Сигрид была раздражена – долгое путешествие утомило ее больше, чем она предполагала, отправляясь в дорогу. Отцовский замок, столь желанный в Бурге, показался ей угрюмым и негостеприимным – настоящее разбойничье гнездо. Все мрачные воспоминания, терзавшие ее долгие годы и, казалось бы, ушедшие навсегда, прихлынули с новой силой. Бедный отец, его убили здесь, в этих стенах. Она никогда не забывала об этом. Но там, в Бурге, среди сплетничавших за ее спиной придворных, среди кривых улыбок неискренних друзей, это казалось не таким уж важным. Уехать – было единственным ее желанием. Бросить погрязшего в разврате мужа, выказать презрение стерве, которая тайком пробралась на чужое семейное ложе и разрушила чужую любовь.

Гарольд не возражал против ее поездки в родные места, хотя и пытался предостеречь. Но делал он это до того неискренне, что Сигрид даже сейчас сжимала в ярости кулаки, вспоминая кривую улыбочку на его красивом лице. Недаром говорили, что его отцом был меченый – яблоко от яблони недалеко падает.

Сигрид критически оглядела себя в арузбальском зеркале, подаренном когда-то отцу любезным Рекином Лаудсвильским, и победно тряхнула густыми волосами. Если ее недолгое счастье с Гарольдом и закончилось, то жизнь еще продолжается, и негоже дочери Бьерна Брандомского, известного всему Лэнду жадностью к радостям бытия и чужому добру, впадать в уныние. Усталость пройдет, а молодость и красота останутся.

Хокан Гутормский, комендант Ожского замка, устроил пышную встречу королеве. Приграничные владетели на всем пути следования выражали ей почтение и восхищение. Разумеется, льстили, но вряд ли эта лесть была такой уж неискренней. Сигрид, разглядывая себя в зеркале, не нашла изъяна, за который следовало бы покритиковать лицо или тело. Благородный Хокан Гутормский не остался, кажется, равнодушным к ее красоте, во всяком случае, был любезен сверх меры. Хокан молод и недурен собой – почему королева Сигрид должна быть глупее короля Гарольда? Ожский замок – не королевский дворец, слухи из этих мест будут долго тянуться до Бурга, а когда дотянутся, то, к огорчению придворных сплетников, потеряют свою остроту.

Пожалуй, стоит пригласить сегодня вечером к столу благородного Хокана. Не скучать же бедной королеве в одиночестве, как это, увы, не раз выпадало на ее долю в развеселом Бурге. Сигрид застыла в раздумье перед платяным шкафом все той же азрубальской работы, служанки затихли, понимая ответственность переживаемого момента. Догадываются ли они о ее мыслях? Наверное, догадываются – в королевском дворце простушки не задерживаются.

– Там женщины во дворе, – робко напомнила Марта. – Просят твоего участия, государыня.

Сигрид поморщилась – от просителей теперь отбоя не будет. Но как ни крути она владелица Ожского замка и прилегающих земель, поэтому, хочешь или не хочешь, придется вникать во все здешние дела. Кстати, чем не повод для вечернего разговора с благородным Хоканом. С этого можно начать, а уж чем разговор закончится – одному Богу известно.

– Зови, – приказала Сигрид.

Вид опрятно одетых женщин порадовал королеву. Правда, запах скотного двора, от которого она уже успела отвыкнуть в Бурге, заставил ее сморщить носик. Придется терпеть, ничего не поделаешь – жизнь в Приграничье имеет свои неудобства. Женщины испуганно жались у дверей. Молодые и, кажется, сытые. Гутормский, выходит, не обманул – голода в эту зиму на ее землях не было. Чем же они тогда недовольны и почему ударились в плач, не сумев даже толком объяснить государыне причину своего горя?

– В чем дело, Марта? Какие дети?

– Владетель Гутормский по приказу короля Гарольда забрал у них сыновей. Они просят твоего заступничества, государыня.

Слова Марты и плач крестьянок неприятно поразили Сигрид. Зачем Гутормскому понадобились дети? Неужели Гарольд занялся работорговлей с заморскими купцами? Конечно, дело прибыльное, но с какой стати он столь бесцеремонно хозяйничает на ее землях?

– Я поговорю с владетелем Гутормским, – Сигрид благосклонно махнула рукой в сторону женщин. – Вам вернут наших детей.

Благородный Гутормский был сама любезность и предупредительность – тяжелое кресло в его руках взлетело, как пушинка, что позволило Сигрид присесть к столу, не измяв роскошного платья из дорогой заморской материи. Гутормский слишком уж откровенно смотрел на обнаженные плечи королевы, видимо, был уже в курсе ссоры Сигрид с мужем. Да и чем еще можно объяснить неожиданный приезд королевы в отдаленный приграничный замок, в котором она не появлялась, по меньшей мере, лет семь. Более всего владетелей интересовал вопрос – не отразится ли размолвка между венценосными супругами на столь хорошо складывающихся в последние годы отношениях Приграничья и Нордлэнда? Но Сигрид не настолько глупа, чтобы из-за личных обид затевать смуту в королевстве. Так что приграничные владетели могут спать совершенно спокойно в своих замшелых замках.

Стол был накрыт на двоих. Восковые свечи в массивных суранских подсвечниках создавали обстановку домашнего уюта и даже интимности. Маленький принц Оттар, которого Сигрид привезла с собой, не желая расставаться с ним надолго, спал в своей комнате, окрестные владетели разъехались, и в замке воцарилась, наконец, тишина, о которой она мечтала в беспокойном Бурге. Есть все-таки своя прелесть и в деревенской жизни.

– Я довольна встречей. Благородные владетели был на редкость любезны. Конечно, дорога от Бурга до Ожского замка трудна, но королева не настолько стара, чтобы это надолго выбило ее из колеи.

Сигрид улыбнулась владетелю и поднесла к губам хрустальный кубок, наполненный красным вином. Хокан смутился под ее пристальным взглядом и тяжело вздохнул. Пожалуй, владетель был более робок, чем ей это показалось поначалу. Что ж, время терпит.

– Я собираюсь провести в Ожском замке месяц или два – это зависит от многих причин. О стае ничего не слышно?

– Слава Богу, – Гутормский даже вздрогнул при упоминании о стае, – тревога оказалась ложной. Хотя и нам, и храмовикам пришлось изрядно потрудиться этим летом. Но сейчас уже осень, скоро пойдут дожди, и стаи можно будет не опасаться до следующего лета.

Сигрид задумчиво вздохнула. Гарольд упоминал о Бесе в связи с нынешним набегом стаи, но вскользь, а ей не хотелось расспрашивать, чтобы не бередить старые раны.

– История с благородным Тейтом как-то прояснилась?

– Возможно, Тейту все это померещилось. Когда побываешь в лапах у вохра, то… – Гутормский не стал развивать эту тему, и королева, была ему благодарна за деликатность.

– Значит, я могу спать спокойно? – Сигрид одарила собеседника ласковым взглядом.

Хокан заерзал на месте, но справился со смущением и ответил почти красиво:

– Моя жизнь принадлежит тебе, государыня. А моя верность тверже камня, из которого сложены стены Ожского замка.

При желании эти слова можно было считать объяснением в любви, но им не хватало напора и уверенности. Надо полагать, благородного Хокана не придется тащить в постель силой. Сигрид улыбнулась собственному цинизму. Видимо, заморское вино ударило ей в голову, и тело слишком откровенно запросило запретного плода.

– Что это за разговоры я слышу об отобранных у крестьянок детях?

– Ах, дети. – Владетель рассеянно провел рукой по светлым волосам. – Я выполнял указ короля.

– Что это за указ?

Гутормский оглянулся, но в зале никого не было. Слуги уже давно оставили их наедине друг с другом, шестым чувством уловив, что в их услугах господа в данный момент не нуждаются.

– Эти мальчишки – меченые, – сказал владетель, подавшись вперед и понизив голос почти до шепота.

– Какие еще меченые? – удивилась Сигрид.

– У Башни рождались не только сыновья, но и дочери: мальчишек они оставляли себе, а девчонок отправляли в окрестные деревни. Те в свою очередь рожали сыновей, которые наследовали качества дедов. Так утверждает достойный Кюрджи, жрец Храма, который проводит отбор по приказу короля Гарольда.