Александра Прокоповна запнулась, забыв, что хотела сказать. Меленько покивала — дескать, со мной полностью согласна! — и отступила спиной вперед.

Эк ее разобрало!

Это из меня еще ведьма не выветрилась.

Ступенька вниз, другая — наконец соседка нашла в себе силы оторвать от меня взгляд, поспешила вниз по лестнице так шустро, что куда там иным молоденьким.

Я спохватилась, только когда она спустилась вниз почти на пролет.

— Александра Прокоповна!

Тьфу, едрена кочерыжка! Голос опять загудел в тесных стенах, властно заполнил пространство. Я не специально, само собой так вышло. Сработала привычка держать лицо перед ведьмами и селянами!

Зато соседка остановилась, как вкопанная, любо-дорого посмотреть.

Только лицом ко мне поворачиваться боится.

— Александра Прокоповна, — постаралась я добавить в голос ласковости, но по-моему, вышло только хуже. — А припомните, какое сегодня число?

— Так ведь ***, Леночка… — голос соседки ощутимо дрожал.

Твою дивизию, Лена, меняй привычки!

— А что?

— Да так. Ничего! — вкрадчиво-зловеще ответила я, хотя честно старалась говорить просто вежливо, но в присутствии Александры Прокоповны ведьма во мне активизировалась и привычки менять категорически отказывалась.

Месяц. Меня не было дома месяц.

До своих дверей я дошла, размышляя на увлекательнейшую тему: хватит ли остатков магической силы, чтобы уйти с работы по собственному, а не вылететь по статье.

А если добавить к магии коньяк?

А если добыть справку, что лежала в коме с амнезией девять сезонов? Вернее, весь этот месяц.

Не выныривая из бурных волн фантазии, я сунула руку в карман джинсов, достала ключи, открыла дверь, вошла в квартиру…

И только потом сообразила: ключи! Ключи в кармане, в котором их весь этот месяц совершенно точно не было.

Вот это номер.

Интересно, а телефон из небытия я таким же образом вытащить смогу?

Я внимательно изучила джинсы: вид у них за месяц сделался заслуженный, боевой, но пока что не сломленный.

Ну-ка, что тут у нас в карманах?.. Я сунула руку поочередно во все — и ожидаемо нашла во всех карманах полноценное ничего.

Нет, так дело не пойдет.

Какой карман у меня самый любимый? Правый боковой? Отлично, его и проверим повторно.

Я сунула руку в карман. Ну-ка, иди ко мне, мой телефончик!..

В этот раз посыл сработал. Сработал, ну! В руках оказался мой смартфон — выключенный, но с виду целый и невредимый. И магии это действо не потребовало вовсе, кажется, хватило в принципе ее наличия.

Мне захотелось возопить — а что, так можно было?! Вместо этого я торопливо ткнула в кнопку включения, дождалась, пока загорится логотип, проснется операционная система и жадно уставилась на счетчик непрочитанных сообщений… Ничего.

Так. Так… Ну, допустим, понятно — за границу нашего мира сообщения не доставляются. Такой роуминг в перечне услуг моего мобильного оператора точно отсутствует. Но сейчас-то, когда устройство вернулось в зону покрытия родной сети, должны же все уведомления о пропущенных звонках до меня дойти?

Или не должны?

Кто знает, какие тут правила работают?

Кажется, никакие. Что за границу миров попало — то пропало. Жадность — зло. Закатай, Премудрая, губу обратно, и радуйся что телефон вернула!

…а не грусти, что вернулся он без сохраненного журнала вызовов и сообщений.

И, кстати, отвыкай звать себя Премудрой. Даже мысленно.

Всё закончено, Лена. Это больше не про тебя.

Радость, вызванная возвращением ключей и смартфона, почему-то погасла, как экран телефона. Морг — и только черный пустой прямоугольник на месте яркой картинки.

Ладно. Ладно! Подобрать нюни! По плану у меня сейчас душ и завтрак, а там уже сама всем позвоню: и Ляльке, и Сережке, и…

Закончить мысль я не успела — телефон ожил и разразился трелью.

“Сергей” — высветилось имя абонента.

Сердце упало ниже уровня первого этажа и даже ниже домового подвала: мы с братом общались редко, могли по паре месяцев друг другу не звонить. У меня была надежда, что моего исчезновения он не заметил.

— Алло? — неуверенно выдохнула я в трубку.

— Лена?.. Лена, как ты? Ты в порядке? Где ты? Что с тобой случилось? Ленка, я тебе черт знает сколько не мог дозвониться, “аппарат выключен”, а тут оповещение пришло, что ты снова в сети. Ленка, мать твою за ногу, дура ты безмозглая, где тебя носило, мне из полиции звонили, пропала, никому ни слова!

Поток эмоций все нарастал, а я не пыталась ему препятствовать. Молчала.

Я просто не знала, что в ответ сказать. “Я девять сезонов лежала в коме”? “У меня была амнезия, ретроградная, как Меркурий”? “Меня утащили в другой мир на место наследницы могущественной колдуньи”?

— Сережа…

Брат в трубке запнулся о свое имя, замолчал. Я сглотнула сухим горлом: действительно, переживал. Всё это время, пока у меня были увлекательные приключения в другом мире, он здесь не находил себе места.

— Сережа… У меня были неприятности. Я не могу объяснить по телефону.

— Не могла ни позвонить, ни сообщение написать? Лена, я не понимаю! Как так? Мы же семья!

— Сереж, я не могу пока ничего рассказать. Но я действительно не могла о себе сообщить. Давай так: я сейчас разгребу проблемы из-за своего исчезновения, а через неделю приеду к тебе, и мы обо всем поговорим!

Там, в трубке, Сережка немного сердито посопел, но все же выдавил из себя неохотное:

— Ла-а-адно. На следующие выходные жду.

Он нажал отбой, а я с облегчением выдохнула.

При личной встрече объяснить ему, что я не рехнулась и не под дурью всю эту чушь увидела, будет проще. Скажу ему правду, а качестве доказательства просто покажу что-нибудь магическое — и гори оно всё огнём. Пусть как хочет, так и переваривает мои объяснения.

Главное, к выходным придержать хоть какой-то запас силы. А то без доказательств родной брат меня в дурку сдаст от таких откровений.

Осторожно отложив в сторону телефон, словно опасаясь, что рассерженный старший может выскочить прямо из него и задать непутевой сестрице трепку, я, нервно шлепая на ходу комнатными тапочками, ушла на кухню: после тяжелого разговора зверски хотелось пить.

С “пить” наблюдались проблемы: остатки питьевой воды в пятилитровой бутылке, простояв на кухне месяц, доверия больше не внушали. Хотя бы потому, что сама бутылка покрылась изнутри нарядным зеленовато-прозрачным налетом. Можно, конечно, потерпеть и купить воды позже в магазине, но пить-то хотелось сейчас. Был еще вариант прокипятить воду из-под крана — но он тоже включал в себя “потерпеть”.

Да в конце-то концов! Что со мной будет, если я попью сырой водопроводной воды? Пила же я в Темнолесье воду из колодца — и ничего, живая!

Решительно схватив любимую кружку (Беленькая! Гладенькая! Не деревянная! Прелесть какая!), я открыла кран, дождалась, пока “беленькая гладенькая прелесть” наполнится до краев, набрала воды в рот и сделала глоток…

Твою-у-у ма-а-а-ать!

Надув щеки и вытаращив глаза, я чувствовала, как по пищеводу катится вся таблица Менделеева, обогащая меня новыми вкусами и попутно царапая горло.

В палитре впечатлений доминировал хлор.

Осторожно сплюнов остатки воды в раковину, я вылила туда же всё, что осталось в кружке, тщательно ее прополоскала и убрала в сушилку. Что ж. Вывод первый: некоторое время мне следует тщательнее подходить к выбору продуктов — пока не не притупится чувствительность, обострившаяся в Темнолесье. Вывод второй: кажется, пить мне пока что больше не хочется.

Что там у меня было по плану? Вперед, Лена!

Принять ванну. С чувством, с толком — с ароматической солью, расслабляюще-пышной пеной и и маской для волос. Потом нанести на моську крем, и заняться маникюром, вдумчиво попивая из любимой кружки крепкий, душистый черный чай с кусочками манго и маракуйи — какой же это кайф!

Если только сквозь все эти блага цивилизации не пробивается, как запах химической отдушки, стойкое ощущение искусственности, ненатуральности.