— Верунчик, что случилось, доченька? — охает родительница.

— Случилось то, что твоей дочери совершенно нельзя ничего доверять. Я подвела всех, — грублю Анне Михайловне и пулей вылетаю в прихожую.

Натягиваю шапку на спутанные и нерасчесанные волосы под удивленные взгляды брата и мамы.

— Да что случилось-то, доча?

— Эй, куртку мою не трогай, — кричит Ромка, когда я хватаю его красную дутую парку.

— Возьмешь мой пуховик, — раздраженно бросаю и вылетаю в подъезд.

— Так он же женский! — последнее, что слышу, и хлопаю входной дверью.

В Ромкиной куртке мне значительно удобнее бежать до метро, чем в длинном пуховике, не дающем делать большие шаги. Бегу и костерю себя всей известной мне бранью. Я облажалась со всех сторон. Господи, со всей своей драмой и личными переживаниями, я напрочь забыла про идиотский проект. Но сейчас меня мало волнует свой собственный провал, потому как важнее сейчас то, что я подставила Егора Бестужева.

В очередной раз.

Да я просто чемпионка по безответственности. А раньше не замечала за собой таких талантов.

Слезы наворачиваются на глаза и тут же застывают от холода. Как я буду выкручиваться, что скажу Бубновскому? Как Егору буду в глаза смотреть, когда сама же обещала ему сделать такую работу, которой не будет ни у кого? И ведь сдержала слово. Работы нет. Даже у него.

Потрясающе.

Прекрасно.

Возмутимо, Вера.

Безалаберно.

Непростительно.

Если я не разрешу эту проблему, мне останется только повеситься на бельевой веревке, потому что простить после всего не смогу себя даже я сама.

Стремительно оставив куртку в гардеробе, взлетаю на третий этаж и мчусь на кафедру.

— Здравствуйте, — запыхавшись, приветствую секретаря — приятную молодую девушку, с которой у нас вполне дружелюбные рабочие отношения. — Не подскажите, где Марк Ифраимович? — делаю умоляющую гримасу, надеясь услышать, что профессор здесь, на кафедре.

— Доброе утро, Вера! — улыбается Елена. — Марк Ифраимович вышел, но обещал скоро вернуться.

— Поняла, спасибо, — хорошо. Буду ждать его до посинения.

Разворачиваюсь и собираюсь выйти из кабинета, как Елена меня останавливает:

— Вера! Профессор так восторгался твоей работой! Так хвалил тебя! — сообщает девушка.

Что?

Меня припечатывает к месту, парализуя конечности.

— Какой работой? — опасливо переспрашиваю и подхожу к столу секретаря, который завален проектами всего нашего курса.

— Ну какой? — вскидывает брови Елена и смотрит на меня, как на недоразвитую. — Твоим проектом. Вот этим, — выуживает из горы работ объемную прошитую груду листков.

Беру их в руки и смотрю на титульный лист, который в действительно подписан моими инициалами.

Ничего не понимаю.

Тревожно листаю работу и с каждым новым словом и расчетом мое тело холодеет, а грудь прошивает острыми иглами. С прискорбием понимаю, что такую работу не смогла бы сделать даже я. Это…это невероятно…Целая диссертация, а не проект!

— Это не моё, — поднимаю глаза на подкрашивающую губы Елену. — Какая-то путаница…

— Вера, ну какая путаница? — закрывает зеркальце девушка и снисходительно улыбается. — Ты же сама просила Бестужева ее передать! Разве не было?

— Бестужева? — падает моя челюсть.

— Так, Илюхина! Не пудри мне мозги! — начинает нервничать Елена. — Приходил Егор, оставил твою работу. Сказал, что ты попросила его передать, потому что не успеваешь.

О, Господи!

— Елена Сергеевна, это не моя работа. Это Егора. Он ее сделал, — тараторю, как ненормальная. Внутри закипает паника вперемешку с неверием и отчаянием.

— Остановись, Илюхина. У меня голова идет кругом. Разбирайтесь сами, — привередливо выпаливает Елена.

— А его работу можно посмотреть? — складываю умоляюще ладошки у груди. Понимаю, что уже начинают доставать, но мне крайне важно знать.

— Так свою он не сделал. Ох, Вера, — качает головой девушка. — Марк Ифраимович так на него кричал, — понижает голос Елена. — Бедный мальчишка, уж наш профессор устроит ему проблем перед сессией.

Ой, мамочки. Что же я натворила?

— А когда Егор приходил? — с надеждой уточняю. Может быть, он еще здесь в Университете, и я успею его догнать?

— Так минут сорок назад.

— Спасибо.

Лезу в рюкзак, чтобы набрать номер Бестужева, опустив голову.

— Верочка, здравствуйте! — не замечаю, как в дверях врезаюсь в Бубновского.

— Марк Ифраимович, здравствуйте, — вспыхиваю радостью, — мне нужно с вами срочно поговорить, — прошу.

— Ну раз срочно, тогда пройдемте к моему столу, — указывает рукой в сторону смежной двери. — Вера, ваша работа меня поразила. Готовьтесь выступить с ней на ближайшей конференции…

— Марк Ифраимович, — первый раз в своей жизни я перебиваю преподавателя. — Это не моя работа. Ее сделал Егор Бестужев. Это он достоин поехать на конференцию, а не я, — выпаливаю на одном дыхании.

Бубновский хмуро сводит брови вместе и изучающе разглядывает меня, пытаясь найти ответ на вопрос — в своем ли я уме. Поняв, что не брежу, откашливается в кулак и разводит руки в стороны:

— Ничего не понимаю. А зачем Бестужеву выдавать свою работу за вашу, Вера?

Правильный вопрос, профессор, потому что я сама не понимаю. Повесив плечи и понуро опустив голову, хлюпаю носом.

— Потому что Егор Бестужев — самый умный, невероятный и потрясающий парень из тех, кого я знаю, — вздохнув, разворачиваюсь и ухожу.

Мне сейчас глубоко безразлично, что мой уход выглядит бессовестно и по-хамски, потому что сейчас гораздо важнее отыскать парня и во всем объясниться, чем переживать о том, что подумает обо мне профессор.

В Университете Бестужева, естественно, не оказалось. Первой мыслью было — позвонить парню или написать, но разговор по телефону — это не совсем то, что нужно в нашем положении, поэтому второй мыслью стало решение поехать к Егору домой, где, собственно, я его не нашла тоже.

Заглянув в расписание игр на сайте ЦСКА, узнаю, что парни сегодня отдыхают, а вот завтра у них важная финальная игра в полдень, и так как я провинилась перед ним на прошлой игре, когда не смогла прийти, то решаюсь на последний и отчаянный шаг.

Всю субботу до позднего вечера с помощь мамы и брата я усиленно готовлюсь к предстоящему матчу. Во мне бушует сразу несколько океанов: океан страха, что Егор не захочет меня выслушать, и океан предвкушения от встречи с парнем, по которому безмерно скучаю.

Сегодня финал турнира и матч проходит на большой арене «Мегаспорт». Грандиозность игры подтверждается огромным количеством болельщиков, движущихся по восходящему туннелю к пропускному пункту. Мама восторженно крутит головой по сторонам, потому что для нее этот поход — в первый раз, а Кира прячет глаза под капюшон, смущаясь под пристальными взглядами Ромки.

Наши места наверху и отсюда открывается фантастический вид на поле. Нам видно абсолютно всё: и судейскую коллегию, и диджея, поддерживающего сегодняшнее настроение болельщиков и игроков, и фанзону, удобно разместившуюся правее от нас и вооружившуюся литаврами и музыкальными тарелками. Наша компания, состоящая из мамы, брата, Киры и меня, тоже не с пустыми руками. Мы подготовились основательно: у каждого из нас на шее по шарфу болельщика с красно-синими звездами и по огромной поролоновой руке с поднятым вверх указательным пальцем с надписью — First, что весьма символично, так как Егор играет под первым номером. Да, этот парень во всём и всегда first (первый). Мамуля, к удивлению, проявила большую креативность, нарисовав на обеих щеках красную и синюю звезды — символы клуба.

Меня начинает мандражировать, когда гаснет свет и на поле, точно горошинки, выкатываются стройные девушки из группы поддержки с блестящими помпонами в руках. Девчонки совершают незатейливые акробатические трюки под одобряющий свист болельщиков. Трибуны забиты под самый потолок. Кажется, в этом спортзале сегодня нет соперников, сегодня все здесь собравшиеся — друзья!