Бывают такие моменты в жизни, когда чувствуешь: вот оно, счастье, в самом чистом виде! Конечно, они редки и мимолетны, эти моменты, но, я думаю, именно это и делает их особенно яркими по сравнению с обыкновенным состоянием, в котором пребываешь каждый день.

Когда родился Чарли, я заплакала, как только мне принесли его. Я испытала абсолютный восторг при виде этого забавного маленького человечка с той самой шишкой на пушистой голове и большим беззубым ртом, сжимающего крохотными ручонками мой палец.

Врачи сказали, что после Чарли я не смогу больше забеременеть. Я не поверила им — раз родился Чарли, то я смогу родить снова. Годами мы безуспешно пытались зачать — я не желала верить в приговор врачей. Только теперь, оглядываясь в прошлое, я, кажется, наконец смирилась с ним.

Чарли, мой чудесный ребенок, оказался, как сказали врачи, «одним шансом на миллион».

Я никогда не любила понедельники, и, без сомнения, этот не был исключением. В воскресенье мы просто парили. Но понедельник тяжело упал на наши плечи. В шесть утра небо было багрово-серого цвета, словно гигантский кальмар выпустил свое чернильное пятно прямо на окно моей спальни. Такие же мрачные мысли крутились у меня в голове, пока я лежала вместе с Марком в постели. Пусть все остается так, думала я. Если время остановилось, пусть оно остановится здесь. Мы должны возвращаться на работу, которую оставили в пятницу, до того как познакомились.

— Я не смогу, — прошептала я.

— У нас нет выбора. — Голос Марка прозвучал глухо, словно из преисподней. Так что его слова не помогли.

Я знала, что Марк так и не заснул, я слышала это по голосу и видела по его профилю. Марк осунулся, и лежал со мной рядом на спине, прикрыв одной рукой глаза, и напоминал скорее труп, чем живого человека. Вообще-то он никогда не был жаворонком, и, полагаю, на этот раз у него было хорошее оправдание. Мне не хотелось думать о том, что он пойдет к себе, чтобы переодеться перед работой, и, возможно, увидит ее. Надеюсь, к тому моменту она сможет отыскать себе какую-нибудь одежду.

— Скажи что-нибудь хорошее… — Мои пальцы пробежали по груди Марка. — Скажи что-нибудь, что поможет нам пережить все это.

— Ca ira ( Идет). С нами все будет в порядке, — произнес он, запинаясь. — Просто не думай об этом.

И это тоже не помогло. Марк стоял в двери моей спальни, собираясь уходить, собираясь оставить меня здесь. «Не уходи!» — хотела воскликнуть я, шагнув к нему. Возможно, я никогда больше не увижу его снова, и больше мы не будем вместе, мы трое.

— Встретимся в «Жюльене»? — Я заглянула в его глаза, такие же нежные, как у Чарли. Видел ли он нашего сына где-нибудь, где-нибудь в чертах моего лица? Где же он сейчас, Чарли?.. — Я закажу столик на семь тридцать.

Я кивнула. Это должно помочь. Когда я потянулась рукой к его лицу, такому молодому и открытому, я вспомнила, что теми же улыбающимися нежными глазами Марк смотрел на меня в пабе «Кити», в кафе Les Deux Magots, в ту первую пятницу после нашей первой встречи… И утром следующего дня. В этом его взгляде была пьянящая страсть.

— Я хочу познакомить тебя с моими друзьями, — произнес он. — Я хочу, чтобы они познакомились с тобой. Ce soir ( Сегодня вечером).

Я помню, что гадала, сколько времени он бы смотрел на меня так, пока я не потянулась за бокалом у кровати. Неужели я стояла с открытым ртом?

— Я им понравлюсь?

— Non. Они подумают, что ты очень страшная. Марк провел ладонью по моей щеке. — Я думал, что всегда нужно умываться перед сном, non?

Тут же зайдя в ванную и оказавшись перед зеркалом, я вскрикнула от неожиданности. Тушь размазалась черными кругами вокруг моих глаз. Я слышала, как Марк засмеялся, упав на постель, и от его прекрасного грудного смеха вибрировали и стены, и моя кожа.

Я оказалась в пропасти с самого начала.

Я приехала на вечеринку поздно вечером. В неярко освещенной гостиной, в клубах сигаретного дыма стояли весьма хорошо одетые люди. В углу комнаты, на краю дивана, словно эльф на веточке, примостилась девушка с шикарной, но совсем короткой, как у мальчишки, стрижкой. Я оправила волосы, нервно убрав непослушные локоны, и внезапно почувствовала себя очень passe ( древней). Девушка разговаривала с мужчиной в шляпе, надетой задом наперед. Запрокидывая голову назад, она смеялась над тем, что шептал ей на ухо собеседник, при этом совершенно забыв о сигарете в руке. Я завидовала этому особому шику во французских девушках.

Я не знала здесь никого, кроме Марка, но его нигде не было видно. Мы договорились встретиться здесь, так как у него были какие-то дела. Я помню, как он что-то тихо говорил мне, пока его губы двигались вниз по моей шее и ниже, отчего мурашки пробегали у меня по спине, а бедра непроизвольно сжимались. Великолепно, думала я, у меня будет целых полдня, чтобы пройтись по магазинам и подобрать себе что-нибудь интересное.

Но теперь мне было интересно, был ли Марк с ней сегодня днем, то есть тогда давно? Забавно, но все эти годы мне ни разу не приходило в голову, что кроме меня у него может быть кто-то еще.

Я выбрала довольно смелый наряд — небольшое черное платье с глубоким вырезом, слишком короткое, чтобы быть удобным, но страсть придала мне уверенности, когда я выбирала его в магазине.

Я окинула комнату отчаянно самоуверенным взглядом в поисках Марка. Двое молодых людей, стоявших рядом с дверью, тут же замолчали и оценивающе посмотрели на меня. Я поежилась в своем платье, подумав о том, что лучше было надеть джинсы. Тот, что был выше, с гладкими волнистыми волосами, спадающими на глаза, подошел ко мне. Наверное, на мой вырез он смотрел с высоты птичьего полета. Я протянула руку.

— Bonsoir! Je suis Annie ( Добрый вечер. Меня зовут Энни).

Молодой человек улыбнулся и пожал мне руку, в то время как его друг ухмыльнулся.

— Bonsoir! Je suis Gilles.

Затем кто-то включил музыку, как раз когда Жиль подошел ближе, и я не расслышала, что он говорит. Я лишь улыбнулась и пожала плечами. Его губы коснулись моего уха, а рукой он дотронулся до моего плеча. Я не заметила, как его пальцы скользнули под лямку сумочки, пока она тяжело не упала на пол.

— Vien danse ( Потанцуем?)

Рука Жиля скользнула вниз в поисках моей ладони, и его потное объятие увлекло меня в глубину гостиной. Я хотела сказать ему «Non, merci» потому что мне совсем не хотелось сейчас танцевать, и я с удовольствием просто постояла бы в сторонке с бокалом шампанского, чтобы отдышаться и еще раз поправить платье. Внезапно мне в голову пришла мысль: а что если это совсем не та вечеринка?

Жиль придвинулся ко мне близко, даже слишком близко, пока я усиленно крутила головой, пытаясь не упускать мою сумочку из виду.

Тогда я и увидела Марка.

Он стоял, прислонившись спиной к косяку двери, сложив руки на груди, и улыбался мне. Мое сердце снова затрепетало, как раньше, еще тогда…

— На помощь! — проговорила я одними губами.

Но Марк не пошевелился. Что ж, по крайней мере, я попала туда, куда надо, и поэтому теперь уже не так переживала.

Марк не отрывал от меня взгляд. Я танцевала для него.

Даже в лучшие времена очень тяжело возвращаться к работе после перерыва. Когда не работаешь, то начинаешь жить в другом ритме, в другом мире, поэтому в первый день приходится прилагать особые усилия, чтобы войти в иной ритм, в иной мир.

Я поехала на метро вместе с Бетти. Я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке, стоя на платформе станции «Порт-де-Баньоле». Будто бы со стороны я наблюдала, как захожу вместе с людьми в вагон и еду среди угрюмых французских лиц, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Бетти села напротив, отодвинув примостившуюся справа от нее женщину с тонкими бровями, худыми коленками и собачкой чихуахуа в сумочке. Я покачала головой и улыбнулась, Я и забыла, какие она иногда откалывала номера.