На этот раз служанки не метнулись лекаря звать, а споро принесли все затребованное. Воспользовавшись их отсутствием, Лара выплеснула укрепляющую микстуру в горшок с цветком, стоявший на подоконнике, а при виде накрытого стола почувствовала, как от вкусного запаха в ней просыпается зверский аппетит, и жестом отпустила прислугу:

— Идите. Я позвоню, когда ваша помощь потребуется.

Камеристки и служанки поклонились и исчезли, а бабушка-сиделка пробормотала вопросительно:

— Я в гостиной посижу? — и, получив в ответ утвердительный кивок, ушла в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь.

Лара схватила ложку. Ложка в странном положении зависла в воздухе и быстро выпала из руки.

«Ой, я как-то не так ее взяла… Ах, да — я схватила ее в горсть, как кошка лапкою хватает, а надо… — Лара, тщательно контролируя собственные действия, аккуратно подхватила ложку и опустила ее в бульон. — Хорошо, что я попросила оставить меня в одиночестве: надо снова к человеческому телу привыкать», — подумала девушка.

Лара ела. По комнате разносилось тихое «хлюп-хлюп»: инстинктивная привычка к лаканию из чашки никуда пока не делась…

Спохватилась Лара где-то на середине тарелки, наткнувшись на сиротливо и неприкаянно болтающуюся в тарелке брошенную ложку: «Мамочка родная! Я лакаю бульон, а не ем его из ложки!!! Благо, что никто этого не видит! — Лара воровато оглянулась на дверь: — И не слышит, надеюсь».

Остатки бульона с хлебом Ларе удалось доесть по-человечески. В животе возникла тяжесть, будто она не маленькую тарелочку супчика съела, а килограмм шашлыков употребила и водочкой их запила.

«На нормальный режим питания придется переходить постепенно, уж больно тело истощено», — печально вздохнула Лара, которой очень хотелось побыстрее поправиться и соблазнительно округлиться во всех положенных местах, а то ее генерал на такую тощую селедку и не взглянет. Тем более что в этом мире нет моды на исключительную худощавость, скорее — наоборот. Все многочисленные декольте, что видела Лара, демонстрировали как минимум третий размер груди, а у нее он сейчас не то, что нулевой, — отрицательный!

Лара присела у открытого окна, подставив лицо солнышку. Окна покоев Солары выходили не на центральную площадь, а в садовую часть королевского парка за замком, и Лара вспомнила, как еще вчера кралась по этому саду черной кошкой. На нее нахлынул приступ ностальгии по кошачьей свободе передвижений и поведения, когда ты волен делать все, что угодно, без оглядки на этикет и приличия. А теперь еще надо решить проблему, как рассказать Леону все, что она разузнала, и сделать это так, чтобы он поверил «принцессе». Сведения о Милоре — это тайна государственной важности, которая в руках врагов может стать настоящей бомбой.

Лара кинула случайный взгляд в окно: по дорожке сада вышагивал Дамиан, он же герцог Дэмьен Раус, на руке которого висела знакомая девица — та самая, что подходила к нему во время разговора с Леоном, когда он предлагал генералу выкупить его кошку за пятьсот золотых. Леди Арабелла ее звали. Дамиан улыбался во все тридцать два и что-то ворковал очередной жертве, а та кокетливо хлопала ресницами и мило улыбалась. Словно почувствовав взгляд Лары, Дамиан поднял голову и подмигнул ей.

«Ну-ну, по охотнику и жертва. Полагаю, после этой «прогулочки» ты, демон, вернешься посвежевший и полный сил, а девицу срочно выдадут замуж за обедневшего дворянина — не впервой такой сценарий в этом мире разворачивается. Где же дуэнья или компаньонка этой леди? Дремлет над вязаньем, как моя сиделка? О, в знакомые заросли акации свернули — к достопамятной беседочке направились», — Лара равнодушно пожала плечами: каждый творит свою судьбу сам и она не собирается становиться «полицией нравов» королевского двора. Не силой же девицу волокут — все по доброй воле. Да демону и смысла нет кого-то силой добиваться: ему чужой грех нужен, а не свой собственный. Слепая Ведунья говорила, что против воли человека демон ничего сделать не может, все только с согласия и по просьбе самих людей.

Лара снова погрузилась в планирование своих дальнейших действий. Потом часик потратила на тренировку хождения на двух ногах, не отходя далеко от постели и падая порой на нее, причем стараясь делать все как можно тише, чтобы не потревожить сон своей сиделки. «Детство, милое детство! Учимся ходить: ножку правую вперед, потом левую вперед…», — напевала тихонько Лара. Тело постепенно вспоминало полузабытые безусловные рефлексы человеческих движений, голова уже не кружилась, пол перестал казаться бесконечно далеким, а размеры предметов стали привычными. Наливая себе воды, оставленной на столике в графине, Лара напоминала себе, что из чашки нужно пить, а не лакать, и постепенно осваивалась в новом теле, что подарила ей судьба. Шум с другой стороны замка и с центральной площади до ее окон не долетал, о попытке государственного переворота Ларе было не ведомо.

Герцог Дэмьен Раус уже «нагулялся» по саду и теперь прищурившись смотрел на разворачивающийся перед ним двойной захват дворца и первых лиц двух государств: вначале представителями Святого Воинства, а потом солдатами Ардамаса:

«Недооценил я генерала, недооценил, — Дамиана грызло недовольство на самого себя, — думал, что он согласно приказу короля войско распустил, а он его втихаря попрятал, да так успешно, что даже я ничего не заметил. Ладно, мне без разницы, кто на троне сидит, главное — и эту попытку переворота на благо своим планам повернуть».

Дамиан пронаблюдал, как увели Ормонда Драгейда с его «святым воинством», как разошелся взбаламученный народ, как ускакал из дворца генерал Ардамас по неотложным стратегически важным делам. Вся подоплека дворцовых интриг была известна ему лучше, чем кому бы то ни было, он сам старался раздуть это пламя, так что о событиях в тронном зале он догадывался. Хотя, тут и догадываться было незачем: весь дворец бурлил сплетнями и подробностями произошедшего — ни члены Рийхета, ни представители знати не смогли удержать язык за зубами. Было яснее ясного, что скоро вся страна об инциденте знать будет, причем в мельчайших подробностях. Побродив по переходам дворца и послушав взбудораженные и взволнованные пересуды придворных, Дамиан двинулся к личным покоям короля Варта Зоилара, в которых закрылся от подданных монарх Картума.

— Спросите его величество, не удостоит ли он меня аудиенции по важному личному вопросу, — велел Дамиан секретарю короля, «державшему оборону» в вестибюле перед комнатами монарха.

— Его величество отдыхать изволят, — поджав тонкие губы, возразил секретарь.

Дамиан нагнулся и вкрадчиво прошептал мужчине:

— Вам следует убедить его в неотложной важности моего дела, иначе ваша жена (а главное — ее батюшка!) может случайно узнать о той крестьянской красотке, которую вы из поместья год назад привезли и в съемном домике в Нижнем городе держите.

Секретарь побелел и судорожно кивнул, поднимаясь и отправляясь к королю.

«Очень удобно знать о людских пороках. Недаром я за миром Саир все эти годы приглядывал, — довольно размышлял Дамиан, — особенно за королевским дворцом. «Кто владеет информацией — тот владеет миром». Но вернее сказать так: «Кто владеет компроматом — тот владеет миром».

— Его величество согласен принять вас, ваша светлость, — поклонился вернувшийся секретарь и провел Дамиана в личный кабинет короля.

Варт Зоилар кинул на переступившего порог аристократа изучающий взгляд:

«А этот чего явился? Что ему нужно? Тоже хочет поучаствовать в борьбе за власть с ослабленным и преданным близкими людьми королем? Надеюсь, он не собирается высказывать мне лживые соболезнования и злорадное «сочувствие».

— Вы выглядите гораздо лучше, чем вчера и сегодня утром, — вежливо заметил Варт. — Ваш странный приступ прошел?

— Да, благодарю вас, ваше величество, — склонился в поклоне герцог. — У меня к вам деловое предложение.