Не могу.

Звон пряжки. Оглушительный. Ослепляющий.

Приспустил брюки и таким же рваным движением вошёл в неё. Слишком резко. Слишком глубоко. Слишком узко. С ней, кажется, всё слишком. И больно. Даже ему. Сука.

Не слушай. Она плачет. Во весь голос. Воет и царапает долбаный стол ногтями.

А у него в животе шевельнулся тёплый шар. С каждой секундой становясь теплее. Почти горячим. С каждым, сука, толчком.

Наверное, если бы сейчас началась война, он бы не заметил. Пустая голова. Лихорадочное дыхание, крохотные позвонки под подушечками его пальцев. Кожа, нежная, как лепестки цветов. Маленькая роза. Прекрасная, и такая колючая. Или шиповник.

Господи, он ни хрена не мог с собой поделать. Желание касаться её выжигало изнутри. Проводит ладонью по трясущейся спине, и разводит пальцы, пытаясь захватить как можно больше нежной кожи. Всегда мало. Кажется, что задержи он глаза закрытыми немного дольше, и она исчезнет. Испарится. Растворится в воздухе.

В ушах до сих пор гудело его имя, сорвавшееся её губ. Её дрожащие губы, и кончик языка на них.

Неясный шум отвлёк внимание.

Замечает Агату с возмущённо открытым ртом. Стоит в дверях, цепляясь пальцами за дверную ручку. Твою ж мать…

- Пошла вон… - совсем нечеловеческим голосом. Замирает на пару мгновений. И Влада прекращает плакать, поднимая красная глаза на нежданную гостью. Но гостья, кажется, нихера не слышит. Стоит, как рыба оглушённая и озирается по сторонам. Будто ищет, чем в него кинуть. – Я сказал, пошла вон… - из последних сил, чтобы не заорать.

Лицо Николаса… он сгребает свою пассию в охапку и хлопает дверью, снова оставляя их с Владой наедине.

Накручивает густые растрёпанные волосы на кулак, и тянет на себя, вынуждая девчонку подняться. Выгнуться в спине, плотнее прижимаясь ягодицами к его паху. Свободной рукой обхватил тонкую шейку. И снова толкнулся. Вырвал из своей глотки рычание и крик из её. Граничащий с хрипом. Толчок. Ещё. Быстрее, не останавливаясь. Кажется, их стоны прозвучали в унисон. Впился губами в хрупкое плечо. Почти кусая.

Ещё один сильный толчок, и Руслан выпускает девушку из стальных тисков. Но всего лишь на пару мгновений. Лишь для того чтобы сделать несколько полноценных вдохов и выдохов. Разворачивает её к себе и приподнимает над полом, усаживая на край стола. Снова врывается. Чуть осторожнее.

Её щёки горели. Губы открыты для поцелуя. И он, не медля, припадает к ним своими. Проводит по ним языком и мягко прикусывает.

- Ты лучшее, что со мной происходило. – Его бёдра снова толкнулись, а узкое лоно крепче обхватило вздувшийся член. – Моя Влада…

Сжимает упругую грудь, задевая торчащий сосок подушечкой большого пальца. Обводя его, и слегка сжимая между пальцами. Из глотки вырвался хрип.

Жар. Боль. Разрывающая. Расщепляющая. Та, из-за которой в глазах снова темнеет. На миг.

Даже не понял, что произошло. Просто… пошевелиться не может. Смотрит на неё. В омуты, что окунают его в янтарную негу. В глаза, что опаляют яростью. Тягучей, липкой.

Что это?

Отстраняется, буквально на несколько сантиметров. В её маленьком кулачке сжат карандаш. Так остро лично им заточенный.

Ещё одно движение, и он снова чувствует боль в боку. Маленькая сучка. Она проткнула его карандашом… подумать только…

Его брови сходятся на переносице, а рука тянется к ноющему боку. Кровь. Липкая и вязкая.

Не сразу замечает, как девчонка выскальзывает из-под него, и почти отползает в противоположную сторону, сгребая с пола халат, и прижимая тот к себе.

Влада дышала, как в последний раз. Весь румянец куда-то пропал с её щёк. Его заменила серость. Бедные губы дрожали, а глаза застилали слезы. Она вся дрожала, глядя на то, как задвигались крылья его носа. Осторожным движением мужчина натянул брюки, и дёрнул за ткань рубашки. Мелкие пуговицы отлетели, ударяясь о паркет и убегая под стол и софу. Он, молча скидывает с себя тряпку, уже окрасившуюся в кровь, и прижимает ту к боку.

- Ну что? – ещё одна кривая ухмылка. – Станцуешь?

В распахнутых глазах страх и паника. В кулаке до сих пор карандаш.

Руслан, кривясь, делает несколько шагов в направлении двери, и замечает, как девушка дёргается, пряча голову за своими руками. Боится, что он её бить начнёт? Дура.

- Оденься. – шипит сквозь зубы Руслан и со свистом выдыхает, когда открывает дверь. – И карандаш верни на место… Алексей!

…

- Тебе повезло. – ухмыляется доктор. Семейный врач на все руки. Вот уже много- много лет. – Жизненно важные органы не задеты. Только ткани. – тихий и раздражающий смех. – как принято у нас говорить… ювелирная работа...

- Просто закончи уже, а? – рычит Туз, переводя взгляд на мулата. Тот внимательно наблюдает за манипуляциями врача, но его мысли, кажется, очень далеки от происходящего.

- Уже… почти… - лёгкое жжение в боку и Рус прикрывает глаза, прирастая головой к прохладной кушетке. – Делать перевязки обязательно. Средства по обработке оставлю. Про стерильность, будьте добры, не забывайте. – одно и тоже… каждый раз.

- Я всё помню. – огрызается мужчина, словно он школьник, которого отчитывает завуч за плохое поведение.

- Я не сомневаюсь в этом, Руслан. – ворчит дед, заканчивая и расправляя, наконец, плечи. Разминает затекшую спину, слегка покачиваясь из стороны в сторону. – Но напомнить обязан. Могу лично приезжать и делать перевязки?

- Не надо. Есть кому… - Влада лично будет этим заниматься. Уж он-то об этом позаботится.

- Ну, раз так… - Седовласый мужчина стягивает с рук перчатки, и бросая их на столик, помогает Руслану принять сидячее положение. – я спокоен.

- Как супруга? – ловко переводит тему Туз, осматривая аккуратно приклеенную повязку на левом боку.

- В целом, неплохо. Но возраст… сам понимаешь… крепче мы не становимся.

- Привет передавай.

- Обязательно. Она до сих пор вспоминает тот неподъемный букет на юбилей.

- Понравился? – правый уголок губ тянется вверх.

- Не то слово! – доктор обводит их домашнюю операционную беглым взглядом. – Тебе отдохнуть нужно, Руслан. Хотя бы несколько часов.

Несколько часов? У него сегодня встреча с полковником. Не хотелось бы её переносить… взгляд на Нико.

- Отлежись. Я проедусь до полкаши сам. – и на том спасибо.

- Спасибо. – произносит вслух, сползая с кушетки и расправляя плечи. – А обезболивающее?

- Уже. – Пожимает плечами врач. – не сильное. Но всё же. Вечером ещё примешь.

- Понял…

- Идти можешь?

- Могу. – отмахивается Туз, прикладывая ладонь к повязке.

Хотелось как можно скорее оказаться рядом с ней. Взглянуть в необычного цвета глаза. Обжечься ещё раз. Заполучить порцию ярких вспышек. Словно долбаный наркоман. Вдыхать её ярость и страх.

Испугалась. Испугалась не на шутку, осознав, что натворила. Храбрая глупая кошка, что сует свою морду к огню.

На слабых ногах Рус доковылял до своей спальни и замер. Приник к двери, вслушиваясь. Ничего. Как обычно.

Опустил ручку и медленно распахнул дверь, тут же находя девчонку сидящей на широком подоконнике. Вздрогнула, оглядываясь на него. Ноги спустила. Острые белые зубки взяли в плен припухшую нижнюю губу.

И вновь этот взгляд. Будто он на её глазах потрошит живого человека. Видел, как испуганный взгляд скользнул по его торсу, задерживаясь на белоснежной марле. Маленькая ведьма, полюбуйся на свою работу. Ювелирную, как сказал доктор.

Мужчина захлопнул дверь, и брюнетка снова ожила, вздрагивая. Несколько взмахов пушистыми чёрными ресницами.

Она чуть не убила его. Так? Сама не заметила, как её пальцы нащупали на столешнице, среди разбросанных бумаг, деревянный колышек. Пальцы машинально ухватились за него. Сжали в кулак и, после нескольких сильных толчков бёдрами, рука самостоятельно взметнулась вверх и вонзила в мягкую плоть острый грифель. Чувствуя, как рвутся под острием ткани. Ощущая, как сердце колотится по корню языка…