Насуада прислонилась лбом к морде Сапфиры и сказала:

«Ты все-таки очень мудрое существо!» Польщенная, дракониха ласково коснулась носом ее лба: «Я всего лишь говорю правду. Такой я ее вижу. Если это, по-твоему, мудрость, так воспользуйся ею; впрочем, я уверена, что и у тебя самой мудрости вполне хватает. Казнь Отмунда, возможно, и впрямь не понравится варденам, но все же, я думаю, нужно нечто гораздо большее, чтобы поколебать их преданность тебе. Кроме того, не сомневаюсь, ты быстро найдешь способ их успокоить».

«Да, я постараюсь, — сказала Насуада, смахивая с глаз невольные слезы. — Именно так мне и придется поступить. — Она вдруг улыбнулась, и лицо ее тут же совершенно преобразилось. — Но пришла-то я к тебе вовсе не из-за Отмунда. Эрагон только что вышел со мной на связь с помощью волшебного зеркала и просил передать, что ждет тебя в Фартхен Дуре. Гномы…»

Выгнув шею и высоко задрав голову, Сапфира раскрыла пасть и с рычанием выпустила в небо мощный язык пламени. Насуада невольно отшатнулась от нее, а все, кто находился поблизости, так и замерли, испуганно уставившись на Сапфиру. А дракониха встала, встряхнулась всем телом и, сразу забыв об усталости и расправив крылья, приготовилась взлететь.

Телохранители Насуады бросились было к ним, но Насуада жестом остановила их. Вслед за огнем из пасти Сапфиры повалил дым, и Насуада закашлялась, прикрывая лицо рукавом.

«Приятно видеть твою радость, Сапфира, однако…» «А Эрагон не ранен?» — перебила ее Сапфира, охваченная внезапной тревогой. Тем более что Насуада ответила не сразу.

«Нет, он здоров. Вот только вчера у них там был один неприятный случай…» «Какой еще случай?»

«На них напали. На Эрагона и на его охрану». Сапфира так и замерла на месте. Она стояла совершенно неподвижно, пока Насуада пересказывала ей то, что узнала от Эрагона во время их разговора посредством волшебного зеркала: Затем, обнажив клыки, Сапфира прорычала:

«Дургримст Свельдн рак Ангуин должен всем своим богам молиться, что меня там не было! Уж я бы не позволила им так легко отделаться!» Насуада слегка улыбнулась:

«Ну, тогда, наверное, даже лучше, что тебя там не было». «Возможно, — согласилась Сапфира, выпуская клубы раскаленного дыма и сердито виляя хвостом. — Меня, впрочем, это совсем не удивляет. Это уже стало правилом: стоит нам с Эрагоном расстаться, и на него тут же кто-то нападает. Вот почему всякий раз, как он выпадает из моего поля зрения больше чем на несколько часов, у меня от беспокойства просто чешуя начинает чесаться!»

«Он вполне способен и сам за себя постоять», — возразила Насуада.

«Это верно, но ведь и наши враги тоже кое-что умеют. — Сапфира нетерпеливо топталась, шевеля приподнятыми крыльями. — Насуада, я не могу больше ждать! Надо лететь. Или ты хочешь еще что-то мне сказать?»

«Нет, лети скорее! Но прошу тебя, не задерживайся в Фартхен Дуре. Когда ты покинешь лагерь, у нас в распоряжении будет всего несколько дней, прежде чем в Империи поймут, что вас с Эрагоном здесь нет и вы больше не летаете на разведку. И тогда Гальбаторикс вполне может решиться нанести удар. Впрочем, может, он и не осмелится, однако с каждым часом вашего отсутствия здесь эта угроза становится все сильнее. К тому же я бы, разумеется, предпочла, чтобы вы оба были с нами, когда начнется штурм Фейнстера. Мы, наверное, сможем взять этот город и без вас, но это будет нам стоить многих жизней. В общем, Сапфира, возвращайтесь скорее! Судьба всех варденов зависит от этого».

«Я полечу быстрее самого быстрого ветра!» — пообещала Сапфира.

И Насуада, простившись с нею, поспешила уйти, а Блёдхгарм и другие эльфы закрепили на драконьей спине ненавистное ей кожаное седло для Эрагона и прицепили к нему набитые дорожными припасами и снаряжением седельные сумки, которые они всегда брали с собой, когда вместе с Эрагоном отправлялись в полет. Самой Сапфире эти припасы были ни к чему — да она и не смогла бы до них дотянуться, — но так полагалось, и ей хотелось, чтобы все было как надо. Когда она была полностью готова к путешествию, Блёдхгарм сложным жестом поднес руку к сердцу, как это было принято у эльфов, и сказал на древнем языке:

— Счастливого пути, Сапфира, Сверкающая Чешуя. Возвращайтесь оба целыми и невредимыми!

«Счастливо оставаться, Блёдхгарм», — мысленно ответила она ему.

Затем эльф сотворил призрак Эрагона, который вышел из палатки и взобрался на спину Сапфире — сперва он встал ей на согнутую переднюю лапу, потом перебрался на плечо, но она, разумеется, не чувствовала прикосновений этого бестелесного существа. И лишь когда Блёдхгарм кивнул, показывая, что все в порядке, она подняла крылья, свела их над головой и, прыгнув вперед, взвилась ввысь.

Скользнув над серыми палатками варденов, Сапфира поднялась еще выше и развернулась над оставшейся далеко внизу землей, держа курс на Фартхен Дур и постепенно поднимаясь на такую высоту, где рассчитывала поймать хороший попутный ветер, способный значительно облегчить дальний перелет.

Она сделала круг над лесистым берегом реки, где вардены готовились разбить временный лагерь, и даже задрожала от радости: больше не нужно было ждать и волноваться, зная, что Эрагон где-то далеко и ему, возможно, грозит опасность! Больше не нужно было ночи напролет кружить над одной и той же местностью! И теперь никто из тех, кто захотел причинить зло ее сердечному другу Эрагону, не уйдет от ее мести! И Сапфира громко и радостно закричала в полный голос, словно уведомляя весь этот мир о том, что она сильна, совершенно уверена в себе и готова бросить вызов кому угодно, любым богам, если те вдруг осмелятся выступить против нее, дочери Йормунгра и Вервады, — двух величайших драконов своей эпохи!

Когда она поднялась над лагерем варденов достаточно высоко, ее подхватил сильный юго-западный ветер, и она доверилась ему, позволив нести ее над этой опаленной войнами и иссушенной солнцем землей.

И, предвкушая встречу с Эрагоном, она послала ему мысленный привет: «Я уже в пути, маленький брат, я лечу к тебе!»

Эрагон наклонился вперед и весь напрягся, когда седовласая Хадфала, вождь клана Дургримст Эбардак, поднялась с места и что-то коротко сказала на своем языке.

На ухо Эрагону Хундфаст перевел: «От имени моего клана я голосую за то, чтобы нашим королем стал гримстборит Орик».

Эрагон перевел дыхание. Один. Чтобы стать повелителем гномов, вождь клана должен собрать большинство голосов. Если никто не сумеет добиться такого результата, то, согласно закону, вождь, набравший наименьшее количество голосов, снимается с голосования, а собрание может сделать перерыв длительностью до трех дней, прежде чем голосовать снова. И эта процедура будет повторяться до тех пор, пока кто-то из вождей не соберет нужное количество голосов, после чего совет принесет ему клятву верности как своему новому королю. Памятуя о том, в каком отчаянном положении находятся вардены, Эрагон страстно надеялся, что на выборы не потребуется более одного дня, а если и потребуется, то гномы не станут настаивать на длительном перерыве и ограничатся несколькими часами. Если же этого не произойдет, то он опасался, что в раздражении способен будет расколотить этот каменный стол, за которым заседает их совет.

То, что Хадфала первой отдала свой голос за Орика, было хорошим предзнаменованием. Хадфала, как известно, раньше поддерживала Ганнела, вождя Дургримст Куана, но после покушения на Эрагона ее предпочтения явно изменились. Так что, думал Эрагон, вполне возможно, что и другой член альянса Ганнела, гримстборитх Ундин тоже проголосует за Орика.

Следующим поднялся Галдхим из клана Дургримст Фельдуност. Впрочем, слово «поднялся» не очень-то и годилось: это был такой коротышка, что казался, пожалуй, даже выше, когда сидел.

— От имени своего клана, — заявил Галдхим, — я голосую за гримстборитха Надо. Пусть он станет нашим новым королем.

Повернувшись к Эрагону, Орик сказал вполголоса: