— Мы могли бы с помощью магии выкопать яму, завалить ее сверху всяким мусором и спрятаться в этой берлоге, пока они мимо не проедут, — предложил Эрагон.

Арья, не останавливаясь, лишь энергично помотала головой:

— А что мы будем делать с выкопанной землей? Они же подумают, что наткнулись на нору самого большого в мире барсука. И потом, я бы предпочла использовать наши силы на то, чтобы бежать побыстрее.

И Эрагон проворчал в ответ:

— Я не уверен, что во мне осталось достаточно сил даже на несколько миль бега трусцой. — Он пока не задыхался, однако эта бесконечная гонка совсем его измотала. У него болели колени, локти были ободраны, большой палец на левой ноге распух и покраснел, а на пятках вздувались и лопались водяные пузыри, как бы тщательно он свои стертые ноги не перебинтовывал. Прошлой ночью он излечил несколько подобных повреждений, которые не давали ему покоя, но, хотя это и принесло некоторое облегчение, все же использование магии лишь усилило общую его усталость.

Приближение патруля стало заметно по столбу поднятой им пыли примерно за полчаса до того, как Эрагон смог разглядеть в нижней части этого желтоватого облака силуэты людей и лошадей. Поскольку у них с Арьей зрение было гораздо более острым, чем у большинства людей, вряд ли всадники способны были на таком расстоянии их увидеть. Они бежали еще, по крайней мере, минут десять, потом остановились, и Арья, вытащив из заплечного мешка юбку, надела ее прямо поверх своих узких мужских штанов, а Эрагон выудил из своего мешка кольцо Брома и как следует замазал землей светящийся знак на своей правой ладони. Затем, опустив головы, понурив плечи и едва волоча ноги, они двинулись дальше. Если все пойдет хорошо, то солдаты сочтут их всего лишь парой беженцев.

Хотя Эрагон отчетливо чувствовал приближающийся топот конских копыт и слышал крики людей, погоняющих лошадей, все же прошло около часа, прежде чем всадники их нагнали. Эрагон и Арья тут же отступили в сторонку и стояли, потупившись. Эрагон мельком успел заметить, глядя из-под ресниц, как мимо с топотом промчались первые воины, но потом клубы пыли окутали все вокруг, не давая дышать и скрывая из виду остальной отряд. Пыли в воздухе было так много, что Эрагон даже зажмурился. Чутко прислушиваясь, он считал про себя до тех пор, пока совершенно не убедился, что мимо проехала большая часть патруля. «Они явно не намерены терять время и задавать нам вопросы!» — радостно думал он.

Однако радость его оказалась преждевременной. Через минуту кто-то рявкнул у него над головой в мутном облаке дорожной пыли:

— Эй вы, а ну стоять!

Раздался целый хор возгласов: «А ну, ребята, погодите!» и «Эй, ты где, Нелс?» — и вокруг Эрагона и Арьи собрались все пятнадцать всадников, с трудом сдерживая своих коней. Но еще до того, как кони успокоились и пыль вокруг наконец осела, Эрагон быстро поднял с земли довольно крупный камень-голыш и снова выпрямился.

— Стой смирно! — прошипела Арья.

Ожидая, когда солдаты дадут понять, каковы их намерения, Эрагон старался успокоить бешено бьющееся сердце, про себя повторяя ту легенду, которую они с Арьей придумали, чтобы объяснить, как оказались так близко от границы с Сурдой. Однако успокоиться ему так и не удалось, ибо — несмотря на всю его физическую силу, тренированность, знания, полученные в выигранных им сражениях, и с полдюжины заклятий, которые его охраняли, — сама плоть его, казалось, понимала: ей грозит неизбежная смерть или тяжкий ущерб. Под ложечкой у Эрагона противно екнуло, в горле пересохло, ноги ослабели и не желали стоять на месте. «Ох, да поскорее вы, что ли!» — думал он. Ему хотелось прямо руками разорвать что-нибудь на куски, словно подобное разрушительное действие могло облегчить невыносимое, все усиливавшееся напряжение, которое охватило его душу. Однако он даже пошевелиться не осмеливался, и это приводило его в отчаяние. Единственное, что как-то успокаивало его, это присутствие Арьи. Он бы скорее дал отсечь себе руку, чем позволил бы ей счесть его трусом. И хотя она была могущественной воительницей и имела полное право защищаться сама, он по-прежнему страстно мечтал ее защищать.

Тот же голос, что отдал приказ всему отряду остановиться, снова послышался рядом с ними:

— Покажите-ка мне ваши лица!

Подняв голову, Эрагон увидел прямо перед собой человека верхом на чалом жеребце; его руки в латных перчатках спокойно лежали на луке седла. Над верхней губой всадника топорщились невероятной густоты курчавые усы, спускавшиеся не только к уголкам рта, но и еще на добрых девять дюймов ниже; эти усы составляли весьма странный контраст с его совершенно прямыми волосами, падавшими на плечи. И как только такие скульптурные усы выдерживают собственный вес и умудряются топорщиться, удивлялся Эрагон, тем более что они не покрыты ни помадой, ни пчелиным воском?

Остальные воины опустили свои копья, нацелив острия на Эрагона и Арью. Они с ног до головы были настолько заляпаны дорожной грязью, что невозможно было разглядеть языки пламени на их форменных мундирах.

— Значит, так, — сказал тот усатый, и его невероятные усы закачались, точно потревоженные стрелки весов. — Во-первых, кто вы такие? Куда идете? И что у вас за дела во владениях нашего короля? — Затем он махнул рукой. — Да ладно, можете не отвечать. Это, в общем, не имеет значения. Теперь все не имеет значения. Миру нашему конец, и мы зря тратим время, допрашивая каких-то крестьян, всякий невежественный сброд, что рассыпался по всей стране, пожирая на своем пути все, что можно сожрать, и размножаясь с чудовищной быстротой! У нас в поместье близ Урубаена мы бы таких, как вы, выпороли бы как следует, если б поймали слоняющимися поблизости без разрешения, а если б узнали, что вы еще и что-то украли у своего бывшего хозяина, так попросту повесили бы. В общем, что бы вы мне тут ни сказали, все это ложь. И всегда это…

А кстати, что у вас в мешках? Еда, одеяла, это ясно, но, может, там найдется и парочка золотых подсвечников, а? Или серебро из запертого хозяйского буфета? Или тайная переписка с варденами? Ну? Вы что, язык проглотили? Ничего, мы скоро все про вас узнаем! Лангвард, может, глянешь, что за сокровища таятся в заплечном мешке вон того типа? Ну, правильно, молодец!

Эрагон пошатнулся и чуть не упал лицом вниз, когда один из воинов с силой ударил его в спину тупым концом копья. Он старательно завернул каждый из своих доспехов в тряпицы, чтобы они не звякали в пути, однако тряпицы оказались слишком тонкими, чтобы полностью заглушить звон металла после столь сильного удара.

— Ого! — воскликнул усатый.

Придерживая Эрагона сзади за плечи, тот воин, что ударил его, развязал тесемки мешка и вытащил оттуда кольчугу Эрагона, приговаривая:

— Вы только гляньте, господин офицер!

На лице усатого расплылась довольная улыбка.

— Доспехи! И между прочим, тонкой работы! Даже очень тонкой, я бы сказал. Ну что ж, вы и впрямь оказались полны загадок! Небось хотели к варденам присоединиться. да? Настроились на предательство и мятеж, да? — Физиономия его помрачнела. — Или, может, вы те, кто позорит честных солдат? Если так, то не больно-то вы умелые наемники; у вас вон даже и оружия нет. Что, слишком трудно было вырезать себе хотя бы посох или дубинку? Что, трудно было? Отвечайте!

— Нет, господин офицер.

— Нет, господин офицер? Вам небось и в голову это не пришло, верно? Какая жалость, что нам приходится принимать таких вот тупоумных уродов, но, увы, к этому привела нас распроклятая война, только жалкие остатки и приходится подбирать!

— Куда принимать, господин офицер?

— Молчать, наглец! Никто тебе не давал разрешения пасть открывать! — Тряся усами, офицер сделал какое-то движение рукой, и перед глазами Эрагона замелькали красные вспышки огня: солдат, по-прежнему стоявший у него за спиной, снова ударил его, на этот раз по голове. — Являешься ли ты вором, предателем, наемником или просто глупцом, судьба тебя в любом случае ждет одна и та же. Как только дашь клятву служить честно, так уж выбора у тебя не будет, останется только подчиняться Гальбаториксу или тем, кто говорит от его имени. Мы первая в истории армия, свободная от инакомыслия и раскола. Никаких тебе глупых рассуждений о том, что нам «следовало бы сделать»! Только приказы, ясные и прямые. Ты тоже должен к нам присоединиться, и у тебя будет привилегия: по-настоящему помочь строить то великое будущее, которое предвидел наш великий правитель. Ну, а для твоей хорошенькой спутницы существует немало и других способов быть полезной Империи, верно я говорю? А теперь свяжите их!