Он достает из кармана прибор, похожий на мобильник Майлса, и направляет его на металлическую коробку наверху забора. Огонек на ней перестает мигать красным, загорается зеленый свет. Издав победный крик, Сандерс карабкается на забор, который в три раза выше его, и оттуда приземляется на корточки с противоположной стороны. Я прижимаюсь к валуну, благо моя маскировка работает: коричневая, потрескавшаяся кожа прекрасно гармонирует с обломком скалы. А мужчина тем временем дотягивается до змеи, достает из ножен охотничий нож и отрезает конец хвоста с «погремушкой». Из того, что осталось от змеи на сухой песок течет багровая кровь.

Я практически чувствую вкус гнева – у него такой же медный привкус, как и у страха. Глядя на останки змеи, я морщу нос от отвращения. Убийство из-за спортивного интереса мне никогда не понять. Убийство ради защиты, ради пропитания – это да... это нормально. Но убийство ради развлечения – самое гнусное из преступлений.

Сандерс засовывает свой трофей в карман, попутно оглядывая местность, глядит прямо сквозь меня, потом бежит обратно к изгороди. Уже через минуту он залезает на забор. Я вижу, как остальные охранники перешучиваются, а сержант направляет черный приборчик на зеленый огонек.

— Посмотрим, как ты приземлишься, Сандерс! — кричит он, и зеленый огонек превращается в красный. Буквально за секунду до этого Сандерс разжимает руки и пролетает оставшиеся три метра до земли.

С багровым лицом он поворачивается к сержанту и двум напарникам, которые, заходясь от смеха, залезают в джип.

— Твою мать, сержант, ты же меня чуть не убил! — орет он. Его трясет, и не могу сказать точно: от страха или от ярости. Скорей, и от того, и от другого.

— Шевели своей жирной задницей и садись в джип, — зовет водитель и медленно трогается, не дожидаясь Сандерса. Тот бросается вперед, хватается за край машины и заскакивает внутрь.

Я приваливаюсь спиной к валуну. Открутив крышку фляги, я делаю глоток, стараясь не пить слишком много. Я вышла еще до рассвета, и до наступления темноты у меня есть часов восемь. Если мои подсчеты верны, я на полпути к месту, где заканчиваются две реки. А если верны мои догадки, то там я найду свой клан.

Я вспоминаю о Майлсе. Интересно, что он подумал, прочитав письмо. Я знаю, что оно причинило ему боль, но я не хотела, чтобы он шел со мной. Пусть я и не написала это прямо, но он сможет прочесть это между строк. У меня не было другого выбора. Майлс бы меня только тормозил. Из-за него нас могли бы поймать. Или еще что похуже. К тому же, пока я знаю, что Майлс невредим и ждет меня, у меня есть дополнительная мотивация побыстрее отыскать свой клан и выбраться оттуда.

А что потом?

Я пойду туда, куда решит мой клан. Мы с Майлсом попрощаемся, он вернется домой, помирится с отцом, пойдет в колледж. Преуспеет в жизни. Вот, что должно случиться. Я знала это так же ясно, как и свое имя. Тогда почему сердце так больно сжимается в груди?

Нет, не нужно сейчас об этом думать. Нужно оставаться сосредоточенной. Осмотрев местность, я присматриваю себе следующее укрытие – небольшие заросли юкки вдали. Я поправляю рюкзак, больше не могу сосредоточиться и поддерживать иллюзию маскировки, поэтому позволяю ей исчезнуть и готовлюсь бежать.

Я сминаю бумажку и бросаю ее через поляну.

— Твою ж мать! — ору я, но мои слова повисают в воздухе, таком же пустом, как и дыра в моем сердце.

Ей не нужно было ничего говорить. Я и так знал, о чем она думала. Джуно не хотела, чтобы я шел с ней, потому что знала – мы оба знали – если дойдет до сражения в пустыне, я буду обузой. И никакие преимущества грузовика – наблюдение или использование при побеге – этого не стоят.

Даже несмотря на то, что я всегда знал, что не ровня Джуно, факт того, что моя некомпетентность настолько непреодолима, что Джуно не взяла меня с собой, только подтвердила мою полнейшую ущербность. Но я запрещаю себе думать об этом.

Я не полностью ущербен.

По крайней мере, уже менее ущербен, чем пару недель назад – Джуно сама так сказала. И я могу ей помочь. Знаю, что могу. Я ей нужен. Я не позволю ей оттолкнуть меня ради того, чтобы она могла меня защитить.

Я прохожусь по поляне, обдумывая, что делать. Солнце светит над деревьями под довольно большим углом к горизонту. Когда, Джуно говорила, встает солнце? В шесть? А раз в полдень солнце над головой, значит, сейчас где-то около десяти. Скорей всего, Джуно вышла на рассвете, а может и раньше. Даже если я проигнорирую ее просьбу и пойду следом, я точно не успею ее догнать.

Я крепко сжимаю голову руками и вою от отчаяния. Что же мне делать? Джуно действительно сможет сама освободить свой клан, или она просто направляется в ловушку? И чем же я могу ей помочь? Я не могу просто сидеть и ждать. Но если я доберусь до нее, то это ей только навредит: либо замедлит, либо ее поймают.

Я двигаюсь к вершине горы, не обращая внимания ни на ветви, больно хлещущие меня по рукам, ни на заросли ежевики, царапающие ноги даже через ткань джинсов. И когда я наконец добираюсь до верха, нахожу там скалистый выступ и сажусь, рассматривая открывшийся передо мной вид, словно смотрю захватывающий вестерн. На склонах гор растут деревья, постепенно редея на спусках к земле, а потом совсем пропадают, и остается лишь буро-зелёное пастбище, переходящее в выжженную пустыню с редкими кустарниками. Вдалеке мирно пасутся похожие на оленей животные. Кажется, что они пасутся в каком-то нетронутом цивилизацией, сказочном диснеевском мире, если бы не шестиметровая изгородь вокруг ранчо.

Я сижу, гнев и стыд проходят, и я начинаю мыслить чётко. Какие у меня варианты? Уйти или остаться. И если я ухожу, то надо разработать свой собственный план, пока я не встречусь с Джуно.

«Думай о преимуществах, которые даёт нам природа», - будто наяву слышу я её голос. Какие у меня преимущества? Хоть я и стрелял по деревьям, в живую мишень мне никогда целиться не приходилось. И хоть я и умею разводить огонь, я не выживу в дикой местности. Но у меня есть одно преимущество, о котором Джуно не знает: я умею Читать. По крайней мере, один раз у меня точно получилось. И я собираюсь выяснить, как это работает. Я добавляю Чтение в краткий список своих навыков.

Я поднимаюсь в полный рост, ветер треплет мне волосы, закрываю глаза и вдыхаю чистый горный воздух. «Я могу стать единым целым с природой», - думаю я. А затем открываю глаза и смеюсь. Чёрта с два я могу. Пусть Джуно будет единым целым с природой. А я останусь самим собой.

Возвратившись в лагерь, решаю проверить, что из вещей и провианта у меня есть. Джуно оставила палатку, спальные принадлежности, кухонную утварь, посуду, фонарики и бóльшую часть еды. Похоже, она взяла лишь рюкзак, бóльшую часть воды и немного еды. А ещё пропали нож и арбалет Джуно.

Впрочем, мой арбалет лежит там же, где я его вчера оставил, у костра. Я решаю устроить последнюю тренировку на деревьях, раз уж мне, вероятнее всего, придётся целится в живые мишени. Отхожу на край поляны и натягиваю тетиву, вкладываю болт, как вчера мне показывала Джуно. Вскинув арбалет на уровень глаз, я смотрю на дерево в нескольких метрах от меня. На нём большой круглый сучок чуть выше моего роста. Прицелившись в сучок, я нажимаю на спусковой крючок и отправляю болт в том направлении. Затем, немедля, вкладываю и выпускаю следующий болт, потом еще один, пока все шесть болтов не втыкаются в дерево, и, к сожалению, совсем не рядом с намеченным сучком.

«Ну, по крайней мере, я стал быстрее перезаряжать арбалет», - успокаиваю я себя, собирая болты и возвращаясь на исходную позицию. Но я всё ещё не такой меткий стрелок, как Джуно. Иногда у меня хорошо получается, а иногда из рук вон плохо. Нет постоянства, и я не могу никак понять, что заставляет меня делать ошибки.