– Быстрее, – нетерпеливо махнул рукой Рекин.

Сигрид, Кеннет и Тах покидали зал последними с арбалетами в руках, нацеленными на распахнутые двери. С парадной лестницы доносился уже не шум, а настоящий рев. Кеннету показалось, что в проеме дверей на секунду мелькнуло лицо владетеля Холеймского и тут же превратилось в алое кровавое пятно. Сигрид вскрикнула и выстрелила. Громадный детина с рыком покатился по блистающему в свете сотен свечей полу. Тах тоже выстрелил, а Кеннет не успел. Сигрид схватила сына за плечо и вытолкнула на потайную лестницу. Стена встала на место, отрезая их от преследователей. Кеннет, полагавший, что знает дворец как свои пять пальцев, был немало удивлен тем количеством переходов, которыми они воспользовались, убегая от обезумевшей толпы. Зато благородный Рекин чувствовал себя здесь как рыба в воде, безошибочно выбирая дорогу даже в полутьме, при неверном свете колеблющихся факелов. Кажется, они находились под землей. Побелевшие от плесени стены сочились влагой. Плутали они в дворцовом лабиринте столь долго, что даже маленький Бьерн утомился кричать и затих на руках у матери.

У выхода из подземелья их поджидала карета в окружении десятка всадников.

– И это все? – в голосе владетеля Рекина Кеннету послышался испуг.

Воин, в котором Кеннет, несмотря на темноту, узнал старого Эрлинга, развел руками.

– Служанок придется оставить, – негромко сказал Эрлинг, – карета не выдержит.

– Нет, – решительно возразила, Сигрид, – либо все уедем, либо все останемся.

Эрлинг легко забросил Кеннета в седло, Тах с удивительным проворством запрыгнул на коня сам. В карету кроме Эвелины и Кристин поместили еще трех служанок. Сигрид решила ехать верхом, и никакие уговоры благородного Рекина на нее не подействовали. Остальных девушек усадили на крупы коней. Кеннет невольно поежился, когда чужое горячее тело прижалось к его спине. Он обернулся и вздохнул – конечно, Дана веселая девчонка, но лучше бы она сейчас находилась в карете. Зато Тах счастливо избежал обременительной напарницы. Его вороной конь вдруг разгорячился и ни в какую не захотел подпускать к себе чужаков. Кеннет не без зависти подумал, что меченый оказался сообразительней принца. Эрлинг негромко отдал команду, и карета тронулась. Дана вцепилась в Кеннета так крепко, что у него дыхание перехватило. Эрлинг хорошо знал город и вел караван самыми глухими улочками. Кеннет далеко не сразу сообразил, что двигаются они не к Южным воротам, откуда начинается дорога в Приграничье, а к Западным. Но и здесь их поджидала толпа. Ворота, к счастью, оказались открытыми, но перед ними что-то происходило, и собравшийся городской сброд ожесточенно переругивался между собой.

– Эй, малый, – крикнул какой-то оборванец Кеннету, – оставь девчонку нам, мы найдем ей работенку на всю ночь.

Окружающие дружно заржали. Толпа плотнее сомкнулась вокруг кареты. Кеннет стиснул зубы и натянул поводья. Дана дрожала за его спиной, и эта дрожь передалась и ему. А может он сам испугался диких рож, опухших от беспробудного пьянства. Славный Бург веселился в ожидании дорогих гостей. На что надеялась рвань, вылезшая из потаенных щелей большого города, сказать было трудно. Да вряд ли они сами задумывались над этим вопросом. Возможность погулять и пограбить вволю кружила многим головы, а там хоть трава не расти – гуяры так гуяры.

– Девок оставь, – услышал Кеннет хриплый голос, – они тебе в пути будут помехой.

Кеннет увидел красное рассерженное лицо старого Эрлинга и не менее красное, но благодушное лицо какого-то оборванца, вцепившегося волосатыми длинными руками в гриву чужого коня.

– Отойди, Арвид. – Эрлинг с большим трудом сохранял спокойствие, понимая, что любое его неосторожное движение приведет к взрыву. Толпа напирала, десятки рук тянулись к дружинникам, и особенно к девушкам, сидевшим за их спинами. Кеннет увидел испуганное лицо Кристин, выглядывавшее из окна кареты, в окружении испитых рож, кривляющихся и выкрикивающих оскорбления. Один расторопный подонок уже взобрался на крышу кареты и, свесившись вниз, пытался открыть дверцу. Кристин закричала. Кеннет увидел побелевшее лицо матери и взмах ее меча. Голова оборванца скатилась на заплеванную мостовую.

– Гони, – крикнула Сигрид кучеру и взмахнула мечом во второй раз. Толпа с воплями подалась назад. Эрлинг отшвырнул своего неуступчивого знакомого и рванулся к распахнутым воротам, прорубая дорогу тяжелым мечом. Карета наконец сдвинулась с места и, влекомая четверкой лошадей, покатилась по мостовой, стремительно набирая скорость и калеча неосторожных.

– Кеннет, скорее, – услышал он горячий шепот за спиной.

Он огрел коня плетью, конь прыгнул в толпу, едва не сбросив на землю седоков. Оборванцы с воплями шарахнулись в стороны. Кеннет вслепую махнул рукой и, если судить по вскрику, попал. Они все-таки вырвались за городские стены вслед за каретой, расчистившей им путь. Кеннет обернулся: за его спиной в воротах происходила настоящая свалка. Эрлинг, уже спешенный, отбивался мечом, медленно отступая. Сигрид, потерявшая шлем, с развевающимися волосами, отбивалась от трех вооруженных мечами подонков. Кеннет повернул было коня назад, но его помощь не понадобилась. Тах, на удивление ловко орудуя мечами, достал двоих из нападавших, а третьего раз валила сама Сигрид. Не растерявшийся Эрлинг успел запрыгнуть на круп коня Таха, и всадники понеслись прочь от городских стен под разочарованные вопли подонков.

Благородный Гаук Отранский охрип от крика. Сотни повозок, минуя брод, валились в воду, и вопли утопающих мешались с ржанием обезумевших лошадей. А народ все прибывал и прибывал. Дружинники выбивались из сил, пытаясь навести хоть какой-то порядок на переправе. Расвальгский брод был единственным местом, где в эту пору можно было переправиться через полноводную реку Мгу, и тысячи обезумевших людей, спасаясь от надвигающегося с севера ужаса, устремились именно сюда. Где-то там, в безбрежном людском море, затерялись и королева Сигрид, и жена Рагнвальда Кристин, и его сын Бьерн, законный наследник нордлэндской короны, и принц Кеннет, так и не успевший стать королем Приграничья. Последние вести от короля Рагнвальда были хуже некуда. Остатки его армии вместе с остатками буржского ополчения с боями отходили на юг. Рагнвальд не надеялся на победу, единственное, о чем он просил Отранского, – удержать Расвальгский брод, чтобы как можно больше нордлэндцев успели переправиться в Приграничье. О Бурге Рагнвальд ничего не писал, но благородный Гаук и без того знал, что столицы Нордлэнда больше не существует. Бург был сожжен дотла за хватившими его гуярами и вестлэндцами.

Гаук Отранский, собравший под свою руку пять тысяч всадников и примерно столько же пехоты, был полон решимости если не разгромить гуяров, то хотя бы остановить их на реке Мге и не допустить в Приграничье. Надо сказать, что обычно несговорчивых владетелей в этот раз подгонять не пришлось. Приграничная большая дружина собралась на удивление быстро, хотя многие считали, что дело, пожалуй, уже проиграно, и десяти тысячам человек, половина из которых наспех обученные смерды, не удержать мощную машину гуяров. Дружинники Отранского уже имели не сколько стычек с разведывательными отрядами противника, пытавшимися с наскоку захватить брод. Владетель Гаук, до сих пор видевший в деле только пеших гуяров, мог убедиться, что в искусстве верховой езды они не уступают лэндцам. Гаук понес ощутимые потери, и единственным утешением ему служило то обстоятельство, что брод ему все-таки удалось удержать, а значит, оставалась надежда соединиться с разбитыми, разодранными на несколько частей силами короля Рагнвальда и нордлэндских владетелей. По подсчетам Отранского под знаменами Рагнвальда могло находиться не менее пяти-семи тысяч человек. Соединившись с Приграничной дружиной, они составили бы весьма внушительную силу. Видимо, это понимали и гуяры, предпочитавшие разделаться со своими противниками по одиночке. Толпы беженцев, запрудившие дороги, мешали продвижению Рагнвальда и давали преимущество его противникам, у которых пешая фаланга представляла главную силу.