— Вставай, ленивый засранец, бездельников не держим.

Повернувшись к окну, я понял, что на улице кромешная тьма. Даже солнце еще не встало.

— Еще не рассвело… — пробормотал я. Отец покачал головой.

— Ты должен был встать еще час назад и заняться домашними делами, но посмотрите-ка, кто тут штаны пролеживает… Как это жалко, — сказал он, и этот снисходительный тон я знал уж слишком хорошо.

Рядом с ним стояла мама, бесстрастно глядя на меня.

— Почему ты все так усложняешь, Келлан? Разве мы так много от тебя требуем? А ты все равно постоянно нас подводишь, — ее губы дрогнули, голос был полон разочарования. И это я тоже уже слышал.

Отец вздохнул, и я снова посмотрел на него.

— Я уже смирился с тем, что ты ничего в этой жизни не добьешься, но ты что, правда думал, что будешь достоин ее, Келлан?

Я подскочил на месте, задыхаясь и слыша, как бешено бьется мое сердце. Я осмотрелся, пытаясь понять, где я нахожусь и что вообще происходит. Голова раскалывалась, живот и горло тоже нестерпимо болели. На мгновение я подумал, что мои родители действительно были со мной в комнате, что они унижали меня. Я даже еще раз осмотрелся. Но затем я вспомнил прошлую ночь, дождь, то, как кричал на Киру и как плакал в ее объятиях. Я закрыл глаза, и меня накрыло волной печали. Черт возьми. Впервые в жизни я понадеялся на то, чтобы мой кошмар стал реальностью, а реальность — сном.

Я назвал Киру шлюхой. Я серьезно думал о том, чтобы трахнуть ее в машине, хотелось ей того или нет. Боже, меня сейчас вырвет. Родители были правы, я никогда не буду с ней, потому что я ее не достоин.

Я все еще был в той же одежде, что носил вчера. И Киры рядом не было. Но это не удивительно. Не всю же ночь ей меня успокаивать. Я все еще был в ботинках, а кровать была вся в грязи. И я чувствовал себя ужасно грязным, но переодеваться не хотел. Пока. Нужно поговорить с Кирой, нужно извиниться за прошлую ночь и прояснить кое-что между нами, рассказать правду об Анне и умолять ее простить меня.

Ты ее не достоин…

Я знал, что я ее не достоин, но по крайней мере я мог перестать причинять ей боль. Я мог остановить все это. То, что произошло прошлой ночью, больше не повторится. Я не позволю.

К тому времени, как вытащил свое бренное тело из кровати, Кира уже спустилась в кухню. Как и всегда, когда мы пили кофе, она еще была в пижаме. Выглядела слегка помятой, видимо, прошлая ночь ей тоже далась нелегко.

Я остановился в проходе, и Кира окинула меня вопрошающим взглядом, словно пыталась предугадать, как я поведу себя сегодня. Ее замешательство понятно. Однажды она в шутку назвала меня капризным, и я уже не раз подтверждал ее слова. Когда дело касалось ее, я капризничал. Просто это все слишком сложно… Почему я так сильно ее люблю?

Тяжело вздохнув, я подошел к кофейнику. Нужно сделать это, пока я не передумал. Я поднял руки, показывая ей, что я безоружен, физически и эмоционально.

— Мир?

— Мир, — кивнула она.

Опираясь о стойку, я завел руки за спину. Не хотелось поддаться искушению прикоснуться к ней. Взглянуть ей в глаза я не мог, поэтому смотрел в пол.

— Спасибо, что побыла со мной ночью.

— Келлан…

Она попыталась перебить меня, но я продолжил.

— Я не должен был говорить таких вещей, ты совсем другая. Прости, если напугал. Я был страшно зол, но ни за что бы тебя не обидел, Кира… Это не нарочно, — это признание придало мне сил, и я наконец смог посмотреть ей в глаза. — Меня занесло. Нельзя было ставить тебя в такое положение. Ты не… Ты ни в коем случае не… Не шлюха, — сказав это, я отвел взгляд. Господи, каким же нужно быть мудаком, чтобы назвать ее так.

— Келлан…

Желая высказаться, прежде чем моя смелость уйдет в закат, я снова ее перебил.

— Я никогда… Я не стал бы тебя заставлять, Кира. Это не… Я не… — перестав нести несусветную чушь, я уставился в пол. Почему красноречие подводит как раз тогда, когда оно так необходимо?

Мягкий голос Киры заполнил пустоту между нами.

— Я знаю, что не стал бы. — Помолчав секунду, она добавила: — Прости. Ты был прав. Это я… Я тебя спровоцировала, — коснувшись моей щеки, она заставила меня развернуться к ней лицом. — Прости за все, что я натворила.

Она слишком много на себя берет. Ведь она не виновата в том, что я потерял контроль. Не ее вина, что я превратился в разъяренного ублюдка.

— Нет… Я просто спятил. Это я был не прав. Ты ни в чем не виновата. Тебе не за что извиняться…

Она понизила голос, прерывая меня.

— Нет, есть за что. Нам обоим известно, что я сделала не меньше твоего. Я зашла так же далеко, как и ты.

Нет, это не так. Она снова и снова повторяла, что не хочет меня, я просто не слушал ее.

— Ты же четко мне говорила, постоянно. А я не слушал… тоже постоянно. — Я убрал ее руку от своего лица, тяжело вздохнув. Я не заслуживаю ее доброты. — Я был просто чудовищем. Это я зашел далеко, вообще вышел за грань, — презирая самого себя, я провел рукой по лицу. — Я… Я ужасно виноват.

Как всегда упрямясь, Кира не хотела соглашаться со мной.

— Нет, Келлан… Я вела себя не пойми как. Показывала тебе то одно, то другое.

Я приподнял бровь, не веря услышанному.

— «Нет» вполне понятное слово, Кира. И «прекрати» тоже.

— Ты не чудовище, Келлан. Ты бы никогда…

Вспоминая разговоры после нашей предыдущей провальной попытки спать в одной комнате, я ударил по больному.

— Но я и не ангел, Кира… Не забывай! А ты понятия не имела, на что я способен.

Посмотри, как я поступил со своим лучшим другом. Я сплошное разочарование. Я ничтожество. Я ничто. Ты заслуживаешь гораздо большего.

Кира поджала губы, мои аргументы звучали недостаточно убедительно.

— Келлан, мы оба наломали дров, — она потянулась и дотронулась до моей щеки. Ее пальцы опаляли мою кожу. — Но ты никогда бы не применил ко мне силу.

Да, не применил бы. Как бы сильно я тебя ни хотел, если ты не хочешь меня… Я тебя не трону. Ты всё для меня.

Сказать ей это я не смог, поэтому просто притянул к себе и обнял. Кира обвила руками мою шею, и на мгновение я почувствовал, будто все вернулось на круги своя. Это напомнило мне о том, как далеко мы зашли и как все изменилось. Обнимать ее было безумно приятно, но так нельзя, это неправильно. Нам нужно больше пространства. Нам нужна дистанция.

— Ты была права. Нам нужно покончить с этим, Кира.

Эти слова причиняли мне дикую боль, но я знал, что так было нужно. Это единственное верное решение. Я хотел от нее того, что она не может мне дать. Пора бы мне начать уважать ее выбор.

Я отстранился, чтобы взглянуть на нее, и, увидев на ее щеках слезы, осторожно вытер их. Она не должна плакать, я не стою ее слез. Обхватив ее лицо руками, я погладил ее щеку большим пальцем. Я с самого начала знал, что наш дружеский флирт ни к чему хорошему не приведет, но я так сильно хотел ее… Мне казалось, что это лучше, чем ничего.

— Знаю, — прошептала Кира, глядя на меня полными слез глазами.

Она закрыла глаза, и из них полились слезы. Было невыносимо видеть ее боль. Еще более невыносимо было знать, что именно я — источник этой боли. Я ее мучаю, она сама так сказала. А она мучает меня. Ты токсичны и медленно убиваем друг друга.

Конечно, это неправильно с моей стороны, но я не мог уйти без прощального поцелуя. Я хотел в последний раз ощутить сладость ее губ, запечатать в своей памяти, чтобы вспоминать, когда будет туго, когда мне будет холодно и одиноко. Ожидая, что Кира оттолкнет меня, я осторожно коснулся ее губ своими. Но она не отстранилась, а только сильнее притянула меня к себе. Ее поцелуй был требовательным, но я старался сохранить его мягкость и нежность, и она расслабилась, поддаваясь мне. Я вложил в этот поцелуй каждую частичку любви, что ощущал сейчас. Я хотел, что она поняла это без слов — я люблю тебя больше всего на свете.

Я мог бы целовать ее так все утро, но я знал, что пора остановиться. Убрав руку с ее щеки, я провел по ее волосам и вниз по спине.