Ведь моя мечта живет на другой планете. К ней я должна лететь. Ибо возненавижу себя рано или поздно.

Однако сейчас… моей мечте и жизни конец. А визит Ирия — мог бы стать единственным лучиком света во мраке.

Мистер Нордли продолжил:

— Ирий понимает, что к тебе приближаться опасно. Особенно теперь. Только сядешь в тюрьму — киллеры проникнут в нее и убьют тебя. Слишком много знаешь, слишком много людей хотят мести. Если Ирий будет наносить визиты — ему тоже перепадет. Ходят слухи, у тебя есть сообщник.

— Нет! Я все делала сама.

Может, раскрыть способности, как только окажусь среди людей? Стражи убьют меня за нарушение. Это лучше, чем сидеть в камере и ждать того мгновения, когда мне в еду подсыпят яд, или задушат подушкой, или заколют вилкой.

— Ты очень талантливая девушка. — Мужчина облокотился о стол и подался ко мне. Я невольно вжалась в стул. — Жаль, что не умеешь талантами с умом пользоваться. Они тебя погубили, вместо того чтобы осчастливить.

От нравоучений затошнило. Пусть бы побыл на моем месте! Со стороны наблюдать и судить каждый идиот способен!

Я прикусила язык, внутренне разрываясь от лавы злости. Если буду острить, это не сыграет в мою пользу.

Хотя какая разница? Меня, так или иначе, упекут за решетку! А потом прибьют. Шансов на помилование ноль.

— Какого черта умничаете, мистер детектив? Хотите, чтобы я имя Ирия на суде не упомянула? Так убедите меня молчать! Ибо пока что у меня есть только одно желание — плюнуть вам в морду!

Уголок его губ на миллисекунду дрогнул. Эхо моего крика звенело в тишине. Я тяжело дышала, что-то свистело в груди. Пух, родные белые хлопья, исцелили бы меня, напитали энергией, созидательной. А не разрушительной, которой наполняет злость.

— У тебя снова началась истерика, Беатриса? Тогда я приду завтра, — говорил детектив, поднимаясь. — Думаю, сутки в камере точно подействуют успокаивающе.

— Да можете вообще не приходить! Мне плевать! Все равно в итоге мне не светит ничего хорошего.

— Ты можешь избежать смерти, если будешь вести со мной адекватный разговор.

— Как великодушно с вашей стороны. Предлагаете сделку? Я не говорю имя Ирия, а в тюрьме меня будет опекать охрана? Бессмысленно… Я не поверю.

— Тюрьмы ты тоже можешь избежать. Поговорим об этом завтра? — Он потянулся рукой к пакету, нарочно медленно, следя за моей реакцией.

Я молча хлопала ресницами и мысленно топила надежду, которая вдруг воскресла. Тут что-то не так. В чем подвох?

— Какой ценой?

— Разве ты не готова отдать все за свободу и жизнь?

— Я готова отдать лишь то, что потерять не так страшно, как умереть.

Детектив сел обратно на стул.

— Предлагаю работать на меня. Лично. Выполнять любые поручения беспрекословно, какими бы они ни были. Взамен я инсценирую твою смерть.

Сухой смех, больше похожий на кашель, вырвался из моей груди. Очень воодушевляет стать девочкой на побегушках для детектива, которому закон не писан.

— Срок работы? Пожизненно?

— Да. По крайней мере, пока будет потребность.

Я свирепо стиснула зубы. То есть о том, чтобы улететь на другую планету, не может быть и речи. Ничего, дайте мне только отсюда выйти — замаскируюсь, спрячусь так, что никогда не найдут. Но неужели мистер Нордли глупый как пробка?

— Жучок на меня прицепите или какой-то чип впаяете, чтобы отслеживать мое местонахождение, да?

— Конечно, я подозреваю, что ты захочешь сбежать от работы… — Он разблокировал планшет. — Никаких жучков, это не надежно. Куда лучше угроза жизни. У тебя есть опекуны, отец, мать, братья. Если задумаешь меня ослушаться — они пострадают.

— Вы что-то путаете… Нет у меня братьев.

— Ну как же… — Мужчина листал документы в планшете, но с моего угла обзора толком ничего не видно. — Мы взяли твой образец ДНК, провели анализ, пропустили результат по базе и нашли родственников. Ты не общаешься с матерью, отцом и братьями?

— Да я не знаю даже, как они выглядят!

Рубцы на старой ране разошлись, она тягуче заныла, она никогда не заживет. Мама Джемма говорила всем, что я ее дочь. Зато дед часто упрекал жену, как она распустила мою мать, и угрожал жестокой расправой, если я выросту такой же распутной. То есть я постоянно слышала, что мое рождение — причина ссор, сломанной жизни, но окружающий мир обязан видеть иную картину: миссис Гилмур старшую дочь отправила учиться в другой сектор, а младшая — плод долговечного брака и неугаснувшей любви. Лишь бы я держала позорный поступок родной матери за зубами, мне угрожали, а ее фотографий и вещей в доме не имелось. Выбросили? Сожгли?

Она не приехала ни разу. Однажды я слышала, как мама Джемма рассказывала соседке, что старшая дочь вышла замуж в восьмом секторе и родила близняшек. Мол, не до поездок домой ей. Фотографии показывала соседке на телефоне, а мне — нет.

Теперь фото моей родной матери у детектива на планшете. Я с трудом подавила желание подорваться и заглянуть. С таким трудом, что едва не задохнулась.

— Беатриса, мне несложно передать тебе материалы, где есть фото и информация о твоих родственниках. Но тогда ты захочешь их навестить.

— Шпионка не имеет права на семью? Естественно. Тем более шпионка-призрак. — Из голоса сочился яд и мучительная боль. — Зато меня можно шантажировать родственниками. Мне на них, конечно, плевать, но… Я никогда не хотела им смерти.

— Значит, мы договорились?

— Вы действительно такой мерзкий человек, что убьете мою мать, которую я ни разу не видела, если ослушаюсь приказа?

— Мы здесь не шутим, Беатриса. Ты будешь ключевой шпионкой там, где крутятся миллиарды и вершатся судьбы всей планеты. Я готов и на большие жертвы, чтобы заставить тебя выполнять мои задания.

А значит, я никогда не улечу с планеты. Буду на побегушках. Возможно, у меня появятся деньги. Но никакой личной жизни, никаких детей. Я должна стать роботом? Рабом? Это лучше, чем умереть?

Меня заколотило от гнева. Цепочка зазвенела между кольцами наручников.

— Я против! И на суде расскажу, что вы мне предлагали! — орала я детективу в лицо. — Можете угрожать. Я буду кричать, пока не сорву глотку! О том, что вы шантажируете! — Кислород в легких закончился. Я вздохнула и уже тише, с ухмылкой продолжила: — Или, может, согласиться на ваши условия, а потом выйти на телевидение и все рассказать там? Интересно, успею ли до тех пор, пока какой-нибудь киллер пристрелит меня?

У мистера Нордли вздулись желваки на скулах. Наконец-то вышел из себя. Но пока не отвечал, молча пилил ледяными голубыми глазами.

— Да потому что мне не нужна такая тупая жизнь! Хотите, чтобы я на вас работала — оправдайте в суде!

— Это невозможно! — рыкнул он с такой силой, что я подскочила на стуле.

— Значит, невозможна и моя работа на вас…

— После того, что ты сделала, ты не сможешь жить обычной открытой жизнью. Даже если каким-то чудом удастся тебя оправдать в суде, ты не оправдаешься так легко в глазах тех людей, которые хотят твоей смерти.

— Но это вы… вы разослали мое фото по всему Калинидиксу! Вы всем оповестили, как меня зовут! Если бы вы не подали меня в розыск, они бы никогда не узнали, кто я!

Слева мелькнуло белое пятно. Я окаменела, не решалась повернуть голову и убедиться: Дух пришел — и прибыл мой суровый приговор. Перепалка с детективом стала бесполезной, ведь без способностей шпионка из меня не выйдет.

Я вздрогнула от нервного шепота, который прошелестел в голове:

«Соглашайся, соглашайся, скорее! Потом что-то придумаем! Лишь бы сейчас выпустили на улицу…»

Я склонила голову и скосила взгляд влево — там белые обезьяньи руки мяли черную шляпку. Дух переживал обо мне, не ругался, несмотря на то что я оплошала по всем фронтам. Нежность и теплота к магическому существу захватила меня — я едва не набросилась на него с объятьями.

Как согласиться, когда я только что заявила детективу обратное? И до суда дух терпеть не будет!

— Беатриса… зачем ты продавала информацию? Тебе нужны деньги?