мне лучше всего помогали пешие прогулки или пробежки, поэтому я решил добраться до дома своим ходом.

А пока иду — подумаю, как быть дальше.

В любой другой момент я бы уже звонил своему научруку, декану и руководителю практики, но сейчас вместо привычной жажды деятельности я ощущал сосущую пустоту.

Учёба до одури, ночные смены на скорой, волонтерство и чертовы научные статьи за год выжали из меня все соки.

И военкомат лишь стал последней каплей.

Наверное, это и есть выгорание — то самое чувство, когда тебе становится плевать не только на работу и окружение, но даже на свою жизнь.