Мысли вертелись, вертелись, — наконец зажгли идею.

— Вернусь через полчаса. — Я подскочил и дохлебал пиво впопыхах. — Подождешь меня?

— Подожду, конечно. До утра я вся только твоя.

Я метнулся в комнату, на ходу снимая пиджак. Где ванная? Глаза через несколько секунд привыкли к полумраку, который едва разгоняла тусклым светом лампа у кровати, и я среди темно-синих стен различил такого же цвета дверь.

За ней вся моя одежда полетела то в раковину, то на бачок унитаза, то на пол. Ладно, на пол съехала майка - я махнул рукой, она воспарила и приземлилась на боксеры в раковине.

Лишь бы в офисе никого не было!

Я шагнул в душевую кабину, и на меня обрушился теплый поток. В эту минуту коллеги явно обыскивают два этажа, где мы разыгрывали спектакль, а остальные отдыхают по домам. Я уговорил Арвида и Герта тоже отключить телефоны, а нагрянуть сюда на квартиру коллегам не хватит наглости. Тем более мы "охранникам" в коридоре объяснили, куда намылились.

Миссис Шефер остынет до утра или, наоборот, раскочегарится?

Я сложил пальцы в символ скорости, и умчался вместе с водой.

Этаж замер во мраке. Я не телепортировался в кабинет, там негде укрыться на всякий случай, а вышел из ближайшего туалета и пошлепал босыми мокрыми ногами по полу коридора. Тишина. За панорамным окном метель все замедляла и замедляла ход. Редко случается затишье. Если служители не исправят, утром нас ждет смертельно жаркий рассвет.

Я открыл дверь в кабинет с еле слышным щелчком. Там, где есть окна, ночью не бывает по-настоящему темно, если не задвигать шторы. Белый пух словно отражает огни города и хранит свет солнца.

Повезло — одно окно не зашторили, и я не включал свет, достаточно белесой дымки, что очертила углы столов и компьютеров. Я подошел к своему и запустил.

Наше агентство имело доступ к реестру граждан всех семи секторов. Восьмой считался самым богатым и многолюдным, шестой - для среднего класса, а пятый, четвертый и третий - секторы заводов, рабочих, бедняков. Первый и второй до сих пор тюрьмы. Если бесовка не из восьмого сектора, круг поиска сужается.

Я умостился влажной задницей на стул — до утра он высохнет — и ввел пароль. Дальше зашел в реестр, открыл фильтр и… вздохнул, подперев рукой подбородок.

Бесовка явно нигде не работает. В ее возрасте взяли бы разве что на тяжелый труд по четырнадцать часов, и у нее не осталось бы времени собирать и продавать информацию. Если выбрать женский пол, без работы, ростом 168-170, возраст до 20, без детей, то… 13644 девушек. Мать твою… куча студенток. Есть у бесовки когда учиться? Фотографии знаменитостей, которые я видел, сделаны в разное время суток. Учится дистанционно?

Я поставил галочку напротив дистанционного обучения и без обучения — 4777 девушек. Да что же такое... Я взлохматил волосы и провел ладонью по лицу.

Но дистанционное обучение разрешают по немногим причинам! Инвалидность, беременность, уход за тяжелобольным человеком.

Я добавил последнее — 11 девушек. Бегло просматривая профайлы, я терял надежду. Бесовка продает информацию около года, а эти 11 перешли на дистанционку не позже, чем семь месяцев назад.

Бесполезно. Глупая затея.

Я долго втыкал в монитор, пока на внутренних часах не подошли к концу тридцать минут, и выключил компьютер.

На обратном пути, в душе, осенило!

Для пропавших без вести иной реестр! Что, если бесовка ни за кем не присматривает, а деньги ей нужны для другого? За тунеядство без уважительных причин ее бы покарал закон. Она могла уехать из пятого сектора под чужой внешностью, и сейчас числится пропавшей без вести.

Я понесся обратно в офис. Барабанил пальцами по столу, пока компьютер, зараза, долго запускался.

В списке пропавших без вести я отфильтровал по возрасту и росту. Указал приблизительную дату пропажи: прошлый год.

Одна девушка. Беатриса Гилмур, 18 лет, пятый сектор. Я развернул фотографию на весь экран и нахмурился.

Ей тут лет 16, волчий взгляд зеленых глаз, короткие черные волосы, похожа на мальчугана. Нет косметики, сережек, скулы напряженные, губы поджаты. Кто из девочек так стрижется? Даже в колонии для несовершеннолетних не стригут коротко. Болела раком?

Я погрузился в биографию. Матери было 15, когда родила. Оформлено опекунство на бабушку и дедушку. Мать бросила дочь? В графе отца прочерк. В больничной карточке ничего серьезнее простуды. Училась на отлично. Участвовала в конкурсе искусств с картиной, нарисованной съедобными красками? Зачем сняла рисунок за день до оглашения результатов? Странно, не указано, что она посещала кружки или школу по рисованию. Самоучка? Почему? Кружки ведь бесплатные в пятом секторе.

Вдалеке послышались шаги. Я в спешке скопировал профайл Беатрисы и отправил на телефон. Дочитаю дома.

Котя до сих пор сидела в белом кресле, листала картинки в смартфоне, когда я вернулся. Она распустила волосы, вытянула стройные ноги и положила пятки на столик, ее бутылка опустела. Я подсмотрел, что она разглядывала: одежда, эскизы.

— Прости, Котя, мне опять нужно идти.

— Куда? Среди ночи... — Она обернулась, тоскливо нахмурившись.

— Не могу тебе сказать. Но... Оставишь свой номер телефона?

Грустное лицо расцвело.

— Беа, что с тобой?

Я с трудом переступила порог. Как спустилась по лестнице с крыши и не расквасила нос? Боль пронзала левое колено при каждом шаге, локоть распух, раскаленные нервы выжгли силы.

— Я… я… — трудно говорить, язык как наждачка. — Упала…

— Снова? — Гнев вспыхнул во взгляде Келлана и враз потух, когда я сползла по стенке. Он подхватил меня, не давая осесть на пол, и помог дойти до дивана в гостиной.

Я растянулась на мягких подушках, прикрывая глаза, и с облегчением простонала — мышцы переставали гудеть от напряжения. Я дома, в безопасности. Нет никакого домашнего фронта. Проблемы у нас начались ровно после того, как я стала ходить на вечеринки.

— Где болит? Чем помочь?

Облизав пересохшие губы, я пробормотала:

— Принеси лед и обезболивающее.

Келлан помчался в ванную к аптечке, а затем на кухню. Ехать в больницу нельзя… В своем облике потому, что сразу перестану слыть пропавшей без вести, а для чужой внешности нет документов.

Радует, что упала на левую сторону, а не на правую. Рисовать смогу. А колдовать с ветром вряд ли. Лед и обезболивающее не вылечат, зато помогут дотерпеть, пока не появится Дух с заданием.

Келлан вернулся, скормил мне две таблетки, ибо я настояла на двух, и приложил лед в полотенцах к ушибам.

Легчало. Я благодарно улыбнулась. Он присел на край дивана и взял мою правую руку в ладони.

— Как думаешь, когда придет Дух?

— Без понятия. Но пух плохо летает — значит, скоро пригодится моя помощь.

— Надутый олух, а не дух! Какого хера его нельзя вызвать?! — повысил голос Келлан и выронил мою руку. — Разве он не клялся защищать тебя?

Я рвано вздохнула. От криков лоб словно стальными обручами сжало.

— Лишь в случае смертельной опасности. А это… — Я опустила взор. Черт. Не разделась, до сих пор в пошлом платье и грудь чуть не наружу из декольте. — Это пустяки.

— Вижу, какие пустяки...

Он переживал за меня. Искренне. Может, таблетки начали действовать, и поэтому боль отступала, а может — потому что Келлан сидел рядом. Я сжала его ладонь.

— Слушай, я знаю, в чем наша проблема. От вечеринок только хуже. Ты ревнуешь, я жестко рискую. Давай не спешить, и я, как раньше, послежу издали. Тем более сегодня… меня чуть не поймали.

Я рассказала о вечере поминутно. Мне нечего скрывать. Правда, язык не повернулся упомянуть, что Ирий был голым, долго лежал на мне, дыхнул перегаром в рот, прижавшись своими губами к моим. И перепалку нашу я поведала вкратце.

Но Келлан все равно взбеленился.

— Я ему лицо сломаю! — Он вскочил с дивана и двинулся к кабинету. Собрался найти адрес Ирия и нагрянуть к нему домой?