Продолжить Леон не успел — его перебил звонкий голосок жены (генерал со вздохом осознал необходимость привыкнуть к такому злостному нарушению субординации):

— Насколько я помню, в муке нет витами… э-э-э… необходимых веществ, которые помогут этим больным. А болезнь не заразна, это я точно знаю.

Леон посмотрел, как жена соскользнула с коня и требовательно спросила старосту:

— Женщины где? Что они готовят?

— Так это… Если мор не заразен, то в дом пройдите, леди, там женка моя вам все как на духу расскажет. — Строста повел гостей к своей избе.

Леон переглянулся с Нарасом и после кивка последнего последовал за старостой. Лекарь догнал леди Ардамас и стал тихонько расспрашивать ее, что она читала об этом заболевании или слышала от кого. Жена отвечала туманно, но заверила, что в выводах своих не сомневается. Поразило Леона полное доверие к его супруге со стороны солдат: те без капли сомнений последовали за своей госпожой в дом, полный больных людей, и никто из них не попытался остановить свою хозяйку.

Жена старосты ждала их во дворе, нервно комкая фартук. Лицо ее было также бледно и одутловато, как у всех в селе. Солара не стала проходить в дом, а устроила допрос прямо во дворе:

— Какие свежие овощи в доме есть? Заготовки какие? Капуста квашенная, варенья, морсы?

— Никак нет, леди, все что не съели сами — солликийцы забрали еще по осени. И скотины никакой не осталось, — закачала головой старостиха.

— Ягоды в лесу не собираете?

— Откуда ж им взяться-то там так рано? Недели через две пойдут только, — удивленно ответила старостиха, а Леон с некоторым облегчением отметил, что не все его жене известно. Вот про лес она маловато знает.

— А щавель, крапиву, другие травы с полей в еду не добавляете? Они уже давно растут! — нахмурилась Солара.

— Что ж мы — коровы, чтоб луговую траву жевать? — оскорбился староста, а его жена кивнула согласно.

Глаза Солары полыхнули на миг зеленым, и она резко ответила:

— Понятно!

Жена лихо развернулась на каблуках и отправилась к воротам, скомандовав:

— Мальчики, за мной!

Леон обалдело пронаблюдал, как десятка его лучших воинов также четко развернулась и потопала вслед за его женой.

Генерал, в мгновение ока лишившийся своих солдат, остался стоять в ступоре посреди двора старосты. Мальчики? Мальчики?! Ад и все дьяволы!!! И жена его — главная чертовка!

— Какая женка вам досталась командирская! — поразился староста и утер рукавом пот со лба. — Как управляться-то с ней будете, ваше высокородие?

— Как-нибудь, — ответил Леон.

Он вышел на улицу: его десятка разделилась поровну и вторая половина стояла у ворот.

— А вы чего стоите? — спросил Леон, смотря, как удаляется к окраине села его жена в сопровождении пятерых воинов и Дригора с Нарасом.

— Леди велела вас от убийц охранять!

Леон оторвал взгляд от фигурки в сарафанчике и ошарашено посмотрел на своих солдат:

— Вы издеваетесь?!

Солдаты, не пряча широких усмешек, взяли генерала «в кольцо» и ощетинились ружьями наружу.

— Пока леди не вернется — вы под нашей надежной охраной, ваше высокородие. Мало ли какой пес на вас гавкнет, а леди нам головы потом за недосмотр поотрывает! — с улыбкой пояснили защитники.

— Демобилизую к чертовой матери! — пригрозил Леон.

— Ничего, мы к леди служить пойдем, — ответили неустрашимые солдаты. — Вы же ей приданое отдали — она теперь очень богатая леди. Будем сутки напролет вас охранять, если прикажет!

Леон заскрипел зубами, но остался стоять на месте и ждать: что его жена придумает на этот раз и сможет ли действительно помочь людям. Солара вернулась довольно быстро, притащив кучу травы, которую называла «молодая крапива» и «щавель». Все солдаты тоже несли огромные зеленые пучки. Созвав всех женщин, жена велела варить из этой травы щи, а ту траву, что посветлее — вымыть и еще сырой дополнительно жевать.

Первыми откликнулись дети: травка «щавель» им понравилась, и они шустро убежали на луг еще такой поискать. Селянки, сильно впечатленные тем, как беспрекословно слушаются новоявленную леди Ардамас суровые воины, безропотно отправились варить щавелевые и крапивные щи, опуская траву в готовый кипящий бульон в самую последнюю минуту. Мясо им выдали из остатков фуража, так что щи получились полноценные. Леди Ардамас ходила по селу, пробовала варево, давала советы и похваливала. Картошку свежую, что еще в обозе осталась, повелела всю в селе оставить, но селенам наказала не варить ее, а тереть на мелкой терке и есть сырой (Лара честно сказала «спасибо» своей любви к приключенческой литературе, особенно к рассказам про завоевание дальнего севера и первые дальние морские путешествия).

Нарас дивился и записывал все указания леди Ардамас в свою записную книжечку, тихой тенью скользя за Соларой. А принцесса будто всю жизнь на селе жила: добродушно перешучивалась с селянами, с интересом слушала рассказы женщин о способах засолки огурцов и капусты, советовала обязательно добавлять в капусту клюкву, особенно в этот год, так как клюква — главный враг той хвори, что с ними приключилась.

И Леон видел, как люди приободряются и исполняются надежды, и сам верил, что эта трава, сырой картофель, квашенная капуста, чеснок и сухофрукты, которые они пришлют из других сел, помогут всем этим людям победить болезнь и выжить. Его жена еще сильно надеялась клюкву пресловутую в господских погребах отыскать или бруснику хотя бы, а Нарасу строгим голосом велела записать и другим передать, что в случае такого мора изоляция только усугубляет проблему и делает положение людей в отдаленных селах полностью безнадежным.

Солдаты тоже в стороне не стояли: варили все, что осталось, в больших котлах прямо посреди села, и раздавали всем селянам в качестве второго блюда (первым блюдом обязательно для всех шли зеленые щи леди Ардамас). Дети принесли множество щавеля и жевали его беспрерывно, как телята свежую травку. Леон не отделялся от коллектива, не отказывался от застенчиво предлагавшейся ему мальчишками травы, хлебал зеленые щи наравне со всеми и прикидывал способы как можно скорее доставить в село все те продукты, что его жена отметила как крайне желательные для скорейшего выздоровления людей.

Кстати, о жене: куда она запропала?

Леон осмотрел людей на улицах, заглянул во двор старосты, но Солары не обнаружил. У него неприятно засосало под ложечкой и появилось дурное предчувствие. Вспомнились и те стрелки, что сторожили их обоз у ручья: вдруг это не простые бандиты? Костеря себя на чем свет стоит, что недоглядел за молодой женой, Леон стал обыскивать все закутки небольшой деревни и наконец обнаружил свою пропажу: она мирно сидела на лавочке в теньке у храма, разговаривая с маленьким конопатым парнишкой. Леон приблизился и остановился за углом, невольно услышав, о чем ведется беседа, и не желая прерывать такой важный разговор.

— У нас еще двадцать штук этих морковок осталось, — шептал парнишка, — мама нам всякий день каждому по одной на терке натирала и всем давала, но говорить о том не велела. Ребята говорили, что я счастливый, раз меня болезнь не берет, и братьев моих не берет, и сестер, а это все из-за морковок, о которых мать говорить не велела. Она не специально, просто на все село все равно бы не хватило, а так нам какое-то разнообразие в еде было. Мы только недавно поняли, что морковки-то нам и помогают не заболеть, но мать все равно говорить не велела.

Его жена усадила мальчонку к себе на колени и погладила по голове:

— Не переживай теперь, все поправятся, вот увидишь.

— Я сволочь, да? — мальчонка всмотрелся в лицо Солары. — Паскуда, которая жить не должна? Я предал этими морковками своих друзей?

— Нет, так думать не надо. Несколько десяток морковок в расчете на целое село и полгода скудной пищи роли действительно никакой не сыграли бы. Твоя мама хотела сделать как лучше, но, возможно, взвалила на твою невинную детскую душу слишком большое бремя. Тебе было бы легче мучиться от боли вместе со всеми, чем тихо жевать морковки в погребе.